Мир меняется, и старый уже не вернется. Сейчас эта фраза стала общим местом. Тем не менее это совершеннейшая правда. Вот только каждый под этим имеет в виду что-то свое. А каков будет дивный новый мир, каковы будут его очертания и фундамент, сейчас не скажет никто.
И дело тут даже не в том, что готова рухнуть безоговорочная гегемония англосаксонского мира, определявшего геополитику долгие годы. Это всего лишь один из симптомов трансформации мира. Гегемоны приходят и уходят. Мир радикально изменяется с завидной периодичностью. И чем сильнее закручивается спираль прогресса, тем чаще это происходит.
Абсолютная гегемония Древнего Рима длилась множество веков. И сходил со сцены Рим тоже не в одночасье – падение Западной Римской империи в 476 году было лишь громким аккордом долгого концерта утраты Римом своего могущества. Да и этот аккорд не был последним. Преемник Рима, Константинополь, еще очень много веков имел большой авторитет. Крестоносцы в Четвертый крестовый поход туда в 1204 году ходили. Блистательная Порта, Золотая Орда, могущественная Испания, конкурировавшая с чуть менее могущественной Португалией, блестящий Париж и Наполеоновские войны, Великая Британская империя, над которой никогда не заходит солнце. Кто только не претендовал на звание гегемона! И с каждой сменой гегемона мир менялся бесповоротно, но никогда эти перемены не приводили к реальной мировой катастрофе.
В XX веке все изменилось. Перемены в этом веке стали не просто «гегемоническими». Мир стал меняться принципиально, структурно. Первая мировая война ознаменовалась двумя радикальными переменами. Это резкое возвышение значимости США, сумевших совершить качественный скачок в развитии за счет того, что нажились на катастрофе, поразившей Европу. До тех пор Америка была зажиточной и понтовитой, но все же заштатной мировой провинцией. Другая, более значимая в мировом масштабе перемена произошла в России. Впервые в истории человеческих революций был не просто смещен правящий слой, а была полностью изменена политическая система. Идеи коммунизма оказались настолько привлекательными, что в кратчайшие сроки поразили весь западный мир, казалось бы, незыблемо стоящий на базе классического капитализма, который плавно и эволюционно перетекал в его империалистическую фазу.
Эта перемена кардинальным образом отличалась от того, что с миром происходило раньше. Впервые в истории планета раскололась не по территориальному или геополитическому принципу, а по признаку различия цивилизационных систем. И это оказалось настолько опасным для господствующей капиталистической системы, что против СССР и внутреннего коммунизма были брошены все наличествующие силы.
Вылилось это (скажем упрощенно, чтобы не зарываться в дебри) в возникновение национал-социализма. Англосаксонскому капитализму пришлось встать перед трудным выбором. И социализм коммунистического толка, и социализм нацистской формации категорически не согласовались с выбранным англосаксами вектором развития. Нужно было решать, кого давить. С обеими ветвями социализма справиться возможности не было.
Гитлер был капитализму ближе. При нем сохранялись и частная собственность на средства производства, и финансовые структуры, характерные для капитализма, и крупные промышленники. Вне всякого сомнения, если бы Гитлер направлением первого удара выбрал Москву, коллективный Запад с удовольствием бы его поддержал. Но «безумный художник» выкинул фортель и схватился сначала с Францией, а потом, после «героического сопротивления» Парижа, и с Англией. «Родовая травма» Версаля, которая привела к жесткому унижению Германии, не позволила Гитлеру взвесить все трезво. Он не смог удержаться от соблазна наказать сначала обидчиков, а потом уже взяться за большевиков. Это оказалось его главным просчетом, и англосаксы оказались вынуждены вступить в союз с Красной Россией.
Так или иначе, в результате Второй мировой войны Советский Союз вышел из драки жестоко потрепанным, но, как ни удивительно, очень сильно прибавившим и в политическом весе, и окрепнув экономически в том смысле, что за время войны выкристаллизовался его промышленный хребет, на котором потом достаточно быстро можно было нарастить мясо. Второй радикальной переменой в послевоенном мировом раскладе стало Бреттон-Вудское соглашение, в результате которого впервые в мировой экономике финансовая система была отвязана от «золотого стандарта», а мировой резервной валютой стал доллар. Америка вновь вышла из европейской бойни победителем. Теперь под ее ногами валялся весь мир.
- Почему США и НАТО не хотят воевать с Россией
- Нынешние времена – шанс для поколения 30-летних
- Если Россия проснулась – кто ее сможет остановить?
Как мы видим, в новейшее время все радикальные мировые перемены происходили под аккомпанемент пушек. Но 1991 год изменил эту традицию. Советский Союз рухнул сам, и погреб под своими развалинами судьбы и надежды только тех, кто в нем жил. Пушки заговорили позже – когда опешившие от нежданной победы англосаксы всерьез уверовали в то, что теперь могут творить что угодно безо всякой оглядки на кого бы то ни было. Например, в Сербии, Ираке, да много где. И вот теперь заговорили о новом переделе мира и о том, что конструктором этой мировой перестройки является Кремль.
На самом деле приговор капитализму подписали сами капиталисты. Вернее, их ультраглобалистское крыло. Они сочли, что классический капитализм себя исчерпал и нужно переходить к посткапиталистическому строю. Это означает сосредоточие власти и возможностей в руках транснациональных корпораций, при этом национальные правительства должны выполнять роль эдаких гауляйтеров, которые правят своими народами, реализуя указания сверху.
По всей видимости, плавный переход к этому должны были осуществить демократы США, как главный рассадник ультраглобализма. Два срока Обамы должны были перетечь в два срока Хиллари Клинтон. 16 лет спокойной перекройки системы. Но вмешался Трамп, представитель старой промышленной Америки. Он поломал все планы – и переход пришлось проводить экстренным порядком.
Вы видите все признаки этой вынужденной «революции». Были отброшены все маски и приличия. Западный мир цинично и, как у нас говорят, по беспределу, принялся нарушать все возможные рамки и законов, и приличий. Причем начали они с себя самих – в совершенно хамской манере протащили на пост президента старика в стадии мозговой деградации, причем используя и откровенные подлоги с голосованием по почте, и совершенно немыслимое раньше ограничение свободы слова самого действующего президента.
Стоило ли удивляться, что, если они там варварски ломают об коленку свою собственную страну, то будут церемониться с нами? Нате вам санкции, нате вам гонения на спортсменов и даже паралимпийцев, что дико даже чисто с имиджевой точки зрения. Нет никаких больше правил.
Они торопятся, им надо успеть провернуть свой ультраглобалистский проект. Так что менять мир под себя начали отнюдь не мы. Но в самый неудобный момент на сцене появляется Россия и говорит: мы тут подумали и решили, что тоже поучаствуем в переменах.
Но, что удивительно, перемены по-российски означают не революцию, а скорее контрреволюцию. Ведь посмотрите, что происходит – коллективный Запад с подачи англосаксов самозабвенно рушит базис, на котором и был построен.
Классический капитализм держится на трех китах: неприкосновенность собственности, святость капитала и нерушимость договоров и контрактов. Но сейчас они бесцеремонно отбирают собственность (см. тот же клуб «Челси» бедняжки Абрамовича), изымают чужие деньги (см. заморозку валютных резервов России) и рвут все возможные контракты, причем без выплат неустоек. Просто вот «мы обязались поставлять запчасти для самолетов, проданных вам. Так вот, мы передумали, а заплаченные по контракту деньги не отдадим». И все это на глазах оторопевшего мира, который они долгое время соблазняли прелестями западного образа жизни и который видит, что все их слова не стоят бумаги, на которой они написаны.
И на этом фоне спокойно возвышается Россия, которая продолжает эти краеугольные заповеди капитализма соблюдать. Мы выполняем контракты даже в отношении тех, кто вводит против нас санкции. Мы устами Путина заявляем – мы соблюдаем неприкосновенность собственности. И даже если вы сбежали с нашего рынка, никто вашу собственность не тронет. Это не попытка перекроить мир. Наоборот – это наше заявление, что мир останется прежним, а вот вы из этого мира будете выброшены. Мы поверили вам, что ваши ценности хороши. И мы их сохраним. А то, что вам это не нравится – это ваши проблемы. По сути дела, получается, что на данном этапе Россия оказалась больше Америкой, чем сами США, отказавшиеся от своей истории, от того, на чем их деды построили и развили с нуля самое могущественное на данный момент государство.
Есть такой замечательный сериал «Йеллоустоун». В нем рассказывается о том, как крупный землевладелец, хозяин огромного ранчо в Монтане Джон Даттон и его семья противостоят той самой Новой Америке, для которой нет ничего святого, нет никаких ценностей, кроме доллара. Абсолютно бездушная и безликая машина, пожирающая старый мир и перемалывающая земли и судьбы, ломает свои зубья о стальную непреклонность Даттонов, для которых есть не только деньги, но и дело, доставшееся от прадедов, земля, в которой они похоронены, и надежда, что этот мир «достанется твоим детям, когда из тебя самого прорастут деревья».
Путин мне сейчас чем-то напоминает этого самого Джона Даттона. Один против циклопического великана без лица, души и совести, который намерен сожрать все, что тебе дорого. Этот великан сомнет тебя даже не из злости, а бесстрастно, как помеху. Если, конечно, не обломает зубы. А он обломает.
