«Когда Франция скучает». Заголовок в умеренно-либеральной Le Monde. 15 марта 1968 года. Через неделю начнутся студенческие волнения в университетском городке Нантере, захваты административных зданий, уличные бои с полицией, всеобщая забастовка...
Уставшая от скуки Франция будет устраивать «ночи баррикад» и метать в правоохранителей брусчатку с парижских бульваров, жечь машины и выходить на демонстрации, где в одном строю зашагают прежде осторожные профсоюзные боссы, интеллектуалы и леваки всех мастей, анархисты, троцкисты, маоисты.
Правительство начнет выбирать между риторикой устрашения и фактическими уступками тем, кого один из министров назвал enragés (бешеные, взбесившиеся), и в итоге выберет наихудшее: «ни мира, ни войны», следуя формуле кумира взбесившейся французской молодежи рычащего Льва Троцкого. Несокрушимый президент, опора государственности, генерал Шарль де Голль выиграет тактический поединок, распустив старый парламент и получив новый, где большинство будут составлять его сторонники, но проиграет стратегически и уйдет в отставку – писать мемуары.
В любимой советскими зрителями комедии «Жандарм женится» с Луи де Фюнесом, неотразимым балбесом и ротозеем, на стене жандармского участка висит портрет де Голля. Казалось бы, ничего смешного, обязательный элемент казенного интерьера, но осенью 68-го, когда состоялась премьера фильма, это выглядело, как сказали бы сейчас, отстойно. Чем не повод поржать над жандармерией, цепными псами режима?
Какое отношение все это имеет к полыхающей бунтами и сочащейся погромами Америке? Самое прямое. Выгодополучатели нынешних беспорядков – духовные наследники романтиков-поджигателей, «беспокойной молодежи». Именно так назывался доклад, подготовленный спецслужбами для президента США Линдона Джонсона. Проанализировав состав участников, цели и методы борьбы, ЦРУ было вынуждено признать: нет доказательств, что радикальные студенческие движения в Западной Европе и по всему миру финансируются и управляются коммунистическими режимами.
Как видим, в попытках сегодняшней американской элиты найти виноватых на стороне, точнее, в России, нет ничего нового. Европейцы в подобных ситуациях вели себя более честно. Де Голль не жаловался, что десятимиллионную забастовку во Франции организовал Кремль, а лозунги для манифестантов сочиняли на Лубянке.
Кстати, о лозунгах. Они должны быть емкими, как бензобак, и звучными, как затрещина. «Запрещается запрещать!» (Il est interdit d'interdire!) – писали на стенах студенты Сорбонны. «Я не могу дышать!» (I can't breath!) – скандируют протестующие в Вашингтоне, Миннеаполисе, Чикаго, повторяя последние слова чернокожего Джорджа Флойда.
Юристы говорят: останься Флойд жив, он получил бы тюремный срок – уже в шестой раз. Впрочем, иконой протеста мог бы стать кто угодно; то, что у жертвы неоднократно возникали проблемы с законом, отлично ложится на ноты старой песни о расистском уклоне американской правоохранительной системы.
- Захарова объяснила причины «хаоса» в США
- Коронавирус разбил витрины американской мечты
- Антирасистский митинг закончился погромами в Брюсселе
В деголлевской Франции поводом для студенческих волнений стал запрет для юношей-студентов оставаться на ночь в комнатах соучениц. Революция сексуальная чуть было не переродилась в социальную – для французов это вполне органично. Вспомним, что взятие Бастилии спровоцировал тюремный сиделец и глашатай перверсий маркиз де Сад. Используя как рупор трубу, по которой из камеры сливали нечистоты, он поднял крик, что заключенных убивают. Народ кинулся штурмовать крепость – этого удара монархия уже не вынесла.
Прочности трамповской Америки угрожает объединенный фронт продолжателей дела маркиза-нигилиста и разнообразных радикалов под общим брендом «антифа», псевдострадалиц на доверии и медийных лиц с установкой на безграничную свободу. Наследники 68-го, они стремятся взять реванш за поворот вправо, который, на самом-то деле, скорее потенциален, чем реален.
Но для левого меньшинства опаснее всего, что этот процесс возврата к вертикали ценностей высоких и низких, к делению на добро и зло, к разноцветию многонационального вместо поголовной глобализации затронет не только Америку, но и значительную часть остального мира.
Признаемся: стабильность скучна, и под коркой этой предсказуемости рано или поздно начнут пробиваться новые цветы зла. Возможно, вместо тотальной прополки им стоит выделить небольшой закрытый участок, куда вечерами могли бы приходить философы, профессиональные ниспровергатели устоев и кинозвезды – просто чтобы отдохнуть от удушающей атмосферы уверенности в завтрашнем дне.
