Мне кажется, мы немного затянули с подразумеванием существования некого глубинного народа. То, что он есть – это факт несомненный. Ведь кто-то же в многочисленных соцопросах и не менее многочисленных выборах отдает свой голос за Путина или Сталина, за партию власти. Причем смешные поиски либералов в собственном кругу тех, кто голосовал за Путина, только еще больше свидетельствует об их ограниченности и невежестве.
Безусловно большой глубинный народ существует. Просто он остается не изученным и не рассказанным. Разные властные группы придумывают его по-своему. Отдельные талантливые люди умеют его чувствовать, умеют слышать этот самый глубинный народ в самих себе, но никто не знает его по-настоящему. Мне даже иногда кажется, у наших элит даже культивируется незнание народа, незнание страны.
Но есть и гораздо более интересная и совершенно не изученная история. Причем что-то такое в наших элитах уже начали подозревать и даже побаиваться. И это второй глубинный народ. И тоже совершенно не изученный. Я называю людей, принадлежащих к нему, «внутренними иностранцами». Эти люди совершенно не изучены. Наверное, их может вычислить и померить Big Data, потому что большая часть этого народа безусловно обитает в соцсетевой среде.
Кто эти люди? Значительная их часть росла и становилась в 90-е годы. У них совершенно отсутствует трагическое восприятие того времени. Им не с чем эти времена собственного детства и юности сравнивать. Да они уже и не умеют сравнивать. А значит, они уже и не способны к выбору, хотя реальность постоянно заставляет их делать фиктивный выбор. И они играют в эту игру, и они думают, что реально совершают выбор.
Эти люди испытывают нежность уже по отношению к диснеевским мультикам – трансформерам, пикачу, черепашкам-ниндзя, 8-битным играм. У них уже совершенно по-иному устроена вещная ностальгия.
У этих людей другие взаимоотношения с вещностью, хотя все равно глубоко в душе это по-настоящему бедные люди, даже если на их счете суммы с большим количеством нулей. Они посредством вещей разговаривают. Они уже не соучаствуют в героическом, эпическом потреблении, как жертвы советской фарцы, но демонстрируют весьма интересную способность к вещному диалогу. Или диалогу посредством вещного.
Это, кстати, весьма искушенные потребители символических продуктов. Они довольно многое видели, слушали. И все это было весьма приличного качества. В хорошем смысле, среднего или среднего плюс уровня. Они однозначно не входят в тот «пипл», который «хавает» придуманные нашей пока еще убогонькой и скудной поп-культурой. В наши дни, благодаря интернету, они находят все необходимое. Они смотрят «Игры престолов» и ругают «Ведьмака», играют в компьютерные игры, потребляют яства земные, которыми столь богаты наши большие города сегодня.
- Миллениалы лучше приспособлены к выживанию, чем работяги 90-х
- Как понять язык глобального начальства
- Америку уже лишили будущих поколений
Эти люди уже не очень понимают причины, по их мнению, всеобщей экзальтации в День Победы. Дети, одетые в военную форму во время шествия «Бессмертного полка», уже кажутся им излишеством. Они искренне не понимают, зачем это нужно делать. Поскольку у них уже есть свои дети, они этого делать не будут. Вообще все эти канонические визуальные коды современной версии пестуемого государством патриотизма им кажутся уже инопланетными, перегруженными политикой. А они считают себя сугубо и крайне аполитичными. Они в этом и похожи, но и очень отличаются, от хомо советикус, который какое-то время все-таки верил, а потом разуверился и стал циником. Эти не верили уже никому и ничему. У них уже самая настоящая идиосинкразия на тему веры, хотя у них и не было ни разу опыта веры. И это и странно, и отчасти справедливо.
Вообще это по большому счету «жертвы» эпохи путинского процветания. Трагические 90-е годы они проскочили в детско-юношеском безответственном блаженном забытьи, а затем последовал путинский век защищенного и увлекательного потребления. Бед больших и цивилизационных швов эти люди не знали. Всем тревожным очевидцам геополитических потрясений последней четверти 20-го века они не очень-то доверяют.
Далеко не все из них много ездят за границу? Но они уже больны эдакой цивилизационной клаустрофобией. Для них принципиально важна сама возможность поехать куда-то заграницу. Причем весь опыт заграницы у них сугубо туристический. В последнее время это даже какая-то странная смесь иной, нездешней гастрономии, простеньких инкарнаций урбанизма и ухоженности среды, каких-то поверхностно воспринимаемых «достопримечательностей», ну и чтобы чистенько было.
Вообще это в классическом смысле мещане. Просто сегодня основные грани мещанства обрели эдакий статус компетенций горожанина. Обычное ворчание на тему пандусов и тротуаров называется теперь урбанизмом, обычный гедонизм оборачивается эдакой потребительской сверхкомпетентностью в области односолодового виски, крафтового пива, кофе, сыра, вина и прочих жратвы и питья. Для многих это все становится эдаким смыслом их существования. Такое возможно из-за глубинного, на уровне варварства, невежества этого внутреннего иностранца.
Наш внутренний иностранец, собственно, почти ничего такого особенного и глубинного от власти и не требует. Он дает четкий знак власти – потрудитесь выдавать более или менее качественный демократический спектакль. Он требует всего лишь нормального такого лицемерия, и он понимает, что это будет лицемерие, но ему этого вполне достаточно. Внутренний иностранец очень не хочет, чтобы его грузили. Он желает того, чтобы все было хорошо, покойно и позитивно. Ведь у него не очень простая жизнь. По-своему не очень простая.
Он уже начинает понимать, что миром правят большие и непобедимые институты. Он уже прошелся по кругу большой тройки наших сотовых операторов и понял, что при всем богатстве выбора у всех все одинаково. И удел простого человека – это лавировать между большими и непобедимыми институциями, умудряться быть ими не съеденными до конца, но и урывать кое-что себе – или признание, или немного денег, или свободное время на то, чтобы делать то, что хочется.
Внутреннему иностранцу уже не хватит ни терпения, ни способности доверять, ни саморефлексии, ни культуры для того, чтобы сыграть в какие-то большие классовые и сословные игры. Уже поздно.
Эти люди уже по-другому сделаны. Это странные такие не пассионарные варвары в социально разволшебствованном мире. Нет-нет, многие из них являются обладателями дипломов о высшем образовании государственного образца, но они не знают о том, что получали уже не совсем настоящее высшее образование. Они скорее поучаствовали в симулякре, спектакле высшей школы. По большому счету это глубинно малообразованные люди, но с оставшейся из прежних времен высокой самооценкой.
Было бы совершенно неверно считать этих людей либералами, в нашем русском специфическом смысле этого странного слова. Их даже нельзя считать эдакими латентными, спящими либералами. Вообще большие людские множества не следует подозревать в обладании неким политическим мнением. Способность производить мнение – это очень серьезная компетенция, к которой способны лишь профессионалы мнения. Эти люди способны лишь присоединяться. Причем это не солидарность в старом-добром смысле. Нет. Это скорее стадное присоединение. Причем оно управляется сугубо стилистическими мотивами. Они реагируют на внешние проявления стиля, слова-маркеры. Этим людям обязательно нужно подыгрывать в их самооценке. Они действительно считают себя суверенными личностями, способными к осознанному выбору. Они патологически требуют уважения к себе.
Все мною описанное выше по большому счету лишь гипотезы, лишь сумма моего личного и заведомо ограниченного опыта – ведь этот второй глубинный народ тоже остается неизученным, но о нем гораздо больше знают наши недоброжелатели. В конце концов, они его делали или соучаствовали в его делании. Западникам быть может не особенно интересны некие глубины души нашего внутреннего иностранца. Эти глубины не столь уж глубоки, а потому пусть он продолжает оставаться вещью-в-себе. Самое главное – это знать то, как внутренний иностранец будет реагировать на те или иные раздражители, вести себя в тех или иных нормальных и ненормальных ситуациях. Этого вполне достаточно. И наши недоброжелатели очень хорошо об этом знают. Как это обычно бывает в XX веке, наши враги знают о нас, о частях нас, лучше, чем мы сами.
Нам пора исправлять это досадное недоразумение. Пока ясно одно. До внутреннего иностранца не смогли достучаться и наши недотепистые лидеры несистемной оппозиции. Слава Богу, у них пока ничего не получается. А вдруг появятся те, у кого получится?
