Ольга Андреева Ольга Андреева Почему на месте большой литературы обнаружилась дыра

Отменив попечение культуры, мы передали ее в руки собственных идеологических и геополитических противников. Неудивительно, что к началу СВО на месте «большой» русской литературы обнаружилась зияющая дыра.

13 комментариев
Дмитрий Губин Дмитрий Губин Что такое геноцид по-украински

Из всех национальных групп, находящихся на территории Украины, самоорганизовываться запрещено только русским. Им также отказано в праве попасть в список «коренных народов». Это и есть тот самый нацизм, ради искоренения которого и была начата российская спецоперация на Украине.

6 комментариев
Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Вопрос о смертной казни должен решаться на холодную голову

На первый взгляд, аргументы противников возвращения смертной казни выглядят бледно по отношению к справедливой ярости в отношении террористов, расстрелявших мирных людей в «Крокусе».

17 комментариев
11 июля 2013, 16:16 • Авторские колонки

Владимир Березин: Академический театр

Владимир Березин: Академический театр
@ из личного архива

В спорах вокруг науки все вертится между двумя полярными (но, по сути, одинаковыми схемами): «глупая власть и мудрая Академия» против «решительная власть против прогнившей Академии».

Однажды меня приняли в Союз писателей. Советский Союз только что прекратил свое существование, но членские билеты продолжали выдавать все те же – внушительные книжицы с орденом Ленина и надписью золотом «Союз писателей СССР». Я к тому моменту уже много что видел в жизни и оттого относился к этому с иронией.

Есть такая крамольная мысль: национальная фундаментальная наука возникает только тогда, когда нужно делать Бомбу

Это в прошлые времена Союз писателей был настоящим министерством литературы. Он, кстати, даже оплачивал писателям больничные листы, как если бы они работали на заводе или в каком-нибудь научном институте. Но и в новые времена в народе еще существовало инерционное уважение не только к литературе, но и к этой писательской структуре. Милиционеры, как мне рассказывал питерский писатель Горчев, не забирали пьяных, которые с трудом доставали из карманов свои красные книжицы. А теперь мало кто заплачет об этом министерстве.

Но в прошлой жизни я занимался естественными науками и оттого помнил другое министерство – министерство науки, которым была Академия наук СССР.

Я помнил этот академический дух, который был, конечно, куда круче писательского.

И самые яркие эмоции были связаны именно с ним – процесс познания прекрасен. Впрочем, нет нужды оправдывать существование науки.

Однако я уже тогда понимал, что при всех исключениях та Академия, что я застал, была продуктом не петровских или екатерининских времен, носила стиль не академика Павлова или Ольденбурга, а была наследием тридцатых–сороковых годов двадцатого века. Это была Академия, что сделала Бомбу, Академия, которая обеспечивала величие страны и ее обороноспособность. Я, хоть и занимался физикой, видел не только красоту формул, а вот этот старый стиль – лаборатории с дубовыми столами и старинные приборы, видел я и академические дачи, похожие на дворянские имения, – одним словом, весь этот стиль, который воплощен в главном здании Московского университета.

Этот стиль был заточен под те, давние задачи, и ничто его не могло переломить: ни космические программы, ни советские компьютеры, похожие на раздевалку в нынешнем спортивном клубе, уставленную кремовыми шкафчиками.

С обоими этими министерствами – литературы и науки – стали происходить схожие процессы. Масштабы были разные, причем литература и наука никуда не девались, они жили отдельной жизнью, промывая новые пути, как река пробивает новое русло.

Есть такая крамольная мысль: национальная фундаментальная наука возникает только тогда, когда нужно делать Бомбу. Прочее же интернационально – даже изучение эндемиков. Но вот прикладная наука с конкретными заказчиками всегда нужна экономике страны. Но сейчас, при всех стонах о гибели Академии, довольно мало говорится (самими академиками – тоже) о том, как выстраивать новые отношения между учеными, государством и обществом. И это тоже похоже (в укрупненном виде) на судьбу министерства литературы: как только воля государства ослабла, эти министерства стали стареть, что-то непонятное произошло сперва с их домами отдыха, пионерскими лагерями, а потом и с некоторыми профильными активами.

Спору нет, мне новый академический закон представляется кривоватым, в нем есть много опасностей – наверняка у кого-то возникнет соблазн сделать как всегда, чтобы получилось как лучше, то есть «до основанья, а затем». Но то, что по-старому уже нельзя, мне стало очевидно уже лет двадцать назад. Просто нет старого мира и его задач. Нет того общественного договора между государством и наукой, который существовал во времена Бомбы. Нет и того договора, что был во времена Космоса.

Однако в спорах вокруг науки все вертится между двумя полярными (но, по сути, одинаковыми схемами): «глупая власть и мудрая Академия» против «решительная власть против прогнившей Академии». Причем иногда Академия становится символом «науки вообще». Выходит, что «наука» – это не только сотрудники академических институтов, но и вполне похожие на чиновников некоторые люди из Президиума РАН. По мне, так все равно, кто застроит селекционное поле коттеджами – академик или чиновник из агентства – одинаковая срамота.

И чтобы два раза не вставать, скажу: у нас есть пример по-настоящему негосударственной академии, далекой от этих споров. Это РАЕН – Российская академия естественных наук. Поди попробуй государство ее реформировать, указывать, как ей жить, – ничего не выйдет. Правда, если судить по газетам, самым знаменитым академиком ее был экстрасенс Грабовой. Но это уж они сами его выбрали.

..............