Хочется сказать о литературе. В нашей стране у каждого режима имелось свое литературное обрамление и окружение. Сталинское все помнят – Багрицкий, Алексей Толстой, Горький, Пастернак, Шолохов и т. д. Эти люди должны были вести – и они вели.
Россия – литературоцентричная страна, и здесь проза традиционно честнее поэзии, но именно поэзии было дано выступать в роли рупора эпохи
Блеск и роскошь той эпохи, исполненной страданий, войн, подчеркивались башнями, статуями в стиле ар-деко и «гениальными строчками».
Были свои мелкие алмазы и у в целом не ценившего творческую интеллигенцию Никиты, и у Леонида Ильича нашего дорогого было свое стадо. У Горбачева, кстати, тоже – тявкали и чирикали всякие залыгины, шатровы и поженяны.
Выбор придворных псалмопевцев тут категорически не случаен, и практиковавшаяся эстетика, в общем, была отражением политической линии, прочно увязываемой с фигурой лидера.
И, начиная с некоторого часа, возникала амбивалентность: то ли лидер генерирует угодную себе поэзию, то ли сложившаяся «эстетическая парадигма» выстраивает под себя жизнь общества и государства.
Россия – литературоцентричная страна, и в России проза традиционно честнее поэзии, но именно поэзии было дано выступать в роли ценного обрамления, быть рупором эпохи – это разновидность внутренней пропаганды, скрепы в чистом виде.
Я вот к чему: Ельцин – уникальный лидер, не читавший ничего сложнее водочных этикеток, должен изучаться как величайший в истории биологический эксперимент: но совсем не то были его советники, судя по тому, что кое-кто из них занимается поддержкой литературы и сейчас, в ту эпоху этому уделялось-таки внимание.
Я уж не говорю, как активно вкладывались в литературку березовские-ходорковские. Действительно вкладывались.
Однако выковали-таки они эстетику, соприродную наперсточникам, девушкам легкого поведения на главной улице страны, ларькам Союзпечати, переквалифицировавшимся в коммерческие киоски и торговавшие презервативами, амаретто и сигаретами «Вог». Запечатлели эпоху.
Это жуткий террариум генно-модифицированных страшилищ.
Однажды, когда меня еще туда пускали, я заглянул в Зверевский центр (их рассадник). Я встал в дверях как вкопанный, словно Орфей во вратах Аида – на скамье, в центре, восседала Фаина Гримберг с костылями, зевая, как флоридская красноухая черепаха. Слева Байтов с Литвак, справа – Герцик и Сосна, все отчего-то с криво распахнутыми ртами и выпученными глазами, с бородами, свалявшимися в сосульки.
Кто накренился направо, кто – налево, что худой забор: они напомнили мне знаменитое фото музея фигур мадам Тюссо после пожара.
Это была бы самая лучшая иллюстрация поэзии ельцинской эпохи.
Жаль, что я не фотограф.
Право, жаль.
Источник: Блог Амирама Григорова
