Дмитрий Губин Дмитрий Губин Почему на Украине не будет ни выборов, ни переговоров

С американцами в любом случае придётся обсуждать украинский вопрос, с европейцами – возможно, когда возникнет поле для компромиссов и приемлемая для сторон лексика. Но только не с теми, кто себя назначил руководить Украиной.

21 комментарий
Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Виктор Орбан и Роберт Фицо – товарищи, но не помощники

Не стоит игнорировать те возможности, которые Будапешт и Братислава предоставляют России. С точки зрения торговых отношений, политических контактов, пиар-составляющей. Ну и, в конце концов, у Москвы не так много осталось лидеров европейских стран, с которыми можно просто нормально общаться.

5 комментариев
Глеб Простаков Глеб Простаков По кому ударят торговые войны США

«Пошлинная дипломатия» нового руководства США окончательно зафиксирует смерть правил международной торговли, действовавших на протяжении десятилетий. Всемирную организацию торговли можно списывать в утиль.

6 комментариев
5 марта 2007, 11:01 • Культура

Андрей Руденский: «Актер бывает или плохим, или хорошим»

Руденский: «Актер бывает или плохим, или хорошим»

Андрей Руденский: «Актер бывает или плохим, или хорошим»
@ ИТАР-ТАСС

Tекст: Андрей Морозов

Его первая роль в кино стала не только его визитной карточкой, но и наверняка той самой главной ролью, о которой мечтают все актеры. О том, почему он не поехал после окончания Щепкинского училища в провинцию, что было после «Клима Самгина», и о своих несбывшихся ролях Андрей Руденский рассказал корреспонденту газеты ВЗГЛЯД Андрею Морозову.

– Андрей, правда, что вы не любите, чтобы к вам обращались по имени и отчеству?
– В этом плане я человек европеизированный. Нигде в мире никто никого не называет по имени и отчеству. Мне кажется, что это правильно, потому что отчество придает некое псевдоуважение. Может быть, это и настоящее уважение, но мне кажется, что если ко мне будут обращаться просто по имени, то это будет демократично.

Долго хотел сыграть Блока, кажется, у нас есть некая внешняя схожесть. Я разговаривал с известными блоковедами, заручился их поддержкой

– Может, вас смущает, что отчество подчеркивает возраст?
– Нет, не поэтому. Я буду предпочитать обращение по имени в любом возрасте.

– Для актера важно ощущение возраста?
– Оно для любого человека важно, независимо от того, актер он или нет.

– Недавно Сергей Соловьев закончил съемки «Анны Карениной», где 27-летнюю Каренину играет 50-летняя Друбич...
– Но она же не выглядит на 50 лет. К тому же есть классические истории. В свои 45 я пережил свою боль, что больше не смогу сыграть князя Мышкина. Но понимаете, есть классические роли, они вне времени, – тот же Мышкин или та же Анна Каренина.

– Вы хотите сказать, что в 40 лет можно и Ромео сыграть?
– Нет, это немного другое. Ромео – это постижение мира, открытие себя. В 40 лет его не сыграешь.

– Ваша первая роль в кино – Клим Самгин. Эта работа была интересна и тем, что вам довелось сыграть героя от юности до почти старости.
– Крайне любопытно и интересно было его играть. По сценарию в конце фильма Самгину 40 лет, и я играл его сутулящимся, чуть-чуть волочащим ноги, с размеренной походкой. Мне сейчас 48 лет, но я не сутулый и ноги я не волочу, потому что нынешние 40-летние совсем другие, чем те, которые были в начале прошлого века, – они раньше старели.

Мне было легко играть Самгина, наверное, еще и потому, что рефлексия моего героя была присуща мне, как она присуща любому здравомыслящему человеку.

– В этом фильме вашими партнерами были настоящие мастера советского кино. Ваша работа с ними – это школа мастерства или общения?
– Скорее это была школа общения и правильного нахождения молодого актера среди глыб советского кино. Ни один из них не относился ко мне агрессивно, как к молодому актеру. Обстановка на площадке складывалась такая, что мне было удобно. Они понимали меня. Я тянулся за ними и должен был соответствовать уровню Глузского, Гундаревой, Джигарханяна, Проскурина.

– Они помогали вам?
– Чтобы они говорили мне: «Андрей, вот тут сделай вот так, а вот там – так» – такого не было. Может, они видели мою самодостаточность.

– А какие отношения сложились с режиссером Титовым?
– У нас было поразительное чувство друг друга. Стоило ему сказать: «Андрей, вот тут…» – и я уже знал, что именно надо сделать. Честное слово, мы понимали друг друга на каком-то молекулярном уровне.

Как-то через полтора месяца съемок он посмотрел отснятый материал и сказал мне: «Знаете, Андрей, вы – талантливый актер». После таких слов у меня словно крылья выросли.

– Мне кажется, что он дал зрителю два ключика к пониманию фильма – романс на стихи Лермонтова, проходящий лейтмотивом через весь фильм, и глаза вашего героя.
– Совершенно верно.

– Возможно, во втором есть заслуга и оператора, но скажите, как он научил вас сыграть просто взгляд?
– Это заслуга и Титова, и оператора Владимира Ильина, который меня очень любил. Без любви работать вообще нельзя. Меня любили на съемках, и поэтому оператору удалась пластика крупного плана. Мне давали свободу, и я купался в ней. Я был Климом Самгиным все два с половиной года съемок.

– А потом была слава и забвение?
– Забвения не было. Было какое-то время, когда я оказался без работы, не был востребован. Но это было не после Самгина, после него я снялся в нескольких фильмах: «Морском волке», сыграл Ставрогина в «Бесах» и роль Лисницкого в «Тихом Доне» Бондарчука.

Мне было легко играть Самгина, наверное, еще и потому, что рефлексия моего героя была присуща мне, как она присуща любому здравомыслящему человеку
Мне было легко играть Самгина, наверное, еще и потому, что рефлексия моего героя была присуща мне, как она присуща любому здравомыслящему человеку
– Сейчас пишут, что Бондарчук – дутая фигура. Это правда?
– Кто дутая? Сергей Федорович?!.. Да вы что! Это феноменальная личность!

– Но его «Тихий Дон» вызвал у многих, мягко говоря, удивление.
– Надо делать скидку, ведь он снимал его уже будучи старым человеком. С другой стороны, фильм снимался для европейцев, а для этого нужна была другая стилистика, другая эстетика съемок.

– И получится как в американском «Онегине»: Татьяна Ларина поет романс Дунаевского «Ой, цветет калина», ибо американцы почему-то считают, что это очень старинный русский романс?
– Может быть. Но Сергею Федоровичу я благодарен, работу с ним я вспоминаю с удовольствием. Он грандиозная личность – и как человек, и как режиссер. Он – эпоха.

– Ваша мечта сыграть Блока так и не сбылась?
– Я очень долго хотел его сыграть, мне кажется, что у нас есть некая внешняя схожесть. Я разговаривал об этом с известными блоковедами и заручился их поддержкой. Как-то меня познакомили с одним питерским режиссером, он хотел снять фильм о Блоке, но из-за денег фильм не получился.

Но Блока я все равно сыграл – в фильме Безрукова «Есенин». Мы с Сергеем сыграли сцену знакомства двух поэтов: Есенин пришел к Блоку и тот благословил его.

– В одном из интервью вы сказали, что хотели бы быть элитарным актером…
– Я такое говорил?.. Мне кажется, что это тот случай, когда журналист что-то добавил от себя. Вот по-вашему, что это такое – элитный актер?

– Не знаю, но есть же элитные режиссеры…
– Если в этом плане, то нам всем хотелось бы сыграть в тонком красивом кино. Но что такое «элитный актер», я все равно не понимаю. Есть элитные квартиры, машины… А актер – он или плохой, или хороший.

– Вы больше снимаетесь в кино. Почему у вас не получилось романа со сценой?
– Да, начинал я в кино. Спустя три года меня пригласил в свой Новый драматический театр Борис Львов-Анохин. Там я проработал 12 лет и ушел, потому что понял, что я не человек труппы и не могу зависеть от коллектива. Я приходил в театр и играл свои спектакли, очень любил «Опасные связи», где у меня были замечательные партнеры.

– Совесть не мучает, что не получилось прижиться в театре?
– Нет, так складывается моя жизнь. Значит, надо принимать ее такой, какая она есть. Один раз я согласился поучаствовать в антрепризе. Мне предложили сыграть Каренина, но проект не состоялся по каким-то причинам. Я сыграл бы Каренина по-другому. Мне кажется, что он не отрицательный персонаж, его раньше так играли. Отрицательность надо искать в самой Анне – она истеричная, взбалмошная дама. Каренин – страдающий, теряющий семью человек, у которого есть свои правила игры в жизни и свете. Я оправдал бы его.

В сериале «Клетка» я играл психиатра, отъявленного негодяя, но я не играл плохого человека
В сериале «Клетка» я играл психиатра, отъявленного негодяя, но я не играл плохого человека
– Вы часто так рассуждаете над своими ролями?
– Да. В сериале «Клетка» я играл психиатра, отъявленного негодяя, но я не играл плохого человека. Я играл нормально разговаривающего человека, а негодяй получался потом…

– На съемочной площадке многое зависит от режиссера, но не меньше и от взаимоотношений между актерами. У вас случались дискомфортные ситуации во время съемок?
– Конечно, мы ведь все люди. Бывает, что есть контакт, а бывает, что его нет. Но надо настраивать себя и быть немного дипломатом, хотя бы полчаса, на время съемок. Дипломатия помогает. Кстати, случается, что контакт может отсутствовать и с режиссером.

– После окончания Щепкинского училища вы пошли работать моделью к Вячеславу Зайцеву. Как решились на такой серьезный поступок?
– Да, это был серьезный поступок, но тогда я не знал об этом. Тогда меня не взял ни один московский театр, а ехать по распределению в провинцию мне не хотелось. Я начал снимать квартиру, она стоила сто рублей. Эти сто рублей мне где-то нужно было зарабатывать. И я пошел работать фотомоделью. Меня осуждали, в те времена эта работа считалась чем-то грязным. Но я зарабатывал деньги, чтобы жить и платить за квартиру. Через полгода я попал на пробы Самгина.

– Вы у Зайцева костюмчики показывали?
– Да. Это была хорошая школа. Там было много фотосессий, и именно на них я понял, что такое объектив и как с ним можно общаться. Именно на этих фотосессиях я понял, какие ракурсы мои, понял важность пластики лица, руки в кадре. Играть состояние – без слов – очень сложно, гораздо сложнее, поверьте.

– Сейчас согласились бы что-то рекламировать?
– Согласился бы. Все зависит от товара и суммы гонорара. Любая звезда на Западе снимается в рекламе – это наша работа. Это нормальный товарообмен. Мы, актеры, – товар, и нас покупают.

– Зачем вы так цинично?
– Да, это цинично, но мы в самом деле товар и нам платят за это деньги в кино или в театре. А завтра мне заплатят за мою внешность в рекламе. А послезавтра я буду работать на озвучении документального фильма и мой голос тоже будет товаром.

– Каждый актер мечтает о популярности. Вы мечтали сыграть князя Мышкина, а была уверенность, что его поймут наши современники?
– Мне кажется, что его смог бы понять православный человек.

– А у нас есть такие?
– Есть много играющих в православие с модными течениями, а есть истинно верующие.

В свое время я был просто болен этим персонажем, даже сделал инсценировку на английском языке и поехал в Америку в надежде поставить ее там. Там я провел две недели с моим знакомым американским драматургом. И все эти две недели я объяснял ему чуть ли не каждую фразу: почему Мышкин тут говорит вот это, а тут – другое. Их сознание оказалось похожим на непробиваемую стенку. Он никак не мог понять, что имел в виду Мышкин, сказав то-то и то-то…

– Устали объяснять?
– Устал.

– Что-нибудь получилось?
– Ничего не получилось.

..............