В Колонном зале Дома союзов завершился фестиваль симфонических оркестров мира, проходивший с 1 по 12 июня. На третьем году существования форум по-прежнему не вполне соответствует своему названию и не имеет внятной репертуарной политики.

Зато если прежде публика относилась к фестивалю с недоверием и не без опаски, то теперь к нему привыкли, его ждут, о нем спорят. Форум, впервые состоявшийся в полном соответствии с объявленной заранее программой, твердо встал на ноги и даже обзавелся собственным оркестром, как положено всякому уважающему себя фестивалю.

Геополитика

Симфония Рыбникова написана весьма традиционным языком, и борьба добра и зла изображена в ней с кинематографической убедительностью

Израиль, Италия, Россия, Великобритания, Франция, Германия – шесть стран, представлявших свои коллективы на московском форуме в предыдущие годы. «Мир» – ключевое слово в названии фестиваля – таким образом сжимается до Западной Европы, Ближнего Востока и России.

На этот раз, правда, еще и Скандинавский полуостров оказался включен в географию форума, что немедленно пошло ему на пользу: концерт Симфонического оркестра Шведского радио стал гвоздем программы, а маэстро Лейф Сегерстам заслуженно удостоился самой искренней и долгой овации за прошедшие дни.

Стокгольмский коллектив стал третьим из пяти выступивших, счастливым образом попав в середину фестиваля и отметив его пик. Заоблачное качество игры, невероятный контакт между дирижером и оркестром, сильнейшая харизма Сегерстама – всё это сразило публику наповал так же, как сбивает с ног обаяние маэстро в личном общении.

Программа, в духе фестиваля, была однородной, и даже «Море» Дебюсси прозвучало между «Легендами шхер» шведа Альвена и Второй симфонией финна Сибелиуса вполне в северно-романтическом духе. В финале оркестр трижды играл на бис, и как забыть волшебное piano в «Грустном вальсе» Сибелиуса? Казалось, у музыкантов и дирижера хватило бы сил и на второй концерт, причем немедленно!

Однако дважды на форуме играл лишь один оркестр – Королевский филармонический из Лондона под управлением Даниэле Гатти. Руководство фестиваля не сочло возможным отказываться от двух программ, предложенных лондонцами, – в первой Штраус и Брамс, во второй Бетховен и снова Штраус.

Трудно сказать, кому это сослужило более дурную службу – фестивалю или самому оркестру. На первом их концерте отменно хороши были «Дон Жуан» и «Тиль Уленшпигель» Штрауса – чудесные оркестровые соло, чутко переданный австрийский дух, томительные медленные эпизоды...

Похуже обстояло дело с Первой симфонией Брамса, заставившей заскучать после первой части. Однако бис – Девятая из вариаций Элгара «Энигма» – расставил точки над i: английскую музыку лондонцы играли превосходно.

Второй концерт лишь подтвердил, что быть самым именитым участником фестиваля – еще не значит быть лучшим. Четвертую симфонию Бетховена играли по-немецки тяжеловесно, особенно последние две части – в неадекватно медленных темпах.

Ситуацию не слишком улучшила и поэма Штрауса «Так говорил Заратустра» – смазанное финальное piano лишь утвердило в мысли, что лондонцам хватило бы и одного концерта. А главное, две их программы с особенной отчетливостью указали на ложные репертуарные ориентиры фестиваля, которые дирижер Дмитрий Лисс год назад безжалостно определил как «симфоническую попсу».

Правда, программа самого Лисса, представившего за пультом Уральского академического симфонического оркестра две симфонии Мясковского, стала тогда счастливым отклонением от этой линии.

Среди других исключений из правила можно вспомнить и редко звучащие в Москве симфонии Брукнера (одну из них исполняли на закрытии Первого фестиваля, другую – на открытии Третьего).

Архаисты и новаторы

В остальном же рамки форума настолько скованы европейским симфонизмом XIX – начала XX века, что на этом фоне смелостью выглядят даже Дебюсси и Равель. «Продуманная программная политика – симфоническая классика и произведения современных композиторов» выглядит не более чем декларацией: на Первом фестивале самым современным сочинением стала «Кармен-сюита» Бизе-Щедрина, на Втором – опусы Мясковского, Прокофьева и Бриттена более чем полувековой давности.

Во вступительном слове к финальному концерту ведущий Святослав Бэлза посетовал на то, что сегодня в мире мало создается симфоний. Опровергнуть это явное преувеличение мог бы и один из участников фестиваля – собственно маэстро Лейф Сегерстам: ему принадлежит около двухсот симфоний, по преимуществу достаточно коротких.

Одну из них Сегерстам предлагал для исполнения на фестивале, но получил отказ. Безусловно, на фоне сплошного Брамса-Бетховена-Штрауса любая из симфоний экстравагантного финна прозвучала бы шокирующе; но маэстро очаровал нашу публику настолько, что она наверняка простила бы ему подобный фокус. Более того, легенда о двухстах симфониях Сегерстама, исполняющихся без дирижера, гораздо известнее его музыки, и исполнить ее в Москве было бы полезно во всех отношениях.

Руководство, однако, рассудило иначе, и роль современной музыки на Третьем фестивале играла свежая Шестая симфония Алексея Рыбникова. Ее под управлением Валерия Гергиева представил Объединенный Российский Симфонический оркестр (ОРСО), в состав которого вошли музыканты из тридцати городов страны. За достаточно короткое время они успели подготовить программу, где звучала также кантата Чайковского «Москва» на достойном уровне, и игра фестивального оркестра не разочаровала.

Не разочаровала и симфония Рыбникова: после его недавнего диска «Concerto grosso XXI» было впору ожидать худшего. Все тот же Бэлза не слукавил, сказав, будто Рыбников «избежал искушений псевдоновациями – его волнуют краеугольные вопросы бытия, такие как борьба света и тьмы». Симфония Рыбникова действительно написана весьма традиционным языком, и борьба добра и зла изображена в ней с кинематографической убедительностью.

Слушать сорокапятиминутную симфонию ничуть не скучно, хотя постичь логику чередования эпизодов можно отнюдь не всегда. Зато весьма занятно следить за токкатой, напоминающей все скерцо Брукнера, Малера и Шостаковича вместе взятые и развертываемой по принципу «Болеро» Равеля.

Увлекательны и «ложные финалы» второй и третьей частей, где оркестр вдруг резко останавливается, чтобы после паузы сыграть еще несколько тактов. Минут за пять до финала кажется, что симфонию уж точно пора заканчивать, но здесь-то слушателя и поджидает катарсис – тихая мажорная кода.

«Сколько трагизма, безысходности, почему так мало оптимизма?» – сказала по окончании симфонии моя соседка по ряду. Для сравнения стоило бы, например, посоветовать послушать ей некоторые сочинения Альфреда Шнитке, где оптимизма еще меньше. Правда, не менее замысловатые сюжеты о борьбе добра со злом Шнитке умел излагать гораздо короче. К счастью, его музыка совсем не подходит Дню России, а Чайковский и Рыбников в исполнении ОРСО подошли ему вполне.

Еще более убедительно представлял Россию на форуме Ростовский симфонический оркестр, исполнивший под управлением Юрия Ткаченко сочинения Стравинского и Скрябина.

Так подтвердилось отнюдь не универсальное утверждение: на международном фестивале оркестр, как правило, убедительнее всего исполняет музыку своей страны, своего региона. Это подтвердили и лондонцы, блистательно завершавшие обе программы фрагментом «Энигмы». Особенно кстати это было во второй вечер, после Пятого Венгерского танца Брамса, сыгранного на бис в самой что ни на есть разухабисто-кабацкой манере.

И как же негромко, неторопливо, интеллигентно звучал Второй Венгерский танец на открытии фестиваля в исполнении Бамбергского симфонического оркестра!