Реформа Российской академии наук, стремительно предложенная правительством Медведева, не менее стремительно прошла в первых двух чтениях через Государственную думу. Не столь стремительно и бездумно, как на это надеялись разработчики реформы. Государственная дума оказалась адекватной и ответственной в непростой ситуации «реформаторского блицкрига» в отношении РАН, высокую эффективность показали комитет по науке и новым технологиям, возглавляемый академиком Валерием Черешневым, руководство Думы во главе с Сергеем Нарышкиным.
Нельзя не учитывать существенные вызовы, страна стоит перед угрозой выпадения из мирового разделения труда
Сама реформа академии назрела уже достаточно давно. В постсоветской науке дела шли ни шатко ни валко, академическое сообщество старело, академики достигли пенсионного и глубоко за-пенсионного возраста. Молодежь шла в бизнес, на государственную службу, в свободные профессии, уезжала из страны. Разрушилась существовавшая в советское время связка образования, академической и отраслевой науки, высокотехнологичного производства. Если нет конечного спроса, исторически генерировавшегося в России государством или госкорпорациями, нет и масштабного высокотехнологического производства. Как следствие, малоосмысленны, если не прямо избыточны, доставшиеся нам от СССР академическая и отраслевая наука и образование.
Реформа академии напрямую связана с вызовами России ближайшего будущего, исходящими от роботизации и все более совершенных 3D-принтеров, новых военных технологий и перспектив энергетической революции.
Следствия наступления нового технико-технологического уклада различны, проявляясь практически во всем. Так миллионы работников низкой и средней квалификации практически в одночасье – в пять, десять лет – окажутся не у дел, по примерной аналогии с тем, как механический ткацкий станок в свое время вытеснил с рынка труда миллионы ткачей по всему миру. И ничего с этим поделать нельзя, компании или меняются, выдерживая конкуренцию с теми, кто уже изменился, или уходят с рынка. Роботы сегодня становятся все совершеннее, дешевле, производительнее, а потому экономически эффективнее людей. Иными словами, уже завтра рынок труда схлопнется.
Но это только часть изменений, которые нас ожидают. Впереди энергетическая революция, начавшаяся с зеленой энергетики, продолжившаяся сланцевым газом и нефтью, начавшейся в Японии разработкой залежей газоносных гидратов. Совсем скоро на ее острие будут «генераторы Маркони», дающие почти «дармовую» энергию в рамках пока еще физически не очень понятного процесса, называемого вполне условно «холодным синтезом». И кому тогда будут нужны наши, да и не только наши нефть и газ в таких объемах, не говоря уже о каменном угле. Они по-прежнему будут нужны для нужд химической промышленности, старых, работающих на бензине и дизельном топливе двигателей внутреннего сгорания, но это несопоставимо меньшие объемы потребностей и, соответственно, цены.
Иными словами, нельзя не учитывать существенные вызовы, страна стоит перед угрозой выпадения из мирового разделения труда. Страны – импортеры энергоресурсов получат значительные конкурентные преимущества, уже сейчас в США начинается новая индустриализация, базирующаяся сегодня на дешевом сланцевом газе, завтра на массовой роботизации и использовании все более совершенных 3D-принтеров. Как следствие, «до свидания», Китай как мировой сборочный цех, Саудовская Аравия и Россия как поставщики углеводородов.
- Владимир Березин: Академический театр
- Владимир Жириновский: О реформе РАН
- Нарышкин отверг обвинения в самопиаре на реформе РАН
- Создана рабочая группа по реформированию РАН
Что со всем этим можно поделать? Как сделать так, чтобы страна была нужна будущему? Развивать академическую и восстанавливать отраслевую науку, готовить высокотехнологичные ответы. В этом контексте особое значение приобретает все связанное с Российской академией наук, нашей наукой вообще. Она нам жизненно нужна. Она наш шанс на более пристойное место в рамках нового технико-технологического уклада. Она наш шанс на сохранение военно-политического суверенитета России. Он не данность, его надо утверждать на каждом витке истории. Ответили на вызовы новых технологий, остались в истории как центр силы, как суверенное государство де-факто. Таких государств сегодня в мире совсем немного.
В военном смысле разговор будет простой и, увы, короткий. Или у вас есть ударные беспилотники, совершающие дозаправку в воздухе и наносящие автономные удары вне зависимости от расстояния, или у вас их нет. Есть высокоточные ракеты, которые можно оснащать и неядерными боеголовками, способные за 10–15 минут пересечь океан и поразить цель, или у вас их нет. В недавнем выступлении Д. О. Рогозин на конференции «Быть сильными: гарантии национальной безопасности», в частности, сказал: «Этой весной в США произошли события, которые в обозримой перспективе могут перевернуть современные представления о способах ведения войны. 1 мая прошли успешные испытания гиперзвуковой ракеты Х-51А, которая после запуска с борта бомбардировщика развила скорость в 5,1 числа Маха и за шесть минут полета преодолела расстояние в 426 километров. 14 мая с борта атомного авианосца «Джордж Буш» впервые поднялся в воздух ударный беспилотный аппарат Х-47B, который в ходе испытаний выполнил несколько заходов на посадку на палубу корабля». Дмитрий Олегович задается вопросом и о том, «кто он – этот пресловутый «вероятный противник». Вот один из ответов, который дает наш вице-премьер. «Будем реалистами – в ближайшее время догнать и перегнать ведущие державы по технологическому уровню развития России вряд ли удастся. Экономика России раз в 10 меньше американской. Да и научный потенциал страны был фактически разрушен после развала СССР. Сегодня отставание по ряду критических базовых технологий от ведущих стран Запада составляет десятки лет». «В конце 2012 года Пентагон провел компьютерную игру, результаты которой показали, что в результате удара по «крупной и высокоразвитой стране» с применением 3500–4000 единиц высокоточного оружия в течение шести часов будет практически полностью разрушена ее инфраструктура, государство лишится способности сопротивляться. Очевидно, что если такой удар будет нанесен по России, то главными целями агрессора станут силы стратегического ядерного сдерживания. По существующим в США оценкам, в результате такого удара может быть уничтожено 80–90% нашего ядерного потенциала. При этом потери среди мирного населения будут минимальными».
И наконец, «на деле происходит не отмирание суверенитета, а сужение круга игроков, которые способны им обладать». Извинюсь перед читателями за пространные цитаты, но очень важна тема, очень авторитетен и уважаем в российском обществе Дмитрий Олегович Рогозин. Иными словами, вице-премьер практически открытым текстом сказал, зачем нужна реформа российской науки, в том числе и реформа Российской академии наук.
Времени до прихода будущего, нового технологического уклада осталось совсем немного. Поэтому уже сегодня необходимы эффективность и креативность, реальные системные изменения, поиск своего места в будущем мире.
Сегодня время поиска ответов на вопросы. Зачем мы завтра будем нужны мировой экономике, как мы можем удержать такую огромную территорию с такими малыми демографическими ресурсами? Мы сможем удержать ее только при существенном технико-технологическом, а как следствие, военном превосходстве, по меньшей мере паритете с конкурентами.
Сегодня модным становится сравнение дня сегодняшнего с началом 30-х годов. И вновь, как тогда, когда Россия отвечала на вызовы индустриальной эпохи, стоит вспомнить известные слова Сталина: «Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в 10 лет, иначе нас сомнут».
Если не меняться под стать наступающему будущему, непременно сомнут. Для того чтобы избежать этого, стоит реформировать Российскую академию наук, ни в коем случае не бросать на полпути и проект «Сколково» – русской «Кремниевой долины». Мы и так тратим на научные исследования мало по сравнению с США, Японией и Европой, потому здесь хорошо говорить не «или РАН, или «Сколково», а «РАН и «Сколково». Конкурентная среда всегда лучше, чем ее отсутствие. Это хорошо понимал в свое время по отношению к военным разработкам Сталин, когда за внедрение в серию конкурировала продукция различных конструкторских бюро.
Иными словами, речь идет о подготовке к новой индустриализации в рамках нового технико-технологического уклада. Хочется надеяться, что в этом смысл изменений в российской науке, в том числе и вызвавшая столь бурную реакцию общественности реформа РАН.
