Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Виктор Орбан и Роберт Фицо – товарищи, но не помощники

Не стоит игнорировать те возможности, которые Будапешт и Братислава предоставляют России. С точки зрения торговых отношений, политических контактов, пиар-составляющей. Ну и, в конце концов, у Москвы не так много осталось лидеров европейских стран, с которыми можно просто нормально общаться.

0 комментариев
Глеб Простаков Глеб Простаков По кому ударят торговые войны США

«Пошлинная дипломатия» нового руководства США окончательно зафиксирует смерть правил международной торговли, действовавших на протяжении десятилетий. Всемирную организацию торговли можно списывать в утиль.

3 комментария
Сергей Лебедев Сергей Лебедев Как России вернуть влияние в Сирии

Можно сколько угодно рассуждать о том, что новое сирийское руководство является турецким прокси, однако вряд ли в Дамаске откажутся снизить свою зависимость от Анкары. А для этого им нужно как можно больше внешних партнеров с ресурсами.

22 комментария
5 февраля 2025, 13:30 • Общество

Военные–первопроходцы. Как братья-близнецы после СВО строят мирную жизнь в деревне

Военные–первопроходцы. Как братья-близнецы после СВО строят мирную жизнь в деревне
@ Юрий Васильев/ВЗГЛЯД

Tекст: Юрий Васильев, Иркутская область – Москва

Возвращение участников специальной военной операции к мирной жизни приобретает все большую значимость для регионов России – для каждой малой родины многочисленных героев СВО. Специальный корреспондент газеты ВЗГЛЯД познакомился с семьей Пономаревых, где за ленточкой были все четыре сына. Двое из них – Александр и Анатолий – уже вернулись к прежней работе в агрохозяйстве, откуда два с половиной года назад ушли по мобилизации.

– Недавно мне из военкомата позвонили, – вспоминает Александр Пономарев, житель деревни Большежилкина Усольского района Иркутской области. – Говорят, чтобы прилег или чтобы сел крепче, потому что награда на меня пришла. Очень, говорят, нехорошая. Орден Мужества, посмертно.

– Это как?

– А вот так, – говорит Анатолий Пономарев, который Александру – брат-близнец.

– И ведь отлично знают, что Сашка жив, – говорит Оксана Пономарева. – Но звонят. Понимаю, порядок. Но есть же голова у людей?

* * *

Детей у Оксаны Витальевны шестеро: дочки две и четыре сына. Близнецам по 30 лет. Их братья – 28 и 25. Александр и Анатолий – мобилизованные, младшие – на контрактах. Алексей и сейчас в зоне СВО, Дмитрий там уже был, сейчас служит в родном регионе.

Анатолий и Александр Пономаревы, стало быть, мобилизовались осенью 2022 года. Разумеется, вместе – как и всегда, говорит мама Оксана:

– В детстве в ансамбле сельском, пели под гармошку – вместе. Поехали к покойному [Геннадию] Заволокину – в иркутском фестивале для передачи «Играй, гармонь» участвовать. Увидели в зале кадетов, загорелись – вместе в Иркутский кадетский корпус поступили.

Фото: Юрий Васильев/ВЗГЛЯД

Оксана Пономарева. Фото: Юрий Васильев/ВЗГЛЯД

– Не, военных до нас в семье не было, – говорит Анатолий. – Вот мы всегда старое кино любили про войну. «В августе 44-го». Или «А зори здесь тихие…». Что с нынешними артистами люблю, что с прежними.

– С прежними вообще-то лучше, – вступает Александр.

– Не подеретесь, – то ли предсказывает, то ли упреждает Оксана. В любом случае не подрались.

Служить после кадетского корпуса братья пошли тоже вместе – в Псковскую десантную, срочниками и далее на контракт: Донбасс десять лет назад и Северный Кавказ – Чечня и Дагестан, «за террористами гонялись». В отставку близнецы вернулись в родное село – где работа уже ждала: бывший мясомолочный совхоз, ныне АО – «в лучшей десятке по России бывали постоянно», говорит Оксана, которая заведует одной из совхозных ферм.

– Я агрономом нашим стал, выучился, – говорит Анатолий. – А Саша водителем был, теперь завгар.

Через шесть лет мирной жизни на СВО братья ушли как всегда вместе, а по домам вернулись порознь. Сначала – Александр, ранение. Потом Анатолий, у которого родился третий сын. Для Оксаны – стало быть, девятый внук. Оба по прежним мирным специальностям: один – агрономом, другой – в гараже за главного.

То есть несколько месяцев на СВО было сразу четверо братьев Пономаревых. Все сыновья Оксаны Витальевны.

– Страшно мне, как не страшно-то, – говорит мать. – С утра молюсь, ложусь – молюсь. Володя, муж мой, тоже места не находит. Скоро отпуск у Леши, дай Бог. В марте два года будет контракту его. Ни одного военного в семьях у нас с Володей – войну не считаем, тогда все воевали. И вот сразу все сыновья в первопроходцах. И сразу под огнем…

* * *

– Ребята пишут, – говорит Анатолий, – что хохла почти совсем на передке не осталось.

– Это который уже раз его там не осталось? – спрашивает мама Оксана.

– Я к тому, что за наемниками теперь хохла не видать, – невозмутимо продолжает агроном Пономарев. – Очень много наемников. Сильно больше, чем когда мы с Сашей были…

Воздушный десант – то, чему обучились в Псковской дивизии (Александр 116 прыжков, Анатолий поменьше – 94, да и спину повредил) – в нынешних боевых действиях не в ходу. Поэтому – «пехота, как положено деревенским», говорят Пономаревы. «Когда мы были» – это Кременная и Сватово, знакомые по сводкам даже тем, кто не следит за боями.

– Были первыми за штурмовиками, – обозначает Александр место близнецов в строю. – Они идут вперед – мы за ними. Они отходят – мы штурмовикам оставляем линию обороны, что для них оборудовали.

– А потом опять вперед, – говорит Анатолий.

– В Кременной стояли – проблемы были с водой. Водители к нам боялись ехать, – вспоминает Александр. – Бутылка–полторашка [на передовой] – это на двое суток.

– В плохих случаях на трое, – уточняет Анатолий. – Нет, не больше. Сейчас вообще легче – там, где наши стоят, откуда пишут.

Из Большежилкина, Большой Елани – села, где совхозная усадьба – и по усольским окрестностям вместе с Пономаревыми мобилизовали многих, говорит Оксана:

– Когда ребят провожали, полная площадь народу была. Ночью провожали, чтобы не дай Бог что. А народу все равно полно. Только с нашей улицы одной – пятеро, не военная тайна же? Как с нехорошим орденом – не знаю, можно ли…

* * *

С очень нехорошим орденом для Александра Пономарева вышло вот что:

– Я выполнял задачу, ездил за грузами на «Урале» своем. Маршрут – несколько дней. Приезжаю в расположение – меня вызывает начальник штаба полка. Проверяет документы, мой жетон – и показывает мне бумагу из ростовского госпиталя: Пономарев Александр Владимирович, мой номер жетона, все данные мои – погиб...

– Хорошо, что похоронку не сразу отправили, – говорит Оксана, мама шестерых Пономаревых.

Понятно, что фамилия нередкая, имена-отчества тоже могли совпасть. И годы рождения – тоже. Как под эти анкетные данные в госпитале к погибшему подтянулся личный номер живого солдата – тайна высоких технологий, говорит Александр.

Не такая, впрочем, большая тайна для тех, кто привык стоять на проверке документов – ожидая, пока тебя отделят от твоего полного тезки и однофамильца того же возраста. Но – набедокурившего. Вплоть до запрета на выезд или вовсе до розыска.

А тут – хоть и тыл, да все же фронт, говорит Александр Пономарев:

– Короче, тогда разобрались. Ну я так подумал, что разобрались. До того, как мне, уже комиссованному, сюда из военкомата позвонили. После моего ранения и собственных госпиталей…

За орденом Мужества посмертно Александр, понятно, не пошел:

– Не моя это награда. Не надо мне такую. Никому не надо.

– А могла быть ваша, – говорит Оксана Пономарева. – Если бы Доба обоих не спас – ни у совхоза не было бы агронома да водителя-завгара. Ни у меня – половины сыновей сразу, не дай Бог.

* * *

– Приехали мы на позицию в Кременную, принимать дела, – говорит Анатолий Пономарев. – У них, у той бригады, бегал щенок. Мы попросили: «Парни, оставьте нам». Они не хотели отдавать. Но когда они с позиции тронулись, щенок с ними не поехал – остался жить у нас.

– С нами в блиндаже жил. Ну, думаем, собачка и собачка, – говорит Александр. – Играли с ним. Команды понимал все. Ел с нами – как с одной чашки, получается. Кормили, купали.

– Когда по нам стреляли, он чувствовал. Гора высокая была, мы перед горой, а хохол за нею – итого километра полтора. Только выход с той стороны – бежит Доба с места, и мы за ним следом. При том что гора выход глушит. Услышать можно, но пока что да как – а тут тебе и сигнализация...

– А если наши стреляли – спокойно себя ведет. Наш выход Добе безразличный, получается. Сидит себе нормальным псом, никуда не рвется…

– По имуществу, по машинам – попадало, – вспоминает Анатолий. – По оружию – сколько раз. А сами долго от обстрелов невредимы были, потому что Доба предупреждал. И от арты, и от дронов. Пока не случилось…

Случилось вдали от передовой – в ЛНР, на переформировании той части, где служили Пономаревы. И жили с однополчанами – в палатке на шесть человек.

– Залаял в ночи Доба, завыл. Там же слышно, как беспилотник ревет, скорость набирает. Предупредил нас, рванул к выходу из палатки – а выскочить не успел.

– Когда мы очухались, он еще живой был. Шея перебита была. При нас умер. Почти все на себя взял.

– У меня полотенце висело рядом [со спальным местом], – говорит Анатолий. – Пять дыр в нем. Если бы я не соскочил с нар вовремя, если бы Добу не послушал – все пять осколков моими были бы.

– Кто втроем у входа лежал – все тяжелые. Включая меня, – говорит Александр. – Трое дальше – контузии. Печка у нас в палатке была, ее от взрыва разорвало. Самый большой осколок горло Добе перерезал.

– Пять кило тротила прилетело, спецы сообщили. Мотор нашли – самоделка вроде мопедного. Размах крыльев два с половиной метра и в длину метра три. Целый самолет такой, а не беспилотник…

– И еще спецы нашли около нашего расположения маячки GPS. Три штуки в ряд, последний – около нашей палатки. То ли с дрона скинули заранее, то ли кто–то из населения…

– Да нет, гражданские не ходили в расположение, с этим строго было, – отгоняет мысль Анатолий. – Договор у них был с комполка: они нам мясо и молоко поставляли, а потом забирали отходы с котлопункта. Далеко это все от нас было, вспомни.

– Значит, дрон маячки вокруг нас рассадил, – соглашается Александр. – А Доба спас.

* * *

– То нахлынет, то перестанет, – говорит мама Оксана, имея в виду жизнь детей после боевых действий. Точнее, вместе с опытом нынешних боев.

– Мам, ну, – говорит Александр.

– Нам вот, правда, не до психологии нынче, – подтверждает Анатолий.

Вспоминают, если что, в основном о хорошем. Не про полтора литра воды на три дня, а про то, как незадолго до атаки беспилотника, убившей пса Добу и ранившей Александра – удалось баньку у реки срубить.

– Из дуба, – прикрывает глаза Анатолий. – На всю бригаду знаменитая банька была.

Или про то, как иркутские и другие сибиряки построили под Краснодоном храм:

– Скинулись деньгами, съездили, купили материалы, собрали, – говорит Александр. – Батюшка служил местный, а помогал ему – алтарником, да? – наш мобилизованный, из деревни Култук, призывались вместе. Он и дома при церкви служил, правила-чины знал-умел. Борода не хуже, чем у батюшки. Погиб...

Все это – и многое другое – звучит особенно ярко, если при этом знать, что формально ни Александр, ни Анатолий Пономаревы, мобилизованные осенью 2022 года, ветеранами СВО не являются. Потому что они ветераны с 2016 года – но за Северный Кавказ, где бандитов по Чечне и Дагестану гоняли. А дважды ветеранов боевых действий, объясняют братья Пономаревы, «на Руси не бывает». Сколько войн ни пройди. По крайней мере, пока. Очередной бумажный выверт – вроде того, что с орденом вышел.

– Это коллизия, – делает пометку Андрей Бунев, профильный заместитель губернатора Иркутской области. – Коллизия нам знакома, но возникает она все чаще – чем больше опытных военных, успевших послужить России на Северном Кавказе, возвращается домой из зоны СВО. Инициатива, восстанавливающая справедливость, более чем назрела.

Справедливость – верное слово. При том что свой боевой статус братьям из Большой Елани время от времени приходится доказывать – то тут, то там. Не в смысле «я вас не посылал», такого нет и в помине. Человеческий фактор, признают и братья, и другие ветераны из Приангарья, в большинстве случаев на их стороне.

– С бумагами вот иногда по-другому бывает, – рассказывает Анатолий Пономарев, который недавно ходил в военкомат за справкой. Обычное дело: ребенок, детский сад, льготы за папу. – Оказалось, что [в комиссариате] нет сведений о моем участии в СВО как таковой. У меня записано, что я был мобилизован и, соответственно, демобилизован. Тогда-то и тогда-то. И это пока что все.

Понятно, что можно и нужно сделать запрос в штабы частей, где Анатолий воевал. И конечно же, там все подтвердят. Но дело это не быстрое – например, для агронома оно тянется полгода. А связь «если мобилизован в 2022-м – значит, ушел на СВО» лишь кажется всеобъемлюще логичной. Пока дело не доходит до логики, предусмотренной ведомственными циркулярами.

– Я год ждал подтверждения статуса участника боевых действий, – сообщает Александр. Хотя ему, демобилизованному по ранению, это надо – мягко говоря – не меньше, чем брату с контузией: «дюжина осколков, и все на месте». Александр Пономарев тут же уточняет, что «все со мной в медицине делается как надо» – плюс–минус наличие либо отсутствие нужных специалистов в госпиталях. Передовая требует военврачей, а отправить бойца-ветерана к штатским докторам – отдельный комплект бумаг, который тоже надо собирать. Что, опять же, дополнительное время.

– Ничего, – говорит Анатолий. – Мы же военные-первопроходцы – не только в семье, получается. На нас все ветеранское обкатывается. Не сразу, но по системе, как вот хлеб растить. Младшим легче будет уже, когда Лешка домой придет…

* * *

Сколько жителей области служит на СВО, сколько уже вернулось по домам – реальная военная тайна. Ясно одно: именно среди вернувшихся – таких, как братья Пономаревы – наберут первый поток программы «Герои Приангарья». Это как федеральное «Время героев», только на региональном уровне. И Иркутская область – одна из первых, пожелавших собственную программу разработать и внедрить.

– Можно называть социальным лифтом, можно называть трамплином, – предлагает вице-губернатор Бунев. – Есть очень много грамотных, энергичных, стремящихся ребят, которые дальше хотят себя проявить. Может, в муниципальной власти или в государственной. Может, в бизнесе. Уже сейчас главное – чтобы у ребят была возможность подать заявку на участие в этой программе. Неважно, вернулся ты уже или еще служишь, на передовой или в тылу. Мы прекрасно знаем, где служат наши парни и девчонки. Наши мэры туда ездят постоянно. Развезем информационные материалы, отработаем с командованием, возможность дадим.

Штаб поддержки СВО, деревня Большая Елань, Усольский район, Иркутская область. Фото: Юрий Васильев/ВЗГЛЯД

Штаб поддержки СВО, деревня Большая Елань, Усольский район, Иркутская область. Фото: Юрий Васильев/ВЗГЛЯД

Отбор обещан через общественный совет, где будут известные в области люди. Первое заседание совета – в феврале, окончательный список в начале лета. Обучение «Героев Приангарья» пока что рассчитано на год.

– Лекции в суровом режиме, экзамены настоящие – никаких «посидел и получил диплом» не будет, – предупреждает Бунев. – Будут задействованы все лучшие проекты, практики, лучшие предприятия области – на юге, на севере и даже на нашей части Крайнего Севера. Ребята познакомятся с людьми, которые достигли многого – каждый по своему направлению. За каждым будет закреплен наставник. Может, руководитель района. Может, глава крупной компании. Областные министры, замы губернатора. Взял человека и ведешь за собой по программе, от начала и до самого трудоустройства; так правильно.

«Герои Приангарья» готовы принять, говорит Бунев, десятки слушателей.
– А, допустим, агроном Анатолий Пономарев – в кого может вырасти, пройдя курс?

– В кого захочет, – уверен вице-губернатор. – Именно чтобы вырасти в кого-то еще. Если он видит для себя возможность, необходимость работы в управлении аграрным бизнесом – у нас есть очень успешные, живые, развивающиеся сельхозпредприятия. И мы можем попросить их руководителей, чтобы кто-то стал его наставником. Если парень пройдет регистрацию и тестирование, и общественный совет поймет: да, есть потенциал, он хочет учиться, и учиться постоянно, прилежно, не пропуская занятия, – то пожалуйста, ждем.

– Нам самим интересно, что получится, – говорит Бунев. – Дело для регионов новое. Но для наших ветеранов очень нужное. И перспективное.

* * *

– Учиться всегда хорошо. Нам сейчас главное, чтобы совхоз восстановить, поднять, – говорит Андрей Пономарев, заведующий гаражом.

– Больше 200 человек у нас работали, сейчас уезжают на другие работы, – продолжает Анатолий Пономарев, агроном.

В совхозе в прошлом году случилась беда: эпидемия, скот ушел под нож. Нет работы – нет зарплаты. У агронома Пономарева – хорошо если 50 тысяч в месяц, а так едва 40. И три сына. А у завгара Пономарева – две дочки. И денег тоже не так много.

– Люди готовы вернуться, – уточняет заведующая фермой Оксана Пономарева, подливая в чай топленого молока из пакета – «производство АО «Большееланское», Иркутская область, Усольский район, село Большая Елань…». – Молоко вот закупаем, перерабатываем... Люди все понимают, но работы и денег за нее после беды прошлогодней – пока немного. Будут вновь свои коровы – будет хорошо.

Одна корова стоит минимум 200 тыс. рублей. Коров, говорит Оксана, нужно хотя бы 200, чтобы заполнить хотя бы одну ферму. Пока что закупили 47, обещана дотация. В принципе механизм помощи в подобных случаях отлажен: подобная беда была в мясомолочном совхозе четверть века назад, «и уже тогда было все четко», вспоминает Оксана. Вопрос, однако, как и во многих случаях – во времени.

– Парни-то другие скоро возвращаться [с СВО] в села начнут, – полагает Анатолий. – Им-то тоже работать надо, как и нам.

– Мясо и молоко, хлеб – тоже сеем, свой у нас. Все это не только для войны нужно, – напоминает Александр. – Нескольким деревням наше предприятие – жизнь сама. Поторопиться бы с помощью, а то сеять скоро.

* * *

Пушистый голубоглазый пес – видом вроде хаски, и глаза совсем голубые – встречает братьев и их мать за забором совхозного управления, недалеко от уже раздетой после праздника большой сельской елки.

– К себе, что ли, на двор взять, – говорит один из братьев Пономаревых. Оба в бушлатах, уже не различить близнецов толком – наград-то теперь не видно.

Фото: Юрий Васильев/ВЗГЛЯД

Фото: Юрий Васильев/ВЗГЛЯД

– Давно пора, – соглашается второй. – Уже месяцами друг за другом ходим.

– Ну а что. Будет вам вместо Добы, – говорит мама Оксана. – Только не черный сплошь, а так – тоже, видишь, отходить от вас не хочет, как тот спаситель покойный.

– Так и написали над его могилой: Доба?

– Нет, почему, – говорит Анатолий Пономарев. – Это сокращенное. А похоронили под полным именем, с уважением. Донбасс его звали.

..............