Кавказ отказался заполнять демографическую яму России

«Мы привыкли говорить о том, что в регионах Северного Кавказа с рождаемостью все хорошо, а в других регионах все плохо. Но хотел бы обратить внимание, что в последние два года показатели, связанные с рождением детей, здесь имеют тенденцию к снижению», – цитирует РИА «Новости» министра труда и социальной защиты РФ Максима Топилина. По его словам, в таких кавказских республиках, как Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия, суммарный коэффициент рождаемости сейчас даже ниже, чем в среднем по России.

В Дагестане, Чечне и Ингушетии (публицисты любят объединять эти субъекты под аббревиатурой ДИЧ, которая как бы иллюстрирует совокупность их проблем) по-прежнему опережают среднероссийские показатели, однако обвал рождаемости налицо и там: до четверти в Чечне и Дагестане и более чем на 10% в Ингушетии при 2,7% по России в целом.

То есть это не общая проблема, а региональная специфика. В 32 субъектах РФ рождаемость за год вообще повысилась.

Мировой чемпионат по младенцам

Топилин прав. В области демографии существует немало стереотипов, которые, закрепившись в сознании, продолжают жить, хотя давно уже не соответствуют действительности.

Классический пример – страшилка о плодящемся Китае, а ведь рождаемость там сопоставима с российской и американской (США). Другой пример – миф о том, что либеральные и атеистические жители Северной Европы, где институт семьи претерпел особенно сильные изменения, почти отказались от детей, хотя реальные шведы и норвежцы рожают охотнее, чем более консервативные народы Южной и Восточной Европы. 

В ряде патриархальных исламских стран рождаемость теперь даже ниже, чем в России. Например, в ОАЭ и Катаре. Недалеко от них ушли Ливан, Саудовская Аравия, Марокко, Ливия, Индонезия, Иран. И даже Узбекистан (соседний Таджикистан удерживает позиции), где сейчас 16,6 рожденных на тысячу человек при 18,7 в Индии, 17,9 в Израиле, 15,5 в Турции, 13,9 в Бразилии, 12 в Британии, 11 в Таиланде, 10,7 в России, 9,3 в Польше, 8,6 в Германии и 7,5 в Японии (из крупных государств она последняя в списке ЦРУ).

А вот кто дает планете основной прирост, так это Африка и такие государства, как Афганистан, Египет, Ирак и Йемен, год от года наращивающие миграционное давление на Европу.

Крайне высокая рождаемость на Северном Кавказе – это тоже стереотип, на глазах теряющий актуальность. Еще в 2016-м Росстат заявил о резком снижении рождаемости в СКФО, а год спустя впервые зафиксировал ее спад во всех регионах этого федерального округа, кроме русского Ставрополья, но на его счет цифры могут лукавить: на Кавказе ценят русских врачей и целенаправленно везут рожениц в ставропольские перинатальные центры.

Что происходит?

Проще всего было бы сказать, что кавказское общество постепенно переходит от аграрного уклада, зиждущегося на родовых традициях и большом количестве рабочих рук, к индустриальному, а местами и к постиндустриальному. Всюду в мире это сопровождается снижением не только рождаемости, но и смертности, которая в СКФО тоже упала, местами – значительно (на 42% в Чечне, 22% в Северной Осетии, 20% в Дагестане).

Это процесс неравномерный, но повсеместный. А начался он далеко не вчера. «В КЧР, Адыгее, КБР наблюдается переход от среднедетной семьи к малодетной. Ингушетия, Чечня и Дагестан переориентировались с многодетности (от пяти детей) на среднедетность. Демографические аутсайдеры – Северная Осетия и Ставрополье, в которых на ячейку общества в среднем приходится меньше двух ребятишек», – предупреждал демограф Игорь Белобородов в 2014 году.

Примерно тогда же, кстати, известный интеллектуал и лидер ЛДПР Владимир Жириновский предлагал ограничить рождаемость на Кавказе и оцепить его колючей проволокой, чтобы остальная Россия «не кормила семьи по 15–20 детей». Это – к вопросу об устойчивости стереотипов.

Чтобы динамика была еще более наглядной, отметим, что полвека назад среди коренных кавказских народов, где теперь рожают по двое детей на семью, уверенно держался показатель в четыре ребенка. Аналогичным образом во многих арабских странах рождаемость упала вдвое примерно за 30 лет.

Осторожно, модерн

Чтобы описать всю совокупность социальных процессов на Кавказе, которые привели к снижению рождаемости и постепенной перестройке общества, одной статьи не хватит – понадобится многотомное исследование. Подчеркнем два основных тезиса.

Во-первых, главным фактором перемен стоит признать урбанизацию, то есть переезд населения в города и смену поколений уже в городских условиях.

«Активные урбанизационные процессы меняют образ жизни на Северном Кавказе и, соответственно, количество детей в семьях. В ближайшие годы мы будем наблюдать снижение рождаемости в Дагестане. Северная Осетия и КБР уже прошли этот период», – подтвердил газете ВЗГЛЯД специалист по региональной демографии Александр Панин. 

Во-вторых, речь идет не только о том, что отдельные изменения в кавказских обществах ведут к снижению рождаемости, но и о том, что снижение рождаемости само по себе является фактором, меняющим кавказские общества. Например, для малодетных семей гораздо менее актуальными являются опора на «род» и следование «древним обычаям», в результате чего кавказская семья по типу своего устройства приближается к среднероссийской.

На эту тему
• Почему пал главный бастион японского национализма
• В России формируются новые мегаполисы
• Кризис отцовства грозит России непредсказуемыми последствиями

Объясним на примере. Когда житель дагестанского села перебирается в город, понятие «воля старших» начинает обесцениваться, поскольку опыт предыдущих (то есть сельских) поколений малоприменим в новых условиях. Этот этап республика переживала в 1990-х и 2000-х годах.

Поколение, появившееся уже в реалиях города, делает следующий шаг. Например, в сторону эмансипации женщин. Отдаление от рода – это не только отказ от некоторых обычаев в сторону большего «либерализма», но и иная экономическая модель, предполагающая, что достаток детей обеспечивают их непосредственные родители, а не все родственники сразу.

То есть снижение рождаемости – это не только признак того, что Кавказ меняется, но и предпосылка к дальнейшим изменениям. «Начинает обсуждаться то, что раньше не обсуждалось: семейное насилие, случаи принуждения к браку, тяжелые психологические барьеры между дочерьми и родителями. Разговоры об этом в Сети, в СМИ пока еще «на грани фола», но в Дагестане они в последние годы уже ведутся. Лет двадцать назад просто не было языка для того, чтобы говорить об этом в публичном пространстве», – рассказывает старший научный сотрудник РАНХиГС и Института Гайдара Константин Казенин.

У вайнахских народов эти процессы протекают медленнее – позиции традиционного общества там сильны, а в Чечне откровенно опекаются на уровне ее руководства. Но в этом необязательно видеть одни только минусы. К примеру, одна из причин роста экстремизма в исламском мире – это реакция одной части общества на ускоренную вестернизацию другой. Проще говоря, чем больше купальников на одних женщинах, тем больше никабов на других. Причем эти никабы далеко не всегда следствие пресловутой «патриархальной воли старшего поколения», наоборот, они могут быть добровольным шагом как раз-таки нового поколения в его попытках принять другую идентичность – отличную от той, которую богословы называют «развратом и бездуховностью».

Таким образом, путь Кавказа в сторону модерна и современной семьи будет долгим и далеко не во всем безболезненным, напротив, он чреват новыми вызовами.

И, наконец, последнее. Когда мы говорим о снижении рождаемости на Кавказе, необходимо понимать, что доверять можно далеко не всем цифрам из его недавнего прошлого. Высокий уровень коррупции и ряд других местных особенностей позволяют заподозрить, что кавказские демографические показатели 10–20-летней давности носили искаженный характер. Количество рождений могло банально завышаться в расчете на государственные дотации.

В то же время совокупность данных за последние несколько лет доказывает, что регион все же движется в сторону от традиционной многодетной семьи, пусть и не такими быстрыми темпами, как могло показаться.