Очень много букв. Извините. В связи с объявленной астрологами неделей специалистов по Дальнему Востоку хочу оказать оным легкую методическую помощь. А то у меня волосы шевелятся повсеместно, когда про процветшее «гражданское общество», «драматический перелом в политике» и прочую «никогда такого не было приморскую катастрофу» читаю.
В свое время мы сделали ряд исследований, призванных ответить на простой как яйцо вопрос, почему чем больше некий субъект занимается развитием ДВ-территорий, тем меньше его на этих территориях любят. Исследований было в публичном поле два – «Дальневосточники и западники: взаимные образы и основания для проектирования межэлитных коммуникаций» и «Социальное самочувствие жителей ДВ в связи с реализацией государственных программ по развитию... и осуществлению на территории ДФО крупных проектов».
За последнее меня даже хотели с работы выгнать за смелую социологически зафиксированную гипотезу, устанавливающую прямую связь проектов развития ДВ вроде гектара, космодрома и трубопровода с ростом неприязненного отношения к начальству московскому, но пожалели.
Теперь к моменту нынешнему. ДВ – территория крайне специфичная, отказ в доверии условной «Москве» происходит тут мгновенно и естественно, как проявление герпеса у человека с ослабленным иммунитетом под дождем/сквозняком. Дождем/сквозняком в этот раз стала «пенсионная реформа» и разочарование территории отсутствием серьезных инициатив по льготам для «русского населения ДВ» в сочетании с сохранением пенсионного статус-кво для малых и коренных народов.
Итак, три главных ДВ-мифа, которые управляют политическим и социальным поведением людей.
1. «Миф о дальневосточной жертве» – служение и плата за него.
Дальневосточники – патерналисты особенного склада. Они осознают свою миссию – удерживать эту территорию для России. Причем «держать» самим фактом жизни на этой земле. И это своего рода «государева служба» (пусть ты даже контрабандой занимаешься, ты все равно «государственный человек»), которая должна быть государством вознаграждена. К государству здесь предъявляются очень высокие требования – заботиться, любить, холить и лелеять, а не «создавать условия» никому не нужные.
В одном из интервью прозвучала прекрасная формула: Москва должна понять, что Дальний Восток – больной ребенок, его надо любить еще больше. «Государство не обращает внимания» – здесь не просто стандартный речевой оборот, это серьезное и глубокое драматическое переживание.
А пока Москва не видит и не понимает, она «придумывает» проекты только для себя, которые мало помогают дальневосточникам. И это вызывает целую гамму негативных чувств – от депрессии и непонимания до гнева. Для дальневосточников очень важно, чтобы к ним проявили уважение, открытость, выслушали, поняли, помогли, обняли. И это важный запрос именно к «западникам», в том числе и в элитных взаимодействиях.
Если ты дальневосточный начальник и гонишь новости, что ты встретился с «инвесторами», «московскими начальниками» и вы договорились о «проектах развития», которые создадут стопятьсот рабочих мест – пиши пропало. «Это нам не нужно», «это не забота», «нас опять обманут», «уничтожат природу и уйдут». Новости должны быть в логике: «Москва безвозмездно выделила миллиард для того, чтобы по справедливости разделить», и говорить про эту справедливость надо не на полях форума, а где-нибудь среди людей, держа их за руку.
- Кремль поддержал требование ЦИК провести новые выборы в Приморье
- Политолог предложил поменять кандидатов на новых выборах в Приморье
- Памфилова назвала ситуацию в Приморье «ударом под дых»
2. Миф о «золотом веке» Дальнего Востока основан на том, что без особых условий эта земля непривлекательна.
Предметом гордости для местных жителей было богатство, особый статус. Какая бы волна переселения ни сделала тебя дальневосточником, твои родители, предки шли сюда за лучшей жизнью. Шли за дешевой землей, за золотой удачей, за длинным рублем северных строек. (Это, впрочем, не касается потомков жертв ГУЛАГа, но у них тоже: «Моего деда сюда сослали, но как Сталин помер, он раз в неделю из нашего Токура в область пиво попить летал, а раз в месяц – в Москву, в ГУМ)».
Вся история заселения Дальнего Востока была связана с тем, что людям обещали, людям давали какие-то преимущества по сравнению с центральными территориями. «Откуда ты?» – «С Дальнего Востока» – и уже понятно, чем ты гордишься: что строишь, работаешь в тяжелых условиях, но хорошо зарабатываешь. Это вспоминают все.
Сейчас этих преимуществ нет. Дальневосточники, привыкшие оправдывать тяжелые бытовые условия достойной зарплатой, потеряли эту возможность. Сейчас непонятно, кем ты въезжаешь «на запад», если и на билет к давно не виданным родственникам наскреб с трудом. Отсюда, кстати, крайняя фиксация всех губернаторов ДВ-территорий на проблеме авиасообщения с центром, которая так веселит московских «экспертов»: доступный и легкий в получении доступ к самолету до Москвы – это не экономическая или социальная проблема, это проблема экзистенциальная, несопоставимо более важная, чем вопрос «чей Крым» и «кто победил во Второй мировой».
3. Миф о «злых москалях» и переменах к худшему.
Ответ людей на вопрос, чем может гордиться ваш регион, – лакмусовая бумажка. Для дальневосточников предмет гордости региона – это природа и люди. Реки Амур и Зея; амурские тигры; дальневосточные аисты; дальневосточные лотосы, Охотское море, заливы и бухты, сопки и вулканы. Причем, как правило, это явления особые, имеющие неизменную приставку «дальневосточное».
Кстати, аффекты в отношении дальневосточной природы порождают и вызовы на пути реализации проектов развития региона. Любая масштабная стройка, любая промышленность вызывают серьезные экологические опасения, зачастую иррациональные.
В душе своей дальневосточники традиционалисты и охранители. Все новое – страшные изменения, которые навязывает Москва, чтобы потревожить привычный образ жизни, привычный пейзаж, – вызывает реакцию «оставьте нас в покое», «дайте нам вести наш маленький бизнес», не лезьте к нам, у нас тут все так плохо, а вы нам еще и мешаете выживать. Привычка не видеть новое, говорить не на языке развития, а на языке сохранения потенциала, на языке «охраны» с интересами в мелком отхожем промысле рождает подозрительность – если что-то строится, строится не для нас, а наоборот – чтобы все забрать то, что у нас есть.
Дальневосточникам обидно, что московское начальство не понимает их любви и преданности далекой Родине («у вас в России» – частое, особенно на Сахалине и в Приморье, высказывание), не признает их подвига – «меня царицами соблазняли» (это про мегаполисы Китая, Кореи, Японии), а «я вам верен».
Элита Дальнего Востока – плоть от плоти дальневосточники. Они носители тех же стереотипов и мифов, что бытуют и в массовом сознании региона. И особенность жизни здесь влияет на них даже в чем-то больше, чем на свободных от своего поста и публичности жителей региона. Привычка «держать место» – одна из причин, которая зачастую мешает говорить дальневосточной элите на одном языке с Москвой – на языке эффективности, и она начинает страшно обижаться, если с ней вдруг заговорят на этом языке.Я тут не претендую на полную глубину анализа. Хочу просто зафиксировать простую одну вещь. Страна у нас большая. Народы в ней живут разные. Условия и история рождают специфику. И надо быть полным идиотом, чтобы на основании проявления специфических и многократно подтвержденных для данной территории способов социально-политического бытования (жалко, Черепков умер, он бы вам и про митинги, и про голодовки, и про отмену выборов рассказал бы) делать выводы о том, что чуть ли не небо на землю упало, а невиданная катастрофа политическая заставит тут всех прямо с завтрева зажить по-новому.
Источник: Блог Глеба Кузнецова
