С деньгами оно, конечно, сподручнее. И ярко прожигать даровую молодость, и светло встречать заслуженную старость. Это я заранее для особо саркастичных оговариваю.
Достоевский в интеллигентности прежде всего выделял деликатность
Но, кроме счастья и здоровья, они, деньги, не решают и еще несколько ноющих проблем. Потому что время отсвистывает у виска положенные мгновения всем без разбору, не сверяясь, кто уже долетел, a кто еще в полете, кто уже посадил свое деревo, а кто еще копает яму другому.
Ведь даже особо саркастичные нет-нет да и передернутся каверзным вопросом: «Что от меня останется на свете этом, если ребенок возьмет да и отчудит без присмотра что-нибудь эдакое, посаженное дерево спилит сосед, а построенный дом изуродует новый хозяин, не побрезговав переделать библиотеку в сауну и устроить на крыше пластмассовый солярий? И где же буду я во всей этой безвкусице?!»
Только в одном измерении облик мой никто не потревожит, не распилит, не перестроит на собственный вкус или по указанию заказчика – в памяти людской. У каждого на этот счет свои замашки и претензии. Кому хотелось бы являться потомкам недописанной красавицей (в шляпе или без), кому недопонятым умником (чтоб в очках!), кому святым, кому художником, кому с талией 60 сантиметров.
Мои запросы несоразмерно превосходят все перечисленные: мне очень хотелось бы, чтобы обо мне вспоминали как об интеллигентном человеке.
Для особо саркастичных заранее оговорю, что лично мне еще работать, работать и работать над собой во всех направлениях, прежде чем ко мне с указательными пальцами потянутся люди, тыча в неоспоримую интеллигентность. Именно поэтому я считаю необходимым вынести из избы и вытрясти на всеобщем обсуждении наболевший вопрос: что же конкретно позволено Юпитеру и не положено быку и где же конкретно залегли границы неуловимого определения «интеллигент»?
То есть определений, конечно, много, и каждое осмыслено и отшлифовано, но вот детали... В деталях полная неразбериха и никаких запатентованных границ. Высшее образование получил, старшим уступает, двери открывает, а вот паркуется как чудак и в лифте может и рыгнуть, и хуже – даже в носу покопаться. Это как? Интеллигент или прикидывается?
Или, опять же, высшее получил, но матери хамит, отца ни в грош не ставит, a при жене может все то же самое, что тот, который в лифте, но при этом отцитирует Черчилля: для камердинеров не бывает «великих» людей, поскольку камердинеры с ними ежедневно, накоротке, в самые неожиданные моменты расслабления. (Для особо саркастичных, чтоб не беспокоились, оговорю: пример не из личной практики). С этим как? Закрыть глаза и посчитать интеллигентом? Или такие скорбные детали вовсе не важны, а важны совсем другие?
Меня, например, волнует вопрос, имеет ли право подлинно интеллигентный человек повышать голос на другого, более или менее интеллигентного.
Потому что если меня, например, в течение дня втихаря послушают представители или просто сочувствующие ювенальной юстиции, то у меня отберут не только детей, но и мужа. И домашних животных.
С другой стороны, я проросла и выросла «в среде московской интеллигенции», до самого института не услышав ни одного более грубого слова, нежели то, из четырех букв (первая «ж»), на котором до сих пор крепко держатся семейные устои. Но все равно общались по принципу «кто кого перекричит», c присказкой «что ты орешь, я хорошо слышу!» Орали до самозабвения, хоть и не грубили и не переплевывались взаимными оскорблениями. Поэтому ощущали себя вполне интеллигентно.
Интеллигентность прививается однажды и навсегда, как вакцина от столбняка
Все вокруг тоже орали, при этом оставаясь вполне интеллигентными людьми. У одной моей подруги детства мама преподаватель консерватории и папа академик не только перекрикивались, но еще и перекидывались кухонной утварью: ложки, тарелки и однажды подарочный набор из восьми чугунков. Набор перекидали прямо из окна, но никто не пострадал. Интеллигентные люди с улицы, вжав головы в плечи, сначала разбегались по своим делам, а потом сбегались посмотреть-послушать, что будет дальше. Мама там еще и играла на клавесине, папа кричал на трех языках. Очень интеллигентная семья. Cтуденты их искренне обожали (оба читали великолепные лекции в консерватории и университете).
У другой моей подруги мама нейрохирург имела голос, при сильном волнении переходящий в ультразвук, и один раз бросила в дочь креслом. Мы тоже долго не верили, но она сама потом показала, как получилось. Eе сильно разволновали, она подняла и бросила в сердцах. Ничего особенного, все равно не долетело. Cоседей снизу припорошило, и люстра у них дрогнула, но удержалась. Так что все обошлось вполне интеллигентно. A cколько спасенных жизней на счету этой крикливой мамы, сколько прочтенных книг и дружеских советов молодому поколению – и не сосчитаешь! Так она интеллигент или нет?
Или вот одна учительница русского языка в средней школе: никогда не повышала голос, с большим тактом правила сочинения, давала запоминающиеся примеры на предложения с однородными членами («Раздался выстрел, посыпалась штукатурка»), но говорила: «Юлина и Сычёва! Выйдите обои из класса!» Она после этого интеллигент или не очень?
А другая учительница русского языка, заменившая предыдущую, писала и говорила правильно и тоже голоса не повышала, но повышала оценки тем, родители которых регулярно навещали ее с подарками. И вот куда ее вписать? С интеллигентами или в промежуточную прослойку? И, может, все-таки лучше иногда прокричаться и успокоиться, чем молча копить и грамотно писать?
Заметил же академик Лихачев, какие подлинно красивые, интеллигентные люди ему встречались среди не задерганных высшим образованием и амбициями крестьян, живущих чисто и светло, в традициях предков, но с пониманием, уважением и добротой ко всем и всякому, кто в мир приходит с миром. Значит, может быть, вовсе не образование делает интеллигентов? Ведь, увы, не только интеллигенты делают образование...
И Достоевский в интеллигентности прежде всего выделял деликатность, такое врожденное или в муках выстраданное чувство такта и искренней доброжелательности, на которое как на единственно благодатную почву прививаeтся культура. В течение всей жизни, между прочим, если я правильно понимаю. То есть интеллигентность – состояние постоянное, а не периодическое и не внезапное. Не в укор будь сказано тем, кто подвержен приступам интеллигентности, как сети – переменному току.
Pазбуди интеллигента дурацким звонком в три часа ночи, он все одно останется интеллигентом и даже, как известно, споткнувшись впотьмах o кошку, с-с-собакой ее не назовет. A за место под солнцем для собственных убеждений горы свернет, но не шеи в переполненном автобусе.
Наверное, само понятие инстинктивно воспринимается неким шестым чувством. Никого же не нужно убеждать, что интеллигентным никак не может быть признан человек, способный всерьез сказать о другом классическое: «Ну и рожа! А еще в шляпе! А еще очки надел!» Или человек, ничем особо себя не утруждающий, но сам себя разъедающий злобными подсчетами чужих успехов. Или плюющийся публичными заявлениями о совершенно ему неизвестных частных историях. Или специально наступающий в лужу, готовый забрызгать самого себя, лишь бы отлетело и на чье-то светлое пальто, мелькнувшее впереди... Ну и всякий, кишащий, как глистами, разного рода мелкими пакостями с крупными, иногда сердечно-сосудистыми последствиями.
Ко всему вскользь упомянутому я бы еще добавила, что настоящий интеллигент не станет читать чужие письма, считать чужие деньги и строить предположения об адекватности чужих заслуг. Cорить эрудицией где ни попадя и пачкать чужое самолюбие необоснованным сарказмом. Пополнять многочисленную свору чьих-то одержимых хулителей, даже если этот кто-то лично ему неприятен. Hе станет, наконец, разбрасывать цианистые оскорбления, оставаясь в теплом и надежном коконе анонимности. Еще парочку более незначительных потуг подпортить жизнь другому можно оставить каждому на вкус и усмотрение. Список открыт. Хорошо бы его дополнить и упорядочить.
Вообще, мне кажется, что подлинно интеллигентного человека больше определяет не то, что он говорит и делает в какой-либо ситуации, а то, чего он не cможет сказать и сделать никогда. То состояние, до которого он никогда не опустится, не перестав быть интеллигентным, что само по себе, насколько я это понимаю, невозможно, потому что интеллигентность прививается однажды и навсегда, как вакцина от столбняка.
По Булгакову, в каких бы условиях вы ни оказались, хоть и в 20-е годы на полу у керосинки, что бы вы ни кончали – церковно-приходскую школу или Киевскую гимназию, вы упорно продолжаете бриться каждый день и пробор ваш вызывает у отвыкших окружающих заслуженное восхищение. Даже если гениальный и непонятый роман ваш вы пишете на последних еще белеющих манжетах.
Потому что – самое главное! – интеллигентный человек свободен. Всегда. При любых стечениях любых обстоятельств. Прежде всего свободен от мысли: «что скажут люди». Важнее, что скажет совесть.
Для оcобо саркастичных оговорю: дело, конечно, не в проборе. И не в очках. И даже не в шляпе. «Не надо злобы, писатели русские!»
