Недавний концерт выдающегося итальянского пианиста Маурицио Поллини стал истинным событием в музыкальной жизни Амстердама. Вряд ли стоит упоминания факт, что все билеты загодя распроданы, а на сцене, что делается только в случаях перформансов исключительной важности, выставлены дополнительные ряды кресел.

Зрители воодушевлены, как именинники в предчувствии праздника. Хотя настоящим именинником является Маурицио Поллини – главный виновник торжества, к юбилею которого и приурочено почтенное собрание.

Публика переполненного Большого зала Concertgebouw по окончании сонаты аплодировала стоя. Музыкант появился снова, сошел вниз по сценической лестнице и сыграл две небольшие пьесы на бис.

Лучший пианист современности

В результате опроса 34-летнего исполнителя авторитетные музыкальные критики мира признали лучшим пианистом современности

Последний визит маэстро в Россию и концерт в Большом зале Петербургской филармонии в рамках культурной программы по поводу 300-летия Северной столицы состоялся спустя двадцать лет после визита предыдущего. Не частит, прямо скажем.

Но с творчеством Поллини прекрасно знакомы во всем мире благодаря уникальному 30-летнему творческому союзу с компанией Deutsche Grammophone.

Прелюдии и фуги первой части баховского «Хорошо темперированного клавира». Записи романтической и классической современной музыки, все фортепианные сочинения Шенберга, а также множество произведений Берга, Веберна, Ноно, Булеза и Штокхаузена.

А концерты Бетховена в интерпретации Поллини вызвали беспрецедентную реакцию – в 1976 году в результате опроса 34-летнего исполнителя авторитетные музыкальные критики мира признали лучшим пианистом современности.

В ответ на недоумение маститых последовало уточнение: его договорились считать удачнее всех записывающимся пианистом, что существенно меняет дело, но так или иначе Поллини возглавил список корифеев.

Количество разнообразнейших наград и званий, полученных маэстро, потрясает, давая повод для исторических экскурсов. В 1987 году в Нью-Йорке он играет все фортепианные концерты Бетховена под управлением Клаудио Аббадо и получает особую награду Венского филармонического оркестра «Почетный перстень». Нечто вроде посвящения в рыцари.

Хотя подлинное посвящение в мастера почетного пианистического ордена состоялось много раньше, когда в 1960 году 18-летний студент Миланской консерватории Поллини победил на престижнейшем шопеновском конкурсе в Варшаве, опередив 80 пианистов. Никогда публика не была столь единодушной в симпатиях, а Артур Рубинштейн, по слухам, воскликнул: «Он уже сейчас играет лучше любого из нас, членов жюри!»

Взаимосвязи в действии

Маурицио Поллини

Самокритичность молодого пианиста заставила его на несколько лет – сразу же после победы на конкурсе – прекратить публичные концерты и совершенствоваться у самого Бенедетти Микеланджели.

Несколько лет Поллини не появлялся на эстраде, не записывался. Но когда в середине 60-х артист возобновил концерты, перед слушателями предстал зрелый художник. Не только в совершенстве владеющий ремеслом, но и знающий, что и как он должен сказать аудитории.

Связь времен в музыке он считает важным аспектом, определяющим не только характер репертуара и построение программ, но и стиль исполнения. Тема отдельного разговора – отношение Поллини к современной музыке.

Артист не просто обращается к новым сочинениям – он считает, что обязан это делать. И выбирает то, что считается трудным и непривычным для слушателя. «Для меня Шёнберг не имеет ничего общего с тем, как его принято исполнять», – говорит Поллини о композиторе, ставшем ключевой фигурой атонального переворота в музыке.

Однажды он обозначил исполнительское кредо: «Мы, интерпретаторы, должны приблизить сочинения классиков и романтиков к сознанию современного человека. Мы обязаны понять, что означала классическая музыка для своего времени. Нам нужно исполнять музыку так же злободневно, как она звучала тогда. Мы должны «переводить» ее».

Такая постановка вопроса начисто исключает музейность и отвлеченность интерпретаций. Поллини философски осмысливает исторические процессы, а его техническое совершенство вошло в легенду.

На Зальцбургском фестивале в 1995 году он представил «Проект Поллини» – серию концертов, в которых сопоставлялись произведения традиционной и современной классической музыки.

Аналогичный эксперимент он проводит и в зале Карнеги-холла в 2000–2001 годах в серии «Перспективы: Маурицио Поллини». «Движение музыки вечно, и достижение – не в званиях, а в неутомимом разгадывании перекликающихся смыслов», – говорит Поллини.

Это код творческого метода мастера, что и иллюстрирует ярчайшим образом концерт по поводу юбилея.

Моление о сонате

Французский кларнетист Ален Дамьен

Полная тишина и темнота в зале. Концерт начинают динамики. Звучит «Дуэт двух теней» Пьера Булеза, написанный в 1985 году для кларнета и магнитофонной ленты.

Творческим импульсом послужила театральная постановка по одноименной пьесе Поля Клоделя, где диалог мужчины и женщины воплощен средствами театра теней.

Отношения героев сложны и эмоционально насыщены, но фигуры актеров представлены в виде настенных проекций. Так спектакль дал толчок к появлению необычной музыки, открывающей юбилейный концерт пианиста в отсутствие рояля.

Сагу о творческом пути начинает французский кларнетист Ален Дамьен, для которого, кстати, «Дуэт двух теней» и написан – других исполнителей для премьеры Булез не предполагал.

Именно А. Дамьен, ныне профессор Парижской консерватории, и приглашен для участия в этом концерте – как маститый интерпретатор современных сочинений. Музыка – диалог живого кларнета с эхом из шести динамиков как нельзя лучше вводит в атмосферу шоу, задуманного Поллини.

В дуэте слышатся цитаты из музыки других композиторов, единомышленников П. Булеза – Альбана Берга и Карлхайнца Штокхаузена. Это концептуальная интродукция к концерту, что еще раз подтверждает открытый финал произведения, где звучание динамиков и кларнета сливается, продолжаясь и угасая в чуть слышном высоком си.

«Вы слышите дальше и дольше каждого звука, фантазия уносит вас за рубежи того, что написано автором», – сказал Пьер Булез об атональном сочинении Альбана Берга «Четыре пьесы для кларнета и фортепиано», которое продолжает концерт.

Переклички рояля и кларнета демонстрируют ансамблевое совершенство, артисты объединены не просто общим ритмом и тембром – общим дыханием. Чередование звука и молчания, смена темпов отдельных пьес сообщают особую экспрессию. Отголоски сонатности лежат в основе замысла композитора. Это трансформация сонаты – иное понимание формы, но никак не отказ от нее. «Пьесы могут исполняться по отдельности. Но паузы между ними необходимы. Части не перетекают одна в другую», – гласит авторская надпись на клавире.

Две пьесы К. Штокхаузена, написанные между 1952–1961 годами, завершают первое отделение и открывают сольную программу пианиста.

Выбор неслучаен. К. Штокхаузен, находившийся в постоянном поиске новой функции известных инструментов, декларировал в то же самое время право исполнителя на полную свободу трактовки. Подчеркивая, что иррациональность, заложенная в сознании музыканта, способствует выявлению подтекста музыки лучше, чем слепое следование предполагаемой идее композитора.

Служение новым творческим идеалам для разрушителя-додекафониста выходило на первый план, заслоняя изыски и трюки звуковых сочетаний, которые часто остаются единственным, что слышат в атональной и серийной музыке. И снова не так уж сильны разрушения – тематические сегменты и резонирующие отголоски, периоды тишины, сменяющиеся экспрессивным взрывом эмоций, обнаруживают присутствие сонатности.

Воспоминания о будущем

Поздний Лист редко исполняется. Четыре пьесы позднего периода, открывшие второе отделение концерта, говорили скорее о глубоких раздумьях композитора-виртуоза и поисках новой выразительности. Потому звучали как естественное продолжение сочинений мастеров атональной музыки, что вызвало некоторое изумление.

И Поллини, который так изощренно «очеловечивал» современную музыку, играя подчеркнуто выразительно – скорее в романтической манере, близкой к исполнению Шопена (богатство тембров и красок, звуковое мастерство и разнообразие), – счел возможным подойти к трактовкам Листа совсем иначе.

Поэтому завершающая концерт листовская же Соната си минор, созданная в Веймаре тридцатью годами ранее, не вызвала удивления тем, что трактовалась прежде всего как произведение, написанное мыслителем и философом. Это финальная точка в разговоре со зрителем, подтверждение, что атональные эксперименты не падают как снег на голову. Они подготовлены долгой эволюцией музыкальных процессов.

Ференц Лист вошел в историю исполнительства как непревзойденный виртуоз, которому иногда пеняли на то, что внешние эффекты превалируют над глубиной музыки. Технически непогрешимого Маурицио Поллини иногда упрекают в чрезмерной сдержанности.

Во время концерта многое казалось непривычным, неожиданным. Но если пианист, десятилетиями на ура исполняющий романтиков и, кроме всего прочего, воспринимающий музыку как процесс, развивающийся во времени, сознательно избирает такую манеру игры, то напрашивается преступная мысль, что сам Лист, возможно, сегодня бы многое исполнял иначе. Он тонко чувствовал дыхание времени. Как, впрочем, и маэстро Поллини.