Из всех пламенных революционеров самые пламенные – это сытые интеллектуалы-миротворцы. Такая вечная категория, самовозрождающаяся из пепелищ ею же накарканных катастроф.
У пламенных революционеров всего про запас: двойные стандарты, двойные подбородки, память с двойным дном и масса свободного времени
У них, как правило, всего про запас: двойные стандарты, двойные подбородки, память с двойным дном и масса свободного времени, помноженная на энергию в квадрате личной злобы к несогласным. Симптоматична информационная логорея и зудящая страсть к критическим дням, причем у лиц обоего пола.
Критические дни у пламенных революционеров совсем не то же самое, что у тех, кто коня на скаку да в горящую избу. Нет.
Пламенные революционеры просто перекладывают с больной головы на черный день, и вся повседневность у них – критическая, потому что каждый день – черный. Иначе им совсем будет нечем себя занять, и скучно, и грустно, и некому жуть предсказать.
В наши критические дни, слава Богу, миру и интернету, информация без оков стыда и совести цунамит все подряд на своем пути, так что только знай разделяй и властвуй, налетай и тявкай.
Олимпиаду протявкали против ветра. Реальные сроки узникам площадных безобразий тоже, считай, профукали.
Хоть и старались: некоторым удалось-таки в суматохе залезть в автозак и сняться там на память – для семейного альбома Мадонны. Но как-то это все быстро смылось в панике событий, даже на церемонии «Оскаров» никому не испортили аппетит тостами за борьбу с кровавым режимом, все ели пиццу и щурились на новую грудь Анжелины Джоли.
И если б не Крым, опять пришлось бы скрести по сусекам в закромах резиденции Януковича или по мутным каналам выяснять, в чьей квартире прописана бабушка депутата Яровой.
О Крым, ты мир! И война была необходима – как удачное заглавие, долгожданный повод, последняя капля, переполнившая ночную вазу либерального долготерпения.
Буквально в одночасье, в два притопа – три прихлопа в средствах массовой информации пошла такая пьянка, что даже закаленные на любой градус откровенного вранья печени сникли и зациррозились сомненьями.
Одна и та же фотография худосочного испуганного мужчины, склонившегося над букетиками цветов на жженых покрышках, к которому со всех сторон тянулись мозолистые руки и перекошенные ненавистью лица, аукнулась на разных сайтах под соответствующими заголовками: мужчина, не моргнув глазом, одновременно оказался «схваченным революционерами снайпером, стрелявшим по Майдану», и «схваченным революционерами депутатом», угодившим на самосуд разгневанной толпы.
И у меня прямо-таки зарябило в глазах, когда тот же худосочный (с запоминающейся стрижкой «под горшок») на той же самой фотографии еще до вечера того же судьбоносного дня попался мне еще дважды.
На этот раз под мирным заголовком «Потрясенные жители возлагают цветы на места гибели активистов» (мозолистые руки, значит, тянулись вовсе не к нему, а просто возлагали цветы через его голову?) и под леденящей сознание надписью «Активисты Майдана привели провокатора на место гибели их товарищей» (значит, все-таки мозолистые руки хотели ткнуть носом в покрышки именно этого гражданина).
Подобными многоликими Янусами интернет устлали, как линолеумом, за считанные часы. Но когда пошли неизвестные солдаты под камуфляжем не опознаваемой на фото местности и мистерия окончательно слилась с истерией: «Русские части в трех километрах от Севастополя!» (Вариант: Керчи, Херсона, Одессы, Донецка, Донбасса, Дубая... – Боже мой, где это?! – Неважно, они везде! Распространяйте, ребята, распространяйте! Как можно скорее! Вот-вот перекроют границы, газ, кредит, кислород, интернет!..) – я смиренно отступила с креативных передовых на скромно уравновешенные (как мечталось) «христианские» форумы в ожидании проверенной и подтвержденной информации. И окончательно убедилась, что пламенная революция не знает мирских границ.
Святые отцы всех конфессий лупцевали друг друга и собственную паству цитатами из Библии и периодических изданий с не меньшим азартом, чем самые ярые интернетные гопники.
Паства тоже не церемонилась, круша оппонентов библейскими притчами и в бровь, и в глаз. Редкие призывы к спокойствию, смирению, прощению и покаянию обильно и страстно заплевывались обоюдным презрением: «Пусть они сами каются, мы свое дело знаем!» – в целом букете неровно выдранных цитат.
Несокрушимая граница залегла хребтом, по обе стороны – непримиримые, но усердно христианствующиe: все, что идет с Майдана, – свет и правда; все, что вспять, – тьма и ложь.
Промежуточных категорий не существует. На Майдане – новый интернационал, потому что, как бы там ни было на самом деле, так и должно быть: кто был никем, тот станет всем – поперек горла.
Там – подлинные христиане, здесь – нехристи, коммуняки, совки и фашисты. И не надо никому ничего объяснять, все сами – с ушами, затыкать умеют.
На христианских форумах пламенных революционеров оказалось ничуть не меньше, нежели в светских тусовках. И самоопределение велось по одному и тому же принципу: кто не с нами, тот против нас, кто против всех – все равно не с нами, следовательно, коммуняка, совок и фашист в одном ларце.
В совковый ларец вас пакуют с той же сноровкой, в два прихлопа – три притопа даже только за то, что вы имели наглость прожить в семидесятых счастливое детство и теперь не желаете его предавать, утверждая, что не все было так плохо, как теперь малюют. Вас незамедлительно штампуют как пособника совка, грезящего этот совок вернуть через новую крымскую войну.
А «подлинные христиане», в свою очередь, готовы отобрать у еще уцелевших и «всем надоевших ветеранов этой позорной войны» последний костыль и шарахнуть по кумполу именно вас, чтоб не мешали Иисусову молитву творить. И конечно, новое и смелое оружие пролетариата: отфрендить, забанить, загнобить, раз уж некому печеньку отнести...
Ну а уж когда подоспели новые жертвы старых подвигов – так неожиданно удачно облитые зеленкой в макдональдсовском общепите «девочки», в свое время четко обозначившие раскол христианского мира на «праведников» и «сатрапов» (кто вовремя девочек не пожалел, ясное дело, пособник ясно какого режима), – стало окончательно ясно, что гонку вооружений притчами и цитатами не остановить.
Вспомнилось: святой отец, когда-то предложивший всем сестрам по блинам; вскоре после блинов спиленные кресты; вскоре после крестов порубленные иконы в маленькой церкви на периферии и читательский комментарий о задержанном мужике с топором в следственном изоляторе: «Может, его блинцами?..»
Оттуда и пошел уже чеканным шагом великий раскол, начавшийся, конечно, гораздо раньше. А теперь наступает у многих ошарашенная задумчивость.
«Также услышите о войнах и о военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть, но это еще не конец» (Мф. 24,6).
