Как датчанин спас Петербург от шведов

Александр Круз появился на свет ровно 290 назад, 6 ноября 1731 года. Родом Александр Иванович происходил из датчан. Отец его, моряк по профессии, в свое время приехал в Россию, вместе с тысячами других полезных иностранцев, по призыву Петра Великого – и сделал неплохую карьеру, из унтер-лейтенантов выслужившись в капитан-командоры.

Юный Александр продолжил родительскую стезю – тем более что его крестным отцом тоже был моряк: вице-адмирал русского флота Джеймс Кеннеди, этнический шотландец. Покровительствовавший Александру Кеннеди за свой счет отправил его на практику в Великобританию. По возвращении в 1753 году в Россию Александр начал служить на Балтийском флоте. Постепенно рос в званиях: унтер-лейтенант – лейтенант (1758-й) – капитан-лейтенант (1763-й) – капитан 2-го ранга (1766-й).

Круз прекрасно зарекомендовал себя в ходе Семилетней войны, получив в 1761-м ранение при осаде Кольберга. А в апреле 1767-го Александр Иванович получил судьбоносное назначение, во многом определившее его дальнейшую судьбу – его определили командиром 66-пушечного линкора «Евстафий Плакида», ставшего флагманским кораблем адмирала Григория Андреевича Спиридова, поведшего русскую эскадру с Балтики в Греческий архипелаг в Средиземном море. Шла русско-турецкая война.

Круз считался в эскадре одним из самых лучших офицеров. Было у него, впрочем, одно качество, нередкое в то суровое время – он жестоко обращался с матросами. Александр Иванович получил выучку в британском флоте, где было принято обходиться с нижними чинами как со скотиной.

На эту тему
• Как шотландец обеспечил важнейшие морские победы России
• Трехсотлетие Российской империи проходит совсем незаметно
• Вместо реванша Швеция подверглась еще большему унижению от России

Вскоре, однако, жизнь преподала ему чувствительный урок. 5 июля 1770 года эскадра Спиридова сошлась с турецким флотом в сражении у острова Хиос. Кульминационным моментом битвы стало сближение и столкновение «Евстафия» с турецким 80-пушечником «Бурдж-у-Зафер», где находился турецкий адмирал Мустафа. Завязалась абордажная свалка, хотя после многочисленных попаданий «Бурдж-у-Зафер» уже горел. Пылающая мачта турецкого флагмана рухнула на «Евстафий», горящие обломки и искры пламени угодили в открытый люк порохового погреба – и оба корабля исчезли в огненном смерче. Большинство команды «Евстафия» погибло, но Александру Ивановичу посчастливилось уцелеть.

В вышедшей в Петербурге в 1909 году книге «Русские портреты XVIII и XIX столетий» этот случай описывался следующим образом: «Скоро оба корабля взлетели на воздух, причем спаслись немногие; сам Круз упал среди обломков корабля в воду и был спасен. При этом с ним случилось происшествие, оставившее след на всю жизнь. Когда он, держась за мачту, плавал недалеко от шлюпки с его же корабля, он, вместо помощи, сначала получил удар веслом по голове: матросы, доведенные до озлобления чрезмерной строгостью Круза, хотели с ним теперь посчитаться; однако, один матрос вступился за своего командира, и Круз был все-таки вытащен в шлюпку. Он обещал матросам не помнить их поступка и не только всегда покровительствовал своим спасителям, но и вообще после этого переменил свое обращение с подчиненными и заслужил всеобщую любовь».

Надо полагать, что катастрофа «Евстафия» и последующее чудесное спасение сильно потрясли Круза, полностью переменив его характер. Он проявил благородство, не став мстить своим обидчикам – хотя тем за попытку убийства своего офицера во время боя угрожала смертная казнь.

Жизнь продолжалась. В последующие двадцать лет Круз служил то на Балтике, то на Черном море, много плавал, рос в чинах. Судьбоносный для него и России 1790 год застал 58-летнего уже Александра Ивановича вице-адмиралом – и он опять нес службу в Балтийском море.

Шведская гроза

Разразившаяся в 1788-м война России со Швецией была начата по инициативе последней – причем шведский король Густав III планировал высадку десанта под Петербургом. Взятие российской столицы должно было, по мысли короля, сломить Россию – после чего он намеревался продиктовать ей жесткий мирный договор, лишив империю петровских завоеваний и сведя ее до статуса второстепенного государства. Важнейшую роль в королевских замыслах играл флот, который, само собой, и должен был обеспечить высадку. Но в самом начале войны российский Балтийский флот под началом адмирала Самуила Карловича Грейга нанес шведам поражение у острова Гогланд – впрочем, отнюдь не фатальное.

Вторично флоты сошлись в битве лишь спустя год с лишним, 26 июля 1789 года – на сей раз у острова Эланд. К тому времени у русских оказался уже иной командующий – умелый и отважный Грейг скончался в Ревеле от брюшного тифа. На замену ему был назначен 62-летний адмирал Василий Яковлевич Чичагов – человек старательный, усердный, но нерешительный. Эландский бой, ведшийся примерно равными силами, носил вялый характер, после чего эскадры разошлись в разные стороны. Кампанию следующего, 1790 года шведский командующий герцог Карл Сёдерманландский (будущий король Карл XIII) начал с набега на Балтийский порт (ныне Палдиски).

Полтора месяца спустя шведский флот появился у Ревеля, где стоял со своими силами Чичагов. Никудышный флотоводец Карл Сёдерманландский повел 23 своих линейных корабля и восемь фрегатов в лоб на русскую линию. Общий результат оказался для шведов плачевен: потеря двух кораблей, 51 человек убит, 81 ранен, 520 взяты в плен. Через два дня произошло сражение в Фридрихсгамской бухте у берегов Южной Финляндии. Шведский гребной флот, которым руководил лично Густав III, нанес большой урон россиянам – и те, потеряв 26 галер и 240 человек, отступили под защиту крепости Фридрихсгам (ныне Хамина). Прознав, что в крепости совсем небольшой гарнизон, король Густав предложил русским сдаться, но комендант Фридрихсгама Левашёв наотрез отказал. Шведы три часа обстреливали город с кораблей, а потом попытались высадить десант – безуспешно.

Тогда Густав решил идти в Выборгский залив и дожидаться там своего парусного флота. Далее он рассчитывал высадить десант у русской столицы.

Тем временем герцог Сёдерманландский, пытаясь реабилитироваться за поражение под Ревелем, повел свою армаду на Кронштадт, чтобы атаковать русские силы там. Судьба империи повисла на волоске. Но напротив форта Красная Горка неприятеля 3 июня встретила резервная русская эскадра под командованием адмирала Круза. Силы, которыми располагал Александр Иванович, уступали шведским: 17 линкоров, четыре фрегата и восемь мелких судов – всего 1760 орудий (у шведов 2000). Невзирая на превосходство шведов в пять линейных кораблей, Круз, воспользовавшись попутным ветром, атаковал противника. Русским авангардом командовал старый друг Круза вице-адмирал Яков Филиппович Сухотин, бывший командующий Черноморским флотом.

Сблизившись, враги осыпали друг друга ядрами. «Мало спустя со швецкой кордебаталии открыли огонь по нашим кораблям, а вице-адмиральский корабль «Иоанн Креститель», приведя к ветру правого галса, открыли огонь по неприятелю и арьергардия неприятельская начала стрелять по нашим кораблям и весь швецкий флот находился в бою, а вице-адмиральский корабль «Иоанн Креститель», прекратя пальбу, спустился к неприятельской линии, потом вскоре приведя на линию вступил в бой и остались вскоре от линии корабли «Принц Густав», «Св. Николай» и «Всеслав» и от швецкого флота происходила пресильная пальба, однако ядра ложились за наш корабль. Тогда на корабле «3-х Иерархов» сигналом велено вступить в его кильватер в скорости вступили в кильватер и привели корабль в линию правого галса и открыли огонь по неприятельским кораблям», – гласил вахтенный журнал русского корабля «Константин», в спешке заполнявшийся прямо во время боя.

Наученный горьким опытом, Карл Сёдерманландский на сей раз старался держаться на дальних дистанциях – по словам Круза, неприятель «спускался на такое расстояние, что ядра едва доставать могли, что заставило меня запретить стрелять». Но противники постепенно сближались, стрельба с обеих сторон делалась все эффективнее.

Самым трагическим моментом сражения стало смертельное ранение Сухотина – в тот момент, когда он прогуливался по шканцам своего флагмана «Двенадцать Апостолов», вражеское ядро оторвало ему ногу. Умирающего Сухотина отправили на катере в Кронштадт, однако авангард продолжал двигаться под его флагом, дабы противник не знал о русской потере.

По свидетельству историка Владимира Шигина, прогуливавшийся по палубе «Иоанна Крестителя» Круз внешне был спокоен: курил свою любимую глиняную трубку и шутил с подчиненными. «На адмирале был простой камзол с красной анненской лентой через плечо. Столь заметная мишень привлекла внимание шведских стрелков, около адмирала то и дело свистели пули. Оставаясь совершенно безучастным к личной безопасности, Круз весьма внимательно следил за безопасностью своих кораблей, то и дело отдавая необходимые приказания. Один лишь раз побледнел командующий – когда сообщили ему о ранении Сухотина», – пишет Шигин.

«Громами отражая гром, он спас Петровы град и дом»

Пока шла эта битва, жители Петербурга пребывали в состоянии жуткой тревоги. Советник императрицы Екатерины II Александр Храповицкий отмечал: «Ужасная канонада слышна с зари почти во весь день в Петербурге и Царском Селе». Тревожиться петербуржцам пришлось долго, ведь Красногорское сражение затянулось на два дня – 3–4 июня. Русские, будучи значительно слабее неприятеля, так и не допустили его до Кронштадта. А утром 5 июня на горизонте показались паруса кораблей Чичагова, двигавшихся из Ревеля. Поняв, что ему грозит окружение, герцог спешно отдал приказ отступать.

Оказавшись в виду неприятеля, Чичагов велел лечь в дрейф, а затем, ожидая шведской атаки, стал в боевом порядке на якорь. Тем самым он позволил шведам уйти.

Круз в донесении императрице с горечью писал: «Принужден признаться Вашему Императорскому Величеству, что уход неприятеля не только весьма чувствителен для меня, но и для всех моих храбрых подчиненных, так как, по дошедшим до меня известиям, шведы находились в чрезмерном унынии и опасались несказанно этого двуогненного положения, от которого, надо думать, один только туман мог избавить неприятеля, без успеха со мной сражавшегося».

Шведы спешно укрылись в Выборгском заливе. Там они соединились со своей гребной флотилией. Таким образом, в заливе сгрудились значительные шведские силы: 22 линейных корабля, 13 фрегатов и 366 более мелких судов – галеры, скампавеи, бригантины и боты. В распоряжении Густава III, принявшего на себя общее командование всем флотом, оказалось три тысячи орудий и свыше 30 тысяч солдат и матросов. Однако Чичагов и Круз, соединившись, блокировали шведов в заливе, плотно закрыв оба ведущих из него прохода. Совместно у них было 30 линейных кораблей, 11 фрегатов и 80 гребных судов, на которых размещались 21 тысяча матросов и солдат. Опасность грозила шведам и на суше, где встали русские береговые батареи.

Запасы воды и провианта у гордых скандинавов стали истощаться – и Густав велел начать операцию прорыва. 3 июля подул благоприятный для шведов северный ветер, и ночью они начали обстрел русских береговых батарей. 22-го в 7 утра шведская колонна устремилась в направлении западного выхода из залива.

Увидев движение неприятеля, Василий Чичагов приказал своим кораблям встать на шпринг (способ постановки на якорь, позволяющий зафиксировать судно в определенном положении) и приготовиться к битве. В завязавшемся Выборгском сражении шведов ожидал разгром – они потеряли семь линкоров, три фрегата, 57 мелких судов – и до семи тысяч убитыми, ранеными и пленными. Значительная доля заслуг принадлежит Крузу, командовавшему в этой битве русским авангардом. Увы, из-за ошибок нерешительного Чичагова сам король Густав III сумел вырваться из окружения и спастись бегством. Однако угроза захвата шведами Петербурга окончательно миновала.

Екатерина II осыпала Александра Ивановича наградами. «Усердие ваше к службе Нашей, искусство в деле, отличная храбрость и мужественные подвиги, оказанные вами как в сражении с неприятелем во время когда вы были в последних числах мая месяца быв ими атакован в превосходных силах, в троекратном бое отразили его, принудили к отступлению и главнейше способствовали к загнатию в Выборгский залив, положив тем основание к победе над ним одержанной, так и в самый тот день при погоне за неприятелем и поражении его, приобретают вам особливое Наше Монаршее благоволение», – гласил императорский рескрипт.

Последние свои годы жизни Круз провел в ореоле славы, но отнюдь не в добром здравии.

«Он был очень толст. Так толст, что в зрелые адмиральские годы уже не мог взбираться по трапам на корабли. Для него вырубали в бортах специальные порты и через них втаскивали на палубу. Вспыльчивый и прямой характер толстяка был причиной многих скандалов с вельможами, а личная отвага вызывала восхищение всего российского флота. О нем, герое многих морских баталий, ходили легенды», – такие подробности о внешности и характере Александра Ивановича приводит Шигин.

Увы, ожирение, к которому добавилась болезнь ног, а также частые неполадки с сердцем в итоге его и сгубили. Скончался Круз 16 мая 1799 года, а похоронили его на лютеранском кладбище в Кронштадте. Могила с годами оказалась утеряна, но на предполагаемом ее месте установили кенотаф...