Украина подталкивает Донбасс к радикальным решениям

В последнее время с украинской стороны все чаще звучат заявления относительно того, что Минские соглашения не современны, не учитывают произошедших изменений и должны быть пересмотрены. Особенно усердствует в этом вопросе профильный (по «оккупированным территориям») вице-премьер Алексей Резников.

С российской стороны реакция на подобные эскапады не очень хорошая. Например, 10 июля заместитель руководителя администрации президента РФ Дмитрий Козак, комментируя заявления Киева о неактуальности Минских соглашений, сказал, что выход из них будет означать отказ от переговоров со стороны Украины. А Дмитрий Песков полагает, что в случае пересмотра соглашений участники переговорного процесса потеряют базу, на которой он основан.

О чем же, собственно, идет речь?

На самом деле в позиции украинской стороны ничего принципиально не меняется. О том, что Минские соглашения должны быть изменены, президент Зеленский последний раз говорил еще в декабре прошлого года, и «формула Зеленского» остается все той же. Позиция Украины сводится к нескольким пунктам, естественным образом не совпадающим с нормами Минских соглашений. Перечислим их.

Прямые переговоры с республиками

Киев готов вести диалог и согласовывать позиции только с Россией и, может быть, с некоторыми представителями Донбасса, которых сам же и назначит. Последнее, собственно, уже сделано – в Минскую ТКГ введены «представители ОРДЛО», являющиеся профессиональными пропагандистами войны, в принципе отрицающими Минские соглашения.

Справедливости ради следует признать, что тут позиция Киева юридически обоснована – переговорщики исходят из закона о деоккупации Донбасса, в соответствии с которым на территории народных республик действуют только оккупационные власти России, и, соответственно, переговоры там вести не с кем.

На эту тему
• Погребинский рассказал о дипломатической игре Киева против Москвы
• В ЕС назвали выполнение Минских соглашений единственным путем урегулирования в Донбассе
• В Кремле назвали последствия отказа Киева от Минских соглашений

Напомним, что Минские соглашения исходят из того, что речь идет не об оккупации, а о внутреннем конфликте. Соответственно, с момента подписания этого закона Украина официально вышла из Минских соглашений, но остальные участники процесса сочли за благо сделать вид, что ничего не случилось. Причем своя логика в этом есть – украинский закон ОБСЕ не писан.

Но тут ситуация совершенно определенная – минимальным необходимым условием для реализации Минских соглашений является отмена того закона. Но Зеленский вопрос в принципе так не ставит. Есть подозрение, что решение этого вопроса вообще находится за пределами компетенции украинской власти – скорее всего, тут нужно решение «Вашингтонского обкома» (о степени суверенитета Украины мы наслышаны из записей бесед Порошенко и Байдена, опубликованных Андреем Деркачом).

«Особый статус»

Опять же – обсуждается особый статус Донбасса, который, согласно Минским соглашениям, должен быть прописан в Конституции Украины. Об этом, кстати, недавно опять заявил сам Зеленский. На вопрос, действительно ли у Киева потребовали принять закон об особом статусе Донбасса, он ответил: «никто от Украины ничего не может требовать, мы – независимая страна». Вообще-то Украина сама согласилась на принятие этого закона, что зафиксировано в резолюции Совбеза ООН, но...

Надо сказать, что тут позиция украинской стороны менялась.

Например, предполагалось изменить Конституцию таким образом, чтобы менять перечень, границы и полномочия областей простыми законами. Российская сторона логично обращала внимание на то, что по Минским соглашениям статус Донбасса должен быть закреплен в теле Конституции.

Сейчас Киев настаивает на том, что «отдельные районы Донецкой и Луганской областей» должны довольствоваться плодами общегосударственной децентрализации. В качестве компромисса предлагается всеукраинский референдум, результат которого легко предсказуем – большинство украинцев против «особого статуса» (собственно, их можно понять: почему регионы, которые выступили против территориальной целостности, имеют право на особый статус, а поддержавшие целостность – нет?).

Интересно, что российская сторона, в общем-то, не против. Дмитрий Козак, например, сказал: «в конце концов, можно допустить, что децентрализация будет настолько радикальной и привлекательной, что сам Донбасс скажет, что он готов жить в таком правовом поле, не нужен им особый статус». Однако он также сказал, что «никто этой децентрализации, этих поправок не видел – ни в Донбассе, ни в остальной части Украины».

Предположить, что Козак не знает, что децентрализация проводится уже несколько лет, нельзя. Значит, он считает, что проводимые реформы не могут устроить Донбасс, и он, безусловно, прав. Проводимая много лет на Украине реформа, хотя и называется «децентрализацией», в действительности – самая настоящая централизация. Ее цель – предельное ослабление регионального (область – район) самоуправления и подчинение, через финансовые рычаги, местного самоуправления центральной власти.

Интересный момент: при укрупнении районов под давлением европейских соседей было декларировано создание (будут ли они созданы – пока непонятно) венгерского, румынского и болгарского районов. Но – ни одного русского.

Россия, разумеется, согласилась бы отказаться от особого статуса, если бы нормы Минских соглашений, которые предполагалось реализовать на территории ОРДЛО, были распространены на территорию Украины. Напомним, что в приложении к «Комплексу мер» речь идет о языковом самоопределении, участии самоуправления в формировании прокуратуры, судов и милиции, договорных отношениях с Киевом и т. п. На самом деле Киев эти нормы даже ОРЛО не готов предоставить, не говоря уже обо всей территории страны.

Контроль над границей

Вопрос о порядке действий в этом пункте был поднят еще при Порошенко и опять же не продвинулся с тех пор ни на шаг. Позиция России соответствует тексту Минских соглашений: «9. Восстановление полного контроля над государственной границей со стороны правительства Украины во всей зоне конфликта, которое должно начаться в первый день после местных выборов и завершиться после всеобъемлющего политического урегулирования (местные выборы в отдельных районах Донецкой и Луганской областей на основании закона Украины и конституционная реформа)».

Позиция Украины: сначала мы получаем контроль над территорией (подразумевается – и производим ее зачистку от нежелательных элементов), а потом проводим выборы. В качестве компромисса – контроль над границей может сначала получить международная полицейская или военная (миротворцы) миссия, но тоже до выборов.

Украинская позиция совершенно логична – ведь Украина считает, что Донбасс оккупирован, а значит, выборы будут проводить оккупанты под стволами автоматов, и доверия результатам этих выборов быть не может.

Сейчас сюда добавляется еще и то обстоятельство, что выборы будут проводиться с участием граждан России – и в качестве избирателей, и в качестве кандидатов, что для Украины недопустимо.

Правда, Украина по умолчанию считает своими гражданами даже тех людей, которые давным-давно получили гражданство других стран и на Украине не живут, но полностью процедуру отказа от украинского гражданства не прошли (она длительная и решение принимается президентским указом). Но в данном случае участие в выборах людей с иностранным гражданством неприемлемо, как и само их нахождение на территории после ее воссоединения с Украиной.

Разное

Ну и целый перечень частных вопросов.

Например – амнистия. Украина пока что готова простить только тех людей, которые с Украиной не воевали и в органах «оккупационной власти» не работали. Т. е. так и быть – тех, кто ни в чем не виноват, мы простим. А остальные будут сидеть. Интересный подход к амнистии, не находите?

Кстати, сейчас одним из пунктов переговоров по обмену пленными является юридическая очистка людей, выпускаемых Украиной, но украинская сторона против. Фактически обмен превращается в высылку неугодных (напомним, что в подавляющем большинстве случаев речь идет о гражданах Украины).

Опять же – статус Крыма. Зеленский хотел его обсуждать еще на Парижском саммите в нормандском формате, но его от такой глупости тогда отговорили.

Однако он не унимается. Вот недавно опять заявил, что Украина никогда не простит тех, кто оккупировал Крым. И даже удостоился отповеди от российского президента, который, не называя фамилии, напомнил последовательность событий – сначала был переворот в Киеве, потом Крым изъявил желание уйти, и только потом Россия его приняла.

Список можно продолжать, но и так понятно, что, когда украинские должностные лица заявляют о готовности к компромиссу, имеется в виду не компромисс между Украиной и Донбассом, а компромисс между украинскими властями и украинскими же радикалами. И выглядит он примерно так: радикалы требуют «врагов государства» расстрелять, власть предлагает – сослать в Карпаты выращивать вырубленные патриотами леса и проникаться национальным самосознанием. Компромисс в глазах Киева – это концлагеря для жителей Донбасса.

Резюме

Как мы все понимаем, предлагаемые Киевом «драфты апгрейда Минских соглашений» (так выражаются близкие к Офису президента украинские телеграм-каналы) неприемлемы ни для Донбасса, ни для России. С другой стороны, Киев исходит из актуальной юридической базы и состояния общественного мнения. Напомним, что по данным социологических исследований, из всех норм Минских соглашений украинцы одобряют только прямые переговоры с Донбассом – и то с небольшим перевесом. Хотя украинские должностные лица и уверяют, что они готовы отказаться от Минских соглашений вообще и перейти в «плану Б», российские эксперты в способности Киева к этому сомневаются.

Во-первых, выходом Киева из переговорного процесса будут недовольны буквально все (даже США). Во-вторых, отказ Украины от переговоров приведет, скорее всего, к разрушению европейского консенсуса относительно продления санкций против России. Его, надо думать, восстановят (введут новые санкции, вот, например, из-за хакеров – в Германии уже обсуждают), но уже без Украины.

Тем не менее, вопрос об отказе всех сторон от Минских соглашений напрашивается. Но решаться он будет, вероятно, не по украинскому, а по абхазско-осетинскому, а со временем, возможно, и по крымскому сценарию.