Владимир Мамонтов: «Товарищ Иванов отважен и находчив»

Это был храбрый и очень живучий человек. Орден Красной звезды – его так просто не давали. Это честный солдатский орден. За войну Константин трижды был ранен, сменил три воинские специальности. Он был минометчиком, метал мины весьма метко и обеспечил победное наступление на своем участке.

Обещал скоро вернуться с кучей денег, уехал в Холмск – и поминай, как звали

За что получил первую медаль «За боевые заслуги». Вторую – когда был сапером. А еще он, оказывается, был снайпером.

Это я совсем недавно узнал, когда сайт «Подвиг народа» добрался до этих убористым почерком, на истлевающей бумаге, скупо, но грамотно изложенных кусочков его судьбы. Так что зря майор Титов на сборах удивлялся, отчего я, несмотря на очки, метко стрелял. Даже ночью, когда надо было совмещать какие-то фосфоресцирующие круги.

Василия, отца Константина, убили в Гражданскую, хотя родился Константин в 1918-м: на Дальнем Востоке Гражданская долго шла. Пока на Тихом океане поход закончили, немало народу полегло. Василий был за красных.

Однажды Тамара Михайловна Головнина, которую знали все пионеры Владивостока (деятельная бабуля в красном галстуке, такой не жесткий, уже шестидесятнический, но типаж «старая большевичка», ни один сбор без нее не обходился), написала в газете «Красное знамя» об обстоятельствах гибели Василия.

Белые его и товарищей еще живыми запихали под лед Амурского залива. И все. Как-то мы плыли в полный штиль по Охотскому морю на сухогрузе, а потом по Японскому, и мне пришло в голову, что это и есть бескрайняя умиротворенная и сияющая под солнцем могила Василия Иванова, от которого даже фотки не осталось.

Так что Константин рос без отца. И когда сын родился у него, он был несказанно рад. Он передал в роддом трогательное письмецо, полное уменьшительно-ласкательных существительных. Оно долго хранилось в жестяной коробке вместе с прочими немаловажными семейными бумагами и реликвиями, но в конце концов исчезло неизвестно куда.

9 мая пошли ритуалы, парады, ветераны собирались в скверах на скамеечках, лобызались, вспоминали, пели, расстилали «Красное знамя» (фото: Михаил Джапаридзе/ТАСС)

Но это все было через семь лет после войны. Отвоевавшись, подраненный Константин вернулся во Владивосток и встретил молодую женщину родом из Капустина Яра, где после построили ракетный полигон, рыбного инженера, к тому времени вдоволь намотавшуюся в резиновых сапогах по всем приморским рыбокомбинатам.

Там она трудилась для фронта, обеспечивала рыбопродукцией героических саперов, снайперов и минометчиков. И вышла у них простая, красивая и горячая любовь.

Рассказывают, как он был воодушевлен, когда пришла пора ехать в роддом. Как покупал одеяльце. Как переживал, что мало получает, работая на мехзаводе, а потому вскоре завербовался на рыболовецкое судно – тралить Охотское море, обещал скоро вернуться с кучей денег, уехал в Холмск – и поминай, как звали. Сына записали на материну фамилию. Ну и отцовское отчество.

Помимо записочки, в жестяной коробке от него остались медали «За боевые заслуги» и орден Красной звезды. Так они и хранились рядом с наградами за честный труд в тылу на рыбокомбинатах. И странно было видеть свидетельства геройства человека, о котором не было ни слуху ни духу.

Однажды я чуть не выбросил эти побрякушки, поскольку, по моему тогдашнему разумению, только побрякушками могли наградить такого трусливого и малодушного вруна. Но мать не дала, отобрала красными, мокрыми от стирки руками: он служил, воевал, головой рисковал, бил гадов на всех фронтах, пусть лежат себе. Не ты давал, не тебе и швыряться.

Я уже работал корреспондентом в газете «Красное знамя», когда однажды позвонила тетушка, приходившаяся Константину сводной сестрой. Она долго заходила на цель, всплакнула даже; она поведала, что Константин собирает газетные вырезки, перечитывает, следит за успехами. Тогда стали особо торжественно отмечать Победу в Великой Отечественной.

9 мая пошли ритуалы, парады, ветераны собирались в скверах на скамеечках, лобызались, вспоминали, пели, расстилали «Красное знамя», резали хлебушек да колбаску, разливали по граненым стаканам что положено, крякали, позвякивая медалями. А Константину нечем было звякнуть. И оттого праздник его был немного с горчинкой. С заусенцем.

Конечно, я все это выслушал. К тому времени я сильно поумнел, понял, что жизнь прожить – не поле перейти. И все-таки не смог себя пересилить. Так мы и не встретились.

Его уже нет, а я читаю на пожелтевших архивных листках: «Товарищ Иванов при прорыве обороны противника минометным огнем уничтожил станковый пулемет противника и расчет до 12 человек, чем дал возможность продвинуться вперед нашим пехотным подразделениям».

«Товарищ Иванов на отлично изучил саперное дело». «Под огнем противника сумел построить переправу, чем обеспечил...»

«Товарищ Иванов отважен и находчив». Отважен и находчив.

Спасибо, отец, прости.