23 октября 2014 года президент России В. Путин подписал закон «О внесении изменений в Федеральный закон «Об объектах культурного наследия...» и отдельные законодательные акты, принятые за несколько дней до этого. Почти шесть лет борьбы, дискуссий, согласований, заседаний и консультаций завершились успешно.
Археолог, защищая археологию, апеллирует к совести и закону, грабитель – к своему грабительскому сообществу, его методам и «мнению народа
Знаю это не понаслышке, так как пять лет в Общественной палате возглавлял рабочую группу по совершенствованию законодательства в области сохранения археологического наследия и сам заседал, возглавлял, организовывал, увязывал, утрясал и согласовывал. Огромную роль в том, что все наконец произошло, помимо Общественной палаты, сыграл Институт археологии РАН, «Архнадзор», депутат законодательного собрания Санкт-Петербурга А. Ковалев.
1
Среди важнейших изменений – точное определение территории памятника, которая устанавливается по историческим основаниям, а не по данным современного земельного кадастра, и территориями отныне могут обладать памятники только выявленные, но еще не включенные в реестр.
Также отныне граждане и организации могут рекомендовать объекты на государственную охрану без приложения акта государственной историко-культурной экспертизы, то есть можно создавать общественные реестры памятников.
Акты государственной историко-культурной экспертизы и акты об утверждении охранных обязательств, то есть документы, вокруг которых было обычно множество споров, теперь будут обязательно публиковаться в открытом доступе. Охранные обязательства перестали обсуждаться с пользователем или собственником памятника – теперь государство просто диктует обязательства. Утверждаются льготы для тех, кто пожелает восстанавливать гибнущие памятники. Также устанавливается ответственность за несоблюдение охранных обязательств.
2
Особое значение поправки имеют для археологов. Неоднократно говорилось и писалось о том, что археологическое наследие сегодня находится под угрозой уничтожения так называемыми черными копателями, грабящими городища, селища, древние погосты.
Как известно, «черное копательство» есть попытка «грабительской приватизации» истории. В 1990-х были приватизированы недра, средства производства, власть, СМИ, сферы культуры. В общественном пользовании осталось очень немного территорий, и среди них – история в целом и археология в частности. И сегодня агрессивное меньшинство, пользуясь абсолютно теми же технологиями, которыми пользовались в 1990-е предшественники, пытается овладеть тем, что принадлежит всем.
Простой пример. Кому выгодны археологические исследования? Обществу. Всем. Новые научные открытия (вспомним, например, хотя бы знаменитые новгородские церы, открытые несколько лет назад) становятся сначала достоянием небольшой группы ученых, но постепенно, по мере изучения, они входят в вузовские лекции, а затем и дополняют и расширяют собой исторические сюжеты школьных учебников. Это тоже процесс не быстрый, но исторические факты требуют тщательной проверки, с тем чтобы они вели к истине, а не от нее.
Кому выгодно грабительское рытье? Небольшой группе людей. Производителям и продавцам металлодетекторов, продавцам находок и покупателям-коллекционерам. О последствиях этой приватизации можно с уверенностью говорить, глядя на примеры других приватизаций. Поправки в закон, без сомнения, дадут возможность государству более эффективно защищать археологическое наследие от грабителей.
3
Разумеется, это не решит всех проблем. Первая и главная из них – археологическое сообщество и археологические мародеры говорят на разных языках. Археологическое сообщество, объясняя и растолковывая суть возникшей проблемы, традиционно и вполне закономерно пользуется научным языком, то есть языком своего сообщества, понятного далеко не всем. «Культурный слой», «памятник археологии», «артефакт», «стратиграфия», «селище».
В свою очередь условное «сообщество» мародеров пользуется терминами, хорошо понятными значительному количеству сторонних участников дискуссии и просто случайных людей, которых интересуют скандалы. «Кладоискатели», «любители-археологи», «историки-любители» и т. д.
Эта подмена совершается мародерами сознательно, в полном соответствии со стратегией сегодняшнего так называемого постмодернистского дискурса, который утверждает, что изменение понятий (в семиотических категориях – «обозначающего») ведет к изменению того, что они обозначают («обозначаемого»).
Можно вспомнить, что именно так, с помощью подобной подмены, многие отрицательные явления и фигуры отечественной истории и культуры стали положительными. Для этого достаточно было назвать предателей военных лет «инакомыслящими», «борцами с тоталитаризмом», нелепую мазню – «актуальным искусством», а порнографию – «жесткой прозой».
Таким образом, в глазах общества грабители становятся людьми, которые в худшем случае просто невинно развлекаются на досуге, а в лучшем – романтиками, в штормовках и палатках раскрывающими тайны истории родного края.
Из этого логически вытекает следующая проблема. Для значительного количества людей, находящихся в интернете (откуда все темы и дискуссии вокруг них перекочевывают в пространство самых различных СМИ), защита профессионалами-археологами археологического наследия от дилетантов-мародеров выглядит просто как спор равных «хозяйствующих субъектов».
Сути конфликта не понимает никто. А поскольку, как уже говорилось, мародеры используют более понятную терминологию и более агрессивные формы дискуссий, то, что принято сегодня называть «общественным мнением», нередко склоняется в их пользу.
4
Третья проблема состоит в том, что археологическое сообщество справедливо относится к грабителям не как к своим противникам, а как к людям, отнимающим у большинства право на объективный взгляд на историю, искажающих историю и превращающих ее из средства совершенствования личности в средство для наживы.
А вот сами грабители относятся к профессионалам-археологам как к своим личным и вдобавок политическим врагам. Поэтому археолог, защищая археологию, апеллирует к совести и закону, грабитель – к своему грабительскому сообществу, его методам и «мнению народа». Иными словами, археолог говорит: «Давайте примем закон». Грабитель говорит: «Давайте подбросим им чего-нибудь в раскоп и устроим скандал».
Если взять основные тезисы грабителей («спасаем предметы старины», «пополняем школьные музеи», «растим из кладоискателей археологов», «люди не смогут после принятия закона вскопать огород» и т. д.), то в подоплеке мы найдем абсолютно политическое обвинение археологов как пособников тоталитарного государства, которое ради неприкосновенности сомнительных интересов горстки ученых лишает десятки тысяч людей музеев, артефактов, невинного и благородного хобби и даже своего будущего.
Еще одним следствием этого политического подхода становится убеждение в том, что наукой (в данном случае археологией) могут, как политикой, заниматься все желающие. И не просто могут, а имеют право. Поэтому на полном серьезе выдвигаются требования обсуждать законодательные инициативы научного сообщества с копателями и вообще «широким кругом желающих».
Быстро создается «параллельная» историческая наука, основанная на артефактах, добытых в результате грабежа памятников, в которой «учеными» становятся все, кто хочет. Фундаментальным основанием этой паранауки является тезис «Все, что мы вам здесь скажем, является новым, уникальным открытием, не принимающимся официальной наукой», после чего привыкшему к сенсациям читателю можно всунуть что угодно. В изобилии выходят «научные» журналы, каталоги, сборники, проходят даже выставки, к сожалению, организуемые и поддерживаемые государственными структурами.
В результате возникает две серьезных проблемы: многие люди сбиваются с толку (в кладоискательских журналах приходилось встречать статьи весьма уважаемых и признанных ученых), а также в «научный оборот» вводится огромное количество подделок, которые публикующие их дилетанты не могут отличить от подлинников, ибо публикуемые артефакты не найдены в земле, а чаще всего приобретены на рынках кладоискателей.
Дилетантский подход, истолкования подделок, примитивные параллели, «смелые», никем не контролируемые выводы имеют своим закономерным следствием очередную фальсификацию истории, которая прежде всего опасна тем, что может попасться на глаза вполне искренним, но еще не очень искушенным студентам-историкам или краеведам.Поэтому необходимо сделать все возможное, чтобы поправки работали, дополнить их своей деятельностью.
***
Нужно говорить на понятном всем языке, не опускаясь, разумеется, до языка и терминологии грабителей. Необходим электронный популярный ресурс по археологии (типа «студент-историк»), а также доступная, написанная хорошим понятным языком книжка о труде археолога, которую можно поручить создать студентам. Эти ресурсы использовать для активного разъяснения позиций профессионалов.
Есть смысл наладить сотрудничество с Российским историческим обществом, молодежное отделение которого будет создано на съезде, который пройдет на базе Центра исторической перспективы и государственного прогнозирования при РУДН 26 ноября сего года.
Что касается политического дискурса, то, безусловно, вовлекать ученых в политические или квазиполитические игры нет необходимости. Для этого нужно создать соответствующий консультативный орган по надзору за соблюдением законодательства при Госдуме, где и вести политические разговоры.
Однако существует насущная необходимость издать и распространить брошюру, разъясняющую суть нового закона, чтобы не было никаких спекуляций на эту тему.
Источник: Блог Бориса Якеменко
