Двойная воронка Елены Шварц

Уникальность творческого дара Елены Шварц в том, что она вступает в великий хор поэзии и ведет свою партию. Она удивительным образом подключена к мировой поэтической традиции, но при этом ни на кого не похожа.

Можно говорить о цветаевской нервности, футуристической образности, метафизическом векторе ее поэзии, но это будут лишь частные замечания.

Поэзия Шварц представляет собой мощную цельность, которую не разобьешь на отдельные составляющие, которые можно было бы возвести к какому-либо истоку.

Метафизический скандал

Шварц удивительным образом подключена к мировой поэтической традиции, но при этом ни на кого не похожа

Хотелось бы посмотреть на исследование – когда-нибудь такое появится – ритмического рисунка Елены Шварц по Жирмунскому. Этот рисунок очень причудлив, но, наверное, можно будет выявить какие-то закономерности.

Метрическая какофония, мерцание то появляющейся, то исчезающей рифмы создают впечатление интонационного единства, мощной динамики, резкого выдоха.

Излюбленная форма Шварц – мини-поэмы, стихи в циклическом единстве, как «Форель» Кузмина. Она начинала с них еще в 70-е, остается верна им и по сей день.

Это сгустки поэтической материи, то совсем небольшие и емкие («Черная Пасха», «Элегии на стороны света»), то разворачивающиеся в целую поэтическую книгу – «Труды и дни Лавинии, монахини из ордена Обрезания сердца».

Пожалуй, в этом произведении наиболее явно раскрываются основные темы ее лирики – игровое начало, «говорение» от имени персонажа (одна из книг называлась Mundus imaginalis), экуменическая стихия, мощный метафизический импульс, активно пронизывающий собой обыденные сферы реальности.

Где этот монастырь – сказать пора:
Где пермские леса сплетаются с Тюрингским лесом,
Где молятся Франциску, Серафиму,
Где служат вместе ламы, будды, бесы,
Где ангел и медведь не ходят мимо,
Где вороны всех кормят и пчела, –
Он был сегодня, будет и вчера.

Этот невозможный сплав не имеет отношения ни к политеизму, ни к внеконфессиональности. Это – персональная религиозность, то отношение к миру, когда человек находится в непрерывном диалоге с Создателем, какие бы формы он ни принимал и в каких бы образах ни являлся. Единственно возможная форма религиозной – в единственном и правильном смысле – поэзии.

На эту тему
• Прощание со Швейком
• Шесть девушек в одной книге
• Петербургский эллинист
• Кто боится Эдварда Олби?

Этот диалог взаимнотребователен и, отчасти, скандален.

Поэтике скандала посвящены страницы ее эссе, но если говорить о метафизическом скандале, то ее поэзия дает к этому основания в том смысле, что скандал обнажает скрытую подоплеку существ и явлений, обнажает скрытый вектор их внутренней устремленности.

Метафизический скандал – это постоянное выяснение отношений не в бытовом смысле, а на сакральном уровне. Отношений человека к Богу и Бога к сотворенному Им миру.

Каждое ее стихотворение – это мини-спектакль, ситуация, которая требует немедленного разрешения, раскрытия и преображения.

Чавкающий белый мяч футбольный
Мне влепил мальчишка в лоб случайно.
Не упав, я молча отвернулась
И увидела костер Джордано Бруно.
Фурии и змеи мне шептали
В вмиг почти ослепшие глаза:
«Не гуляй там, где святых сжигали.
Многим можно, а иным нельзя».

Ее поэзия парадоксальным образом интенсивна и экстенсивна одновременно. Она движется, словно воронка (наиболее часто встречающийся тип движения в стихах Елены Шварц, по мнению критиков), вбирает в себя всё, что попадает в ее вихрь, и выбрасывает захваченное из реального в метафизическое пространство.

Вернее, придает реальному иное измерение. Эта воронка, которая кружится сразу в обе стороны. А вбирается, действительно, многое, будь это пустые бутылки, коляска с ребенком, соловей или объекты пилигримажа. Весь мир.

Вот точная автохарактеристика: «Шла я по дороге и думала: в стихах, как в таежной избушке, путник должен найти все нужное на первый случай: спички, хлеб, соль, топор, колодец рядом. Быстро порывшись в стихах, я всё это обнаружила. Но дальше оказалось, что в них можно найти всё, о чем ни подумаешь: музыкальные инструменты, просто инструменты, почти всех птиц, животных, отвлеченные понятия, цветы, одежду, деньги, посуду…»

Шварц осталась в стороне от стилистических соблазнов и вызовов времени. Каждая ее новая книга – дополнение к предыдущим, новая веха прямого и одинокого пути.