Вину русских за гибель Варшавы оценивают не с той стороны

Тема Варшавского восстания была и остается крайне болезненной в отношениях не только правительств России и Польши, но и народов двух стран. В том числе на бытовом уровне. Другое дело, этот конфликт пылает почти исключительно в польских сердцах, а русские, как и прочие постсоветские, чаще оказываются пассивно вовлеченной стороной.

Однажды обозреватель газеты ВЗГЛЯД стал свидетелем драки на набережной Кракова, которая началась с того, что некий белорус поспорил с неким поляком о «вечной вине» России за трагедию варшавского подполья. Прибывшая полиция отбросила стороны конфликта куда-то за Вислу, возникнув в момент, когда наши начали побеждать по очкам, проигрывая по численности: двое против троих. 

Но тщательно подбирать слова, говоря о польском августе 1944-го, необходимо отнюдь не поэтому. Принцип справедливости сам по себе дорогого стоит и диктует нам отнести многие тысячи восставших к сонму однозначных героев, выступивших против опасного врага и самоотверженно боровшихся за свою родину, поставив на карту всё остальное.

Тот же принцип справедливости требует подчеркнуть, что эта характеристика применима к рядовым участникам восстания, а к его политическому руководству применима лишь частично или неприменима вообще. С его стороны бунт против оккупантов был не героико-романтическим порывом, а эгоистическим расчетом. А то, что он был из рук вон плохо подготовлен (что простительно при героических порывах и непростительно при расчетах), куда меньшее зло в сравнении с тем, что вдохновителям восстания изначально отказал здравый смысл.

Джень добры, идзь до дьябла

Польское правительство в изгнании, физически находясь в Лондоне, а «на земле» опираясь на так называемое Польское подпольное государство, планировало свергнуть немецкую администрацию в крупном городе на пути Красной армии и встретить ее там в качестве законной и полномочной власти. Попробовали в Вильнюсе и Львове – не вышло, а советские войска уже неумолимо (как тогда казалось) приближались к Варшаве.

Армия Крайова (АК) – основные «мускулы» эмигрантов – категорически отказывалась от какой-либо кооперации с просоветским Польским комитетом национального освобождения (ПКНО). СССР и ориентированные на него силы воспринимались ею предельно негативно. В наиболее мягкой формулировке – «союзником союзников» (Британии и США), а по факту – смертельной угрозой, от которой нацисты являются «временным щитом».

Предполагалось, что после поражения нацистов от красноармейцев АК займет укрепленные позиции и откажется разоружаться до тех пор, пока Москва не признает эмигрантов легитимным правительством, а саму Польшу – в границах 1939 года.

Некоторые министры шли еще дальше, настаивая на присоединении Литвы и установления польского протектората на Украине.

Эти люди отказывались принимать реальность, но сумасшедшими все же не были. Они не ждали, что Иосиф Сталин, обнаружив в освобожденной Варшаве Армию Крайову, пыхнет трубкой, махнет рукой и извинится перед ней за пакт Молотова – Риббентропа. Поляки готовились к вооруженному сопротивлению Красной армии, рассчитывая на вмешательство англичан и американцев, как следствие – на раскол в рядах союзников еще до взятия Берлина.

К чести англичан и американцев, они покрутили пальцем у виска, отказав эмигрантам в серьезной поддержке. Даже материальное обеспечение АК, пытавшейся воевать против гитлеровцев, превращалось для англосаксов в рискованное предприятие. Кремлю явно не понравилось бы, что кто-то вооружает враждебные ему силы в тылу Красной армии, тем более в Польше, которую еще на Тегеранской конференции отнесли к зоне действий СССР.

На эту тему
• Чего добился СССР, пытаясь отсрочить великую войну
• Почему Гитлер променял красную армию на нацизм
• Викторина: Вы помните подвиги детей-героев?

Осознавая, что при таких раскладах они потеряют вообще все, эмигранты решились на авантюру – руководству восстания даже не сообщили о том, что покровительствующий полякам Лондон самоустранился от ситуации. Приказ был дан следующий: поднимаем бунт, ждем прихода советских войск, дальше действуем в соответствии с планом.

Лучшей иллюстрацией польского гонора в этой ситуации стала телеграмма из уже восставшей Варшавы обратно в Лондон, в которой от Красной армии – никак не проинформированной о восстании – требовали немедленной поддержки. В редкую минуту просветления в британской столице слово «требуем» изменили на «просим».

Сталин – один из последних людей, от которого можно было ждать великодушия по отношению к врагам. Тем более к врагам, о намерениях которых он осведомлен (позиция лондонских эмигрантов, как и ведущаяся АК антисоветская пропаганда, были прояснены разведкой). Тем не менее Сталин это великодушие проявил. В рамках двух встреч в Москве с премьер-министром Польши в изгнании Станиславом Миколайчиком, которого советская власть в качестве премьера, в общем-то, не признавала, «вождь народов» обещал поддержать восставшую Варшаву оружием и продовольствием, хотя не добился от гостя согласия на кооперацию с ПКНО, а само восстание оценил, как обреченное на провал.

Современные польские пропагандисты обвиняют Сталина в том, что первый груз от СССР был сброшен на город лишь 13 сентября, когда восстание было уже практически подавлено. При этом обычно умалчивается, что операция не задалась изначально – в какой-то момент от немцев удалось освободить до трети города, но это не касалось сколь-либо значимых стратегических пунктов.

Берлин попросили о подкреплении. Лишних войск у Рейха уже не было – прислали по минимуму. При этом Гитлер приказал стереть польскую столицу с лица земли.

«Как рыжий клоун на арене»

У Красной армии дела тоже шли не очень хорошо. Вторая танковая армия Первого Белорусского фронта была буквально разгромлена, счет погибшим и выбывшим шел на сотни тысяч, запаздывало снабжение. После периода стремительного продвижения на запад советские войска буквально застряли под Варшавой под грузом потерь и новой реальности – немецкая линия обороны уплотнялась, советская же растягивалась.

Расчет плохо вооруженных восставших на то, что до прибытия красноармейцев нужно продержаться всего неделю-другую, не оправдался. Военной помощи не было, авторитет эмигрантских кругов падал, в некоторых районах измотанное боевыми действиями население даже требовало вывесить перед немцами белый флаг. Это означало бессилие и окончательное политическое банкротство польского правительства, где срочно занялись поиском крайних. Крайним был назначен СССР.

То, что советские войска, неся колоссальные потери, застряли под Варшавой специально, чтобы немцы успели перерезать Армию Крайову – официальная позиция польского государства. На это же намекал Черчилль в своих послевоенных мемуарах. Об этом заявил и Дональд Трамп, выступая с речью в Варшаве (хотя он, понятно, тот еще историк – что написали, то и прочитал). Меж тем эта точка зрения досконально опровергается военными историками, включая западных, но исключая тех, кто занимается подлогами по идеологическим причинам и сомнительной славы ради (характерный пример – Борис Соколов).

В общем, придумали это не вчера: тезис о политически мотивированном невмешательстве русских активно тиражировался с первых дней восстания и польской, и британской, и даже гитлеровской печатью.

Ближе к концу августа в интервью западной прессе маршал Константин Рокоссовский (между прочим, варшавянин) не совладал с эмоциями:

«Бур-Коморовский (руководитель восстания – прим. ВЗГЛЯД) вместе со своими приспешниками ввалился сюда, как рыжий в цирке. Как тот клоун, что появляется на арене в самый неподходящий момент и оказывается завернутым в ковер... Если бы здесь речь шла всего-навсего о клоунаде, это не имело бы никакого значения, но речь идет о политической авантюре, и авантюра эта будет стоить Польше сотен тысяч жизней. Это ужасающая трагедия, и сейчас всю вину за нее пытаются переложить на нас. Мне больно думать о тысячах и тысячах людей, погибших в нашей борьбе за освобождение Польши. Неужели же вы считаете, что мы не взяли бы Варшаву, если бы были в состоянии это сделать? Сама мысль о том, будто мы в некотором смысле боимся Армии Крайовой, нелепа до идиотизма».

Но если нелепость выгодна влиятельной политической силе и целой идеологической концепции (в случае Польши это концепция «двойной оккупации» – со стороны Германии и СССР), она будет жить. Мотивы польских эмигрантов и антисоветской пропаганды времен холодной войны в этом смысле прозрачны.

У Сталина не было никаких причин, чтобы поддерживать откровенно враждебные к нему силы и терпеть их в тылу советских фронтов. Он обладал достаточной информацией для того, чтобы не вестись на разводки, и такими амбициями, в свете которых требования польских эмигрантов к СССР казались тем самым гонором. Несмотря на всё это, утверждения, что Красная армия специально «задержалась» под Варшавой до января 1945-го, являются прямой ложью. Они не подтверждаются опубликованными планами командования, утвержденной концепцией наступления и общим состоянием дел на фронте.

Польское правительство истово верит в это «преступление русских», но оно – оговор, его нет на нашей совести. Что, впрочем, не означает того, что в национальном измерении наша совесть абсолютно чиста.

Русский подставил Локоть

Для польской исторической памяти не так уж и важно, о ком идет речь – о русских или о советских, потому что один народ, и противостояние с ним имеет вековые корни. В свете прошедших лет политическая разница стирается, а этническое совпадение остается. Поэтому русские в глазах поляка не просто дали Варшавскому восстанию погибнуть – они сами утопили его в крови. В каком-то смысле это, к сожалению, правда.

Советские коллаборационисты в Варшаве. В центре командующий –оберштурмбаннфюрер СС Иван Фролов (фото: общественное достояние)

Как уже было сказано выше, у Гитлера не было лишних германских частей для того, чтобы наказать Варшаву. Но в Польше и окрестностях в ту пору оказалось особенно много советских коллаборационистов, ведь отступать им приходилось с востока на запад. В итоге в польскую столицу были переброшены и белорусские полицаи, и украинский «Легион самообороны», и два батальона азербайджанских националистов, и тюрки из Восточно-мусульманского полка СС, и разнообразные казаки, а главное – весьма многочисленный сводный полк штурмовой бригады СС «РОНА», она же – 1-я русская.

Всего бывшие советские граждане составляли до трети и более от сил, подчиненных обергруппенфюреру СС Эриху фон дем Баху, который возглавил операцию по подавлению восстания. При этом общее командование «РОНА» осуществлял лично Бронислав Каминский – бывший руководитель так называемой Локотской республики, «прославившейся» в основном благодаря Тоньке-пулеметчице. 

Именно «РОНА», а также зондеркоманда СС под командованием Оскара Дирлевангера особенно отличились в Варшаве.

Массовые казни гражданского населения, изнасилования, пытки, мародерство, чрезвычайно жестокие карательные операции – это про них.

С Дирлевангером все понятно – откровенный садист, некогда осужденный за изнасилование ребенка, командовал образованием, сформированным из немецких уголовников. Хатынь – его же рук дело.

Что же касается Каминского, он повальное мародерство и связанное с ним насилие даже поощрял, заявляя, что у его людей есть такое право, ведь их собственность отняли большевики. Это была, мягко говоря, своеобразная личность. Почти 20 лет он провел в рядах тех самых большевиков, но был исключен из партии за критику коллективизации, впоследствии осужден, стал агентом НКВД под кличкой «Ультрамарин», работал на спиртзаводе в Локте, где «дождался» немцев, сформировал «РОНА» и в конце концов возглавил «Локотской округ самоуправления».

Отличительной чертой «РОНА» было то, что бойцы беспрекословно подчинялись Каминскому, но подчинялись ему одному – так было заведено в Локте с его действительно высокой степенью автономности. Фон дем Баху эта русская самодеятельность резко не нравилась. Харизматичный, амбициозный и чрезвычайно жестокий человек, чем-то напоминающий злодея из комиксов, он тем не менее понимал, чем грозит подобная вакханалия на важных участках фронта. Генералы вермахта, в некоторых из которых еще жили понятия об офицерской чести и правилах войны, были с ним солидарны.

«Фон дем Бах сообщил мне о бесчинствах своих подчиненных, пресечь которые он не в состоянии. От его сообщений волосы становились дыбом, поэтому я вынужден был в тот же вечер доложить Гитлеру и требовать удаления обеих бригад с Восточного фронта». Эта дневниковая запись принадлежит Хайнцу Гудериану – главному по танкам в вермахте и в Рейхе вообще. «Две бригады» – это про Дирлевангера и Каминского.

Первого арестовали французы и забили насмерть польские охранники. Второго по приказу фон дем Баха осудили на военном трибунале за мародерство и оперативно расстреляли, выдав его гибель за операцию польских партизан (есть версия, что трибунал спровоцировали в НКВД, организовав для немцев утечку о прошлом Каминского, но она больше похожа на легенду и плохо бьется по датам).

Ваффен-бригадефюрер (генерал-майор) войск СС Бронислав Каминский (фото: Bundesarchiv/Wikipedia)

Сам фон дем Бах всего год спустя стал одним из главных свидетелей обвинения на Нюрнбергском процессе, и Геринг со скамьи подсудимых кричал ему: «Предатель! Грязная свинья! Отвратительная вонючка!». За свое сотрудничество (то есть за описание нацистских зверств перед судьями) он получил минимальное наказание, работал сторожем в Нюрнберге, но умер все-таки в тюрьме – суд ФРГ осудил его за убийства, совершенные в первые годы после прихода нацистов к власти.

Польское эмигрантское правительство к 1945 году утратило всякое влияние, а вскоре и официальное признание со стороны западных стран, но просуществовало вплоть до падения коммунистического режима.

Что же касается Варшавы, более половины строений города, особенно в левобережной части, были полностью уничтожены, его население в массе своей депортировано в концлагеря или на работы в Германию. Общее число жертв Варшавского восстания польские историки со временем снизили с 200 до 150 тысяч. В основном это нонкомбатанты.

Отрицать участие русских эсэсовцев в их уничтожении означает приравнять себя к украинскому «патриоту», который отрицает Волынскую резню или роль националистов в трагедии Бабьего Яра (с той, разумеется, разницей, что Россия не Украина, и Каминского у нас никто не считает «героем сопротивления», за исключением откровенных фриков). Но утверждение, будто обреченному восстанию специально дали погибнуть, это давно развенчанный миф и ничем не оправданное хождение на поводу у нечистоплотных политиканов настоящего – наследников точно таких же политиканов из прошлого. Увы, значительно более трагического, чем хотелось бы всем нам.