В «деле Серебренникова» у европейской богемы срабатывают русофобские комплексы

Спорить о том, где больше творческой свободы, на Западе или в России, бесполезно: если у нас не поощряется оскорбление чувств большинства, то на «цивилизованном» ограничивается все, что может оскорбить чувства меньшинств, то есть нарушаются права большинства. Впрочем, само его наличие ставится под сомнение – дескать, нет никакого большинства, нет традиции, нет ценностей, все относительно, дорогие европейцы. Но эти споры России и Запада имеют давнюю традицию – и частью их является

«борьба Запада за свободу слова в России».

Вот и сейчас мы видим очередное ее проявление: начинается борьба за свободу, личную и творческую, режиссера Серебренникова. После того как на прошлой неделе его задержали по подозрению в мошенничестве и хищении 68 миллионов рублей, выделенных из бюджета, в защиту Серебренникова выступил не только цвет отечественной богемы, но и европейские власти.

В первые же сутки, то есть еще до того, как Серебренников был помещен под домашний арест, из Берлина и Парижа прозвучали слова «озабоченности».

Официальный представитель МИД Франции сообщила: «Франция с тревогой обратила внимание на проведенный вчера арест российского режиссера Кирилла Серебренникова, художественного директора «Гоголь-центра» и на протяжении многих лет важного действующего лица в культурном сотрудничестве между двумя нашими странами. Франция будет внимательно следить за развитием этого дела и желает скорейшего его урегулирования с соблюдением правил правового государства».

А уполномоченная правительства ФРГ по правам человека Бербель Кофлер заявила, что «с обеспокоенностью приняла к сведению вчерашнее задержание Серебренникова и очень внимательно следит за этим случаем».

Впрочем, ни Берлин, ни Париж не обвиняли российские власти в политическом преследовании – в немецком заявлении, например, обвинение в мошенничестве называлось «существенным», там говорилось: «Теперь мы ожидаем подробностей выдвинутых обвинений и, если до этого дойдет, объективного, честного, быстрого и прозрачного судебного процесса, который осветит многочисленные вопросы, которые все еще остаются открытыми». Но то, что не говорят власти, открыто произносят представители «широкой общественности».

Многочисленные заявления в защиту Серебренникова со стороны различных театральных и кинодеятелей вплоть до Европейской киноакадемии последовали еще на прошлой неделе, а в воскресенье на сайте Change.org появилась петиция, адресованная немецким и российским властям, – ее инициаторами стали немецкий режиссер Томас Остермайер и драматург Мариус фон Майенбург.

Изначально под ней стояли имена 35 западных деятелей культуры, но она стремительно набирает подписи, к вечеру понедельника их было уже несколько тысяч. Среди подписавших актриса Кейт Бланшетт, дирижер Теодор Курентзис, лауреат Нобелевской премии по литературе Эльфрида Елинек, французская художница и фотограф Софи Калле, немецкая актриса Нина Хосс и режиссер Фолькер Шлендорф. Понятно, что защитники Серебренникова в ближайшее время соберут голоса еще многих западных знаменитостей. От чего же защищают режиссера и чего требуют?

«Мы протестуем против ареста Кирилла Серебренникова. Выдвинутые против него обвинения являются несостоятельными и указывают на то, что всемирно известного режиссера пытаются заставить замолчать. Мы призываем российские судебные власти прекратить уголовное преследование Кирилла Серебренникова и снять с него надуманные обвинения... Мы срочно призываем представителей наших правительств сделать так, чтобы Серебренников не стал жертвой политически мотивированной клеветы и не попал в тюрьму».

То есть Серебренникова уже объявили жертвой политических репрессий, а все подозрения в его адрес назвали лживыми. Понятно, что такой подход не имеет никакого отношения к правовому, – ну так эти европейцы и не считают Россию правовым государством, поэтому особо и не церемонятся с нами. Главное – вырвать из лап режима художника, а то будет еще один умученный в застенках Мейерхольд: так в общих чертах выглядит позиция что отечественных, что западных «спасателей». И тут есть два важных аспекта.

Первый касается личности Серебренникова. На Западе кто-то, конечно, может верить, что его преследуют за политическую или эстетическую позицию, но не замечать, что обвинения предъявлены совсем даже не политические и не идеологические, очень трудно. То есть как минимум существует вероятность того, что он в самом деле прикарманил бюджетные деньги, что, в принципе, некрасиво и по западным меркам. Там довольно часто идут под суд за всевозможные финансовые аферы, в первую очередь связанные с уклонением от уплаты налогов, самые разные знаменитости, в том числе и из мира театра и кино. Ничего политического в этом не находят – но это же не Россия. В России все должно быть тоталитарно и нетолерантно, враждебно творческому человеку, тем более несущему свет просвещенья в эту дикую глушь.

На эту тему
• Журналист "Эхо Москвы" припомнил умершему скрипачу членство в ЕР
• Защита Серебренникова попросила отменить его домашний арест

Совсем недавно мы слышали все это в связи с делом «Пусси райот», но там фигурировало обвинение в оскорблении чувств верующих, и Запад мог придраться хотя бы к этому. Дикие московиты не понимают панк-искусства, не хотят толерантности – ужас-ужас! Но в деле Серебренникова фигурирует сумма в миллион евро, однако она отметается как не имеющая никакого значения. И этим «борьба за Серебренникова» напоминает борьбу Запада за Ходорковского: там тоже были массовые кампании с участием деятелей искусства в защиту «узника совести» и «политического заключенного».

На возражения – а как же махинации с налогами, да вот и про убийства еще есть материалы – следовал возмущенный ответ: это все сфабриковано царской охранкой – КГБ – путинской ФСБ.

В том-то и дело – и в этом второй и главный урок западной кампании в защиту Серебренникова: она основана на инстинктах, на европейских инстинктах в отношении России. Со времен Ивана Грозного через екатерининскую эпоху, через де Кюстина и Герцена, через «ужасы царского режима», через «зверства ЧК» и «провокации КГБ» тянется отношение к России как к стране, где нет свободы слова и творчества.

Не будем спорить – приводить в пример времена, когда из Европы в Россию бежали инакомыслящие (например, иезуиты от французской революции или коммунисты от европейских тюрем), или напоминать, что в той же Америке свобода слова, по сути, относится только к тому, что идеологически совпадает с мейнстримом, а все остальное объявляется маргинальным или вовсе запрещается как экстремистское. Не будем говорить о множестве современных западных интеллектуалов и христиан, которые говорят о растущей дискриминации христианства в Старом Свете, одновременно указывая на Россию едва ли не как на последнего «удерживающего».

Не будем. Признаем, что в нашей истории были периоды не только жестоких цензурных запретов и идеологических шор, но и наказаний за инакомыслие, точнее за активное, выраженное в словах и манифестах отстаивание своей позиции. Солженицын или Сахаров выступали как идейные противники советской власти – и понятно, что вследствие этого для того же Солженицына никакой свободы творчества в СССР быть не могло. За него, как и за других советских писателей-диссидентов, вступались на Западе – начиная с 1965-го, с дела Синявского – Даниэля, и до середины 80-х всевозможные петиции в защиту тех или иных деятелей культуры стали частым явлением в Европе. Причем немалая их часть не имела серьезных разногласий с советской властью, а была обласкана и пригрета на самом верху. Как, например, руководитель «Таганки» Юрий Любимов, который в начале 80-х стал невозвращенцем. А высланный на Запад Солженицын быстро получил там репутацию «человека с неправильными взглядами», нерукопожатного реакционера и недемократа.

Так что Солженицын был неудобен и в СССР, и на Западе. А при чем тут Серебренников? Какую угрозу он, представитель победившей на Западе постмодернистской культуры, несет российской власти? Его спектакли предназначены для узкой аудитории, а большинство фильмов не могли достичь массового зрителя не в силу своей «эстетической тонкости», а по причине банального непонимания художником народа, среди которого он жил. И сделать из него Бродского или даже Толоконникову не получится – под суд его подвело совсем другое.