Список претензий к современным формам демократического устройства общества велик и пополняется уже не первое столетие.
Утверждается, что сложившийся и признанный нормативным порядок волеизъявления (выборы и референдумы) делегирует власть не от народа к правителям, а к тем же правителям – от темной, себялюбивой, эгоистичной и непритязательной в своих устремлениях массы – охлоса.
Охлократия же уравнивает в правах квалифицированные и ответственные голоса с голосами невежественными и безответственными, ориентированными на извлечение сиюминутной выгоды.
Коллективное волеизъявление в сумме своей обесценивает стратегическое целеполагание немногих, отдавая предпочтение меркантильному и легкомысленному своеволию большинства.
Говорить о демократии в этом случае нелепо, поскольку воля народа, в соответствии с которой должно устраиваться будущее, не может базироваться на прихоти и корыстолюбии, на слепоте, свойственной охлосу, подвластному инстинктам, а не заботе об общественном благе.
В своем долженствовании воля народа видится как выражение мудрости, умного расчета, опоры на национальный интерес.
Но как устроить голосование так, чтобы учитывались голоса только тех, кто способен действовать, повинуясь голосу разума, исходить из необходимости самоограничения ради достижения лучших целей, понимать, что легковесные обещания популистов улучшить жизнь, даже если они будут исполнены, не обязательно пойдут во благо отечеству?
Здесь мы подходим к самому болезненному вопросу – о необходимости ограничения избирательного права.
Предложениями в этой области делилось множество мыслителей, из новых и которые на слуху: это философ Иван Ильин, писатель Александр Солженицын, многие другие отнюдь не карикатурные персонажи. На этой ниве успела отметиться даже огненный публицист «Новой газеты» Юлия Латынина.
Признаков, по которым может происходить отбор ответственных граждан, тоже хоть отбавляй – возрастные, сословные, образовательный ценз, опыт управления и т. д., но все сводились к одному принципу: судьбу России на период в несколько лет следует доверять только тем, кто думает о стране, а не исключительно о собственном благополучии.
Кроме того, предлагалось изменить характер выборных органов управления, повысив их квалификацию. Дескать, бездумно копировать западные парламентские институции в условиях России вредно, ибо они не соотносятся с органичными началами русской жизни.
Здесь тоже все – шла ли речь о совете старейшин или возрождении земства – опиралось на единую схему: самоуправление должно опираться на лучших людей, способных вдохновляться думами о лучшем государственном устройстве.
Вот что писал политический деятель и мыслитель XIX века Константин Победоносцев:
«История свидетельствует, что самые существенные, плодотворные для народа и прочные меры и преобразования исходили от центральной воли государственных людей или от меньшинства, просветленного высокою идеей и глубоким знанием; напротив того, с расширением выборного начала происходило принижение государственной мысли и вульгаризация мнения в массе избирателей».
А вот что он говорил о легковесности и ветрености, неосновательности того, что принято именовать общественным мнением:
«Толпа быстро увлекается общими местами, облеченными в громкие фразы, общими выводами и положениями, не помышляя о поверке их, которая для нее недоступна: так образуется единодушие в мнениях, единодушие мнимое, призрачное, но тем не менее дающее решительные результаты.
Это называется гласом народа, с прибавкой – гласом Божиим. Печальное и жалкое заблуждение! Легкость увлечения общими местами ведет повсюду к крайней деморализации общественной мысли, к ослаблению политического смысла целой нации».
- Алексей Чадаев: Нужна ли политическая полиция в демократическом обществе?
- Путин высказался по поводу «дееспособной оппозиции»
- Кирилл Бенедиктов: Популистская повестка отдана на откуп таким, как Грудинин
На самом деле все эти претензии справедливы лишь тогда, когда исходят из глубочайшего недоверия к человеческой природе, которая, как известно, одной своей стороной – куда более весомой – все время стремится оборваться в пропасть, а другой – собранной и проявляемой гораздо реже – поднимается в горные выси.
Механизм действует именно так, но только если брать человека со всей совокупностью взглядов, поступков и душевных состояний как застывшую, неменяющуюся субстанцию.
Народ, как и человек, тоже имеет обыкновение впадать в прелесть, очаровываться пустыми и разноцветными игрушками, строить иллюзии относительно возможности обретения рая на земле, но он же способен и отказываться от этих иллюзий.
Давайте сравним наше общество образца начала 1990-х годов и сегодняшний его извод. Вроде бы это одни и те же люди, одна и та же культура, но выбор народа сегодня будет совершенно иным – намного более ответственным и сделанным не в пользу собственного интереса, а во имя того самого общего блага.
Пережитые нами невзгоды оказали целительное влияние на наше целеполагание, очарованность идеалом земного изобилия прошла и на смену ему заступила русская идея, заключающаяся не в обретении земных богатств и удовольствий, а в преодолении сложностей, в умении возлюбить ближнего, немного и дальнего, желании ощутить свою Родину великой, а своих людей обогретыми, накормленными и просвещенными.
Этот самый народ, который 20 с лишним лет назад впал в идиотию и слепоту, сегодня демонстрирует удивительную крепость и просветленность воли.
А в эпоху разора и хаоса действовал как раз тот самый принцип правления лучших. Это были «чикагские мальчики» нашей отечественной сборки. Тогда судьба России была вверена в руки этих инженеров «шоковой терапии», а «охлос» фактически был теми или иными путями отстранен или сам отстранился от принятия судьбоносных для страны решений.
Но те лучшие, как показало время, оказались худшими – слепыми, которые вели слепых. Но ведь именно народ позволил им действовать по такой схеме: если бы тогда воля большинства была бы не нарисована, а старательно взвешена и учтена, путь, по которому шла Россия, едва ли оказался бы иным.
Народу следует уметь учиться на собственных ошибках. Оказавшись в ситуации ложного выбора, он пошел неверной дорогой, но, убедившись в своей неправоте, все равно вырулил к правде.
Путем ограничений можно было на время удержать его на правильной стезе, но лишь укрепить таким образом в собственных заблуждениях. Если бы не были набиты шишки, то он и сегодня продолжал бы верить в путеводную звезду западной демократии и рынка.Народ должен своими усилиями облекаться в опыт, как в одеяние, которое сможет защитить его от сквозняков на перекрестках истории. Запреты неэффективны, ибо только свободная воля, как на уровне личного нравственного выбора, который человеку приходится совершать ежедневно, так и в коллективном существовании, способна привести к пониманию собственной ответственности за поступок.
Выбирая зло, любой попадает к нему в рабство и перестает быть свободным, но отменить возможность выбора между добром и злом означает превратить человека или народ в робота. Именно поэтому демократия при всех очевидных и справедливых претензиях к ней есть способ реализации свободы на уровне общественном, политическом и национальном.
