Об этом страшно и почти невозможно говорить, но все-таки нужно. Девочка в Кирове, оставленная матерью на неделю дома, и московская девочка-маугли, обнаруженная посреди груд мусора со вросшим в шею украшением. Закон парных случаев: эти девочки были обнаружены в течение короткого промежутка времени. Одна живая, хотя и с задержкой развития, другая мертвая.
И их матери. Логика обеих лежит далеко за гранью человеческого понимания. Это естественно, потому что, скорее всего, у обеих есть психические отклонения. Нормальный человек не поймет больного. Эти женщины могли казаться нормальными своим родителям, партнерам, знакомым – именно на детей выплеснулось их безумие. Будет ли диагностировано это безумие, будет ли переведено в психиатрические термины – неизвестно, но это безумие.
Про мать кировской девочки, умершей от голода и жажды, соседи рассказывают, что та и раньше нередко оставляла дочь на двое–трое суток одну. Это не мешало ей постить умилительные фотографии малышки в социальных сетях. Не раз обращались в опеку и соседи пятилетней Любы Гаращенко, девочки-маугли. Опека не помогла: они приходили, но им не открыли.
Хотели ли матери этих детей? Мечтали ли о них, когда носили перед собой огромные животы?
В обществе принято считать, что женщине свойственно хотеть ребенка, когда та забеременела. А еще – что женщина по умолчанию любит ребенка, стоит тому родиться. Дескать, это биология и социальная программа. И огромен ужас наш, когда это оказывается не так. И неизмерим наш ужас, когда дело доходит до таких запредельных случаев.
Вообще человек современный уже насмотрелся, казалось бы, на ужасные вещи, которые намеренно, в порыве эмоций или по недомыслию делают родители с детьми. И пора запомнить: нет, женщина не обязательно хочет ребенка, забеременев. И, родив, она не обязательно будет его любить.
Эта проблема, конечно, отчасти решается доступными абортами.
Ужасно это дискуссионная тема, и дискуссия о том, обладает ли душой эмбрион, стара как мир. Разумом, впрочем, точно не обладает. И жестоко, но факт: изъятый из тела женщины эмбрион не будет, корчась от жажды, есть стиральный порошок, ожидая мать, которая не придет.
И речь именно о доступных абортах. Потому что еще один фактор, толкающий на преступление, увеличивающий его вероятность, – это нищета. Беспросветная нищета, где у молодой глупой девки и так не было толком собственной жизни, а с появлением пищащего кулечка и совсем не осталось. И если в сердце не хватает любви, а в голове – разума, то вот он, шаг в черную пелену безумия.
Это безумие, когда мать убивает собственного ребенка, не равно послеродовой депрессии, но вытекает из нее. Послеродовая депрессия – это депрессивное расстройство, развивающееся после родов, и оно охватывает до 13% матерей. То есть 13% родивших женщин довольно плохо. Однако единицы из них идут на убийство детей, прямое или косвенное.
Здесь может показаться, что я оправдываю убийц, а ведь известно, что убийца всегда неправ (это так) и что объяснение его мотивов – оправдание его (это не так). Чтобы минимизировать риск преступлений, нужно понимать, что к ним приводит.
Хорошо, хорошо. Допустим, наше общество достигло той степени консервативности, когда от слов «доступные аборты» перед глазами падает красная пелена и восприятие затрудняется. Допустим. Почему тогда отказались от практики беби-боксов?
Это специальные места, где родители могут анонимно отказаться от ребенка. Они устанавливались при медицинских и религиозных учреждениях с 2011 года в нескольких регионах России. Однако правительство решило, что беби-боксы не нужны. Куда нежеланным детям отправляться теперь? В мусорные контейнеры? В запертую квартиру без воды?
Гуманное законодательство должно строиться вокруг реального взгляда на вещи. А реальный взгляд – это не сладкая картинка с социальной рекламы. Надо понимать, что люди – разные, добрые и злые, хорошие и плохие, способные на любовь и не способные – даже к собственным детям. Не получится идиллической пасторали в двадцать первом веке. Чтобы защитить ребенка, мы должны понимать, что мир – довольно страшная штука.
