Чем настоящее время отличается от холодной войны

Высылки дипломатов, последовавшие за устроенным Лондоном делом Скрипаля, сильно подействовали на общественность и политиков – что в России, что на Западе.

Даже наши дипломаты недоумевают. Так, посол России в США Анатолий Антонов в субботу заявил, что не помнит таких выпадов в адрес Российской Федерации. И добавил, что «такого крушения российско-американских отношений из истории я не могу припомнить». А начальник Антонова, министр иностранных дел Сергей Лавров, в понедельник пошел даже дальше:

«Много говорят о холодной войне, много говорят и о том, что ситуация хуже, чем она была в классическую холодную войну, потому что тогда были какие-то правила, какие-то приличия соблюдались. А сейчас, по-моему, наши западные партнеры – я имею в виду прежде всего Великобританию, Соединенные Штаты и несколько стран, которые слепо за ними следуют – все приличия отбросили, прибегают к откровенной лжи, откровенной дезинформации. Мы на это отвечаем, по-моему, достаточно спокойно, хладнокровно».

Насчет нашего ответа Лавров прав. Однако насчет сравнения нынешней ситуации с холодной войной есть вопросы. Само это сопоставление начали на Западе, причем еще даже до Крыма. Наши власти, естественно, отвечают взаимностью – то есть тоже рассуждают в категориях сравнения «сейчас» и «тогда». С точки зрения пропаганды и информационной войны на внешнем фронте это совершенно оправданно. Но для самих себя мы, конечно, должны отделять риторические приемы и реальность.

А она такова – наши нынешние отношения и конфронтация с Западом никак не могут считаться хуже, чем в годы холодной войны. И вот почему.

Холодная война началась в 1946 году и продолжалась с перерывом до середины 80-х. Из этих сорока лет на разрядку приходится от силы семь лет – если считать ее от визита президента Никсона в Москву в 1972 году до конца 1979 года, когда вслед за вводом наших войск в Афганистан США объявили о бойкоте московской Олимпиады. Если последний, брежневско-рейгановский период холодной войны пришелся на то время, когда и Лавров, и Антонов уже работали в МИДе, то ранний период они застали школьниками и студентами: в 1972-м Лавров окончил МГИМО, а Антонов – школу. Однако как из собственной памяти, так и из книг они, конечно же, знают, чем были отношения СССР и США, СССР и Запада в целом в первые четверть века холодной войны.

На эту тему
• Лавров оценил ответ России на «откровенную ложь» Британии и США
• Заявлено о крушении российско-американских отношений
• Генсек ООН заявил о близости новой «холодной войны»
• Придуман термин для нового противостояния России и Запада

Они, конечно, не были постоянным балансированием на грани военного конфликта, потому что периодически они и были войной, только через посредников. Это было противостояние и идеологическое, и геополитическое. Конфликт был и пропагандистским, и военным.

С 1946 года между СССР и США с каждым годом возникало все больше конфликтных точек. Если сначала это была Европа, то вскоре к ней присоединилась и Азия. А в 60-е годы – Латинская Америка и Африка. СССР и США воевали между собой сначала в Корее в 1950–1953 гг., а потом, с середины 60-х, 10 лет во Вьетнаме. Да, в обоих случаях американской армии противостояли «всего лишь» наши советники, летчики и зенитчики – но и этого было более чем достаточно. Русские убивали американцев, а американцы – русских. Сейчас этого нет, и даже про Сирию сказать такое было бы преувеличением.

Кроме того, несколько раз за годы холодной войны мы оказывались на грани полноценного военного конфликта, вплоть до ядерного. Берлинский кризис 1961-го (когда советские и американские танки стояли друг напротив друга в разделенной столице Германии), Карибский 1962-го (когда реально могло быть применено атомное оружие) – это лишь наиболее опасные эпизоды.

С 67-го и все годы разрядки чрезвычайно опасным было наше противостояние на Ближнем Востоке – США поддерживали Израиль, а мы – арабские страны. Две войны между ними не закончились нашим конфликтом, но более чем негативно сказывались на отношениях Москвы и Вашингтона. Например, арабо-израильская война 1967 года произошла на фоне войны во Вьетнаме – и, естественно, воспринималась всеми как еще один фронт американо-советского конфликта.

А к началу 80-х вообще вся мировая арена рассматривалась американцами как поле битвы с русскими – от Никарагуа до Анголы, от Афганистана до Ливана, от Камбоджи до Сальвадора. И это только те места, где шли боевые действия. А если добавить то, где боролись между собой наши разведки и дипломаты, то на карте мира вообще не осталось бы живого места.

Конечно, и в холодной войне были свои ледниковые периоды и обычные зимы. Например, самым опасным было первое послевоенное десятилетие – до 1955 года, когда в Женеве состоялась первая встреча в верхах советского и западного руководства. До этого вообще не было никакого не то что механизма взаимодействия, но даже и диалога, обычного разговора. Не только на высшем уровне – в 1952-м даже посла США из Москвы выслали.

Установление личных контактов между советскими (в Женеву приехала «большая тройка» – Хрущев, премьер Булганин и глава МИДа Молотов) и западными лидерами (хотя с Эйзенхауэром были знакомы по 1945-му, когда он в качестве главкома приезжал в Москву) само по себе уже воспринималось как огромный прорыв. Однако до следующей встречи на высшем уровне прошло четыре года. А вскоре после нее – после первого визита нашего руководителя в США – все опять сорвалось. Начались крайне опасные 60-е – с Кубой, Вьетнамом и взаимными обвинениями в попытке установить глобальное господство.

После сверхнакала начала 60-х советско-американская конфронтация вошла в обычное русло, но и это был более чем жесткий клинч. Никаких переговоров глав государств после 1961 года не было до 1967 года (тогда ситуация в мире так сильно обострилась после арабо-израильской войны, что на чрезвычайную сессию ООН в Нью-Йорк прилетел премьер Косыгин). США воспользовались случаем, и в пригороде Нью-Йорка прошла встреча Косыгина и президента Джонсона. Но потом – еще пять лет отсутствия личных контактов.

Это не как сейчас – тогда не велось и телефонных переговоров, да и министры иностранных дел встречались в лучшем случае раз в год. А если к этому добавить еще и то, что не было даже более-менее адекватного представления друга о друге... Причем американские власти понимали мотивы действия Кремля еще хуже, чем наше руководство – политику Белого дома. Только в 70-е, в ходе разрядки, установилось какое-то подобие диалога – так что самый опасный период был пройден. Поэтому возобновление полномасштабной холодной войны в 80-е не несло уже такой явной угрозы ни миру в целом, ни США и СССР.

Да, риторика была напыщенной – «империя зла» и все такое. Но в реальности обе стороны хотели вернуться к мирному сосуществованию 70-х годов с их жесткой конкуренцией по всему миру, но без угрозы непосредственного военного столкновения и «без Вьетнама», то есть войны с союзниками. Если бы Горбачев не был столь бездарен в реформировании СССР, отношения двух сверхдержав пришли бы к долгосрочной разрядке (с которой, конечно, могли бы в какой-то момент сорваться в новую холодную войну).

Но это была бы совсем другая история. Кстати, когда посол Антонов сетовал на то, что не может припомнить из истории подобного нынешнему крушения российско-американских отношений, он явно имеет в виду историю РФ, «молодой России» – у которой все как бы появилось только в 1991-м. Но если мы будем смотреть на отношения наших стран в полной ретроспективе (а им скоро будет 250 лет, как и самим США), то мы увидим и не такие сильные падения и крушения. Сто лет назад американцы высаживались на нашей территории в качестве потенциальных оккупантов, а 72 года назад мы из союзников превратились во врагов.

Так что нынешний, «скрипалевский», кризис российско-американские отношения точно переживут с не самыми большими потерями. За четыре года конфронтации мы уже ко всему привыкли. Даже к вымышленному «русскому следу» в избрании Дональда Трампа, который не мешает начальникам генштабов армий наших стран находиться на постоянной связи по Сирии, а двум президентам – обсуждать вопросы подготовки своей встречи. Ничего подобного в годы той, старой, настоящей холодной войны не было – и вовсе не потому, что сейчас зимы стали мягче.