Андрей Архангельский: Будем кафками

Именно «легкой доли», это принципиально важно: абсурд сегодня - не часть мироощущения художника, не способ осмысления мира - а что-то вроде лаврового листка, заправки для супчика: для моды, для модности, для придания "серьезному" произведению "современного звучания".

То есть, то, что пугало художника в ХХ веке, было знаком надвигающейся иррациональности, одним из последствий диктата масс, посредственности, массового безвкусия - сегодня стало декоративным элементом, обоями для десктопа. В академической музыкантской среде есть даже такое выражение – «шнитковать». Немного электрогитары, немного колокольцев, щепотку додекафонии - и получается «загадошно».

Тут можно было бы сослаться на то, что и на Западе происходит сегодня то же самое - упрощение, вульгаризация понятий, важных для искусства ХХ века.

Однако мы в отличие от Европы не получили в свое время прививку абсурдом, как не было у нас серьезного романа с экзистенциализмом в 40-е годы - мы наскоро прожевали все это в конце 80-х, и быстренько переплавили сложные и необходимые понятия в украшения.

Кафка считал, что мы все за земле - мигранты, не свои, временные - потому что судьба наша постоянно решается не нами

Не случайно народ вместо слова «абсурд» говорит «сюр» («легкий сюр», «полный сюр» - тут абсурд и сюрреализм для простоты смешались в одно). Это слово употребляется для выражения чего-то мрачного, потустороннего, нелогичного, необъяснимого и прочего - всего вместе. Тут показательная разница в весе: слово «абсурд» настраивает на серьезный академический лад; а «сюр» - это как гламур, как стразы: пригодно для описания состояний, событий и настроений совсем уж обыденных. «Снился всю ночь какой-то сюр». Почти как сор.

Что же до творческой элиты, то сегодня всякий умеет «делать под кафку» - и это подтверждают многочисленные спектакли и фильмы; есть даже такое выражение «кафка для бедных».

Делается очень просто: всякий художник тащит маломальскую свою фобию или психическое отклонение в творчество - что сегодня является в искусстве почти обязательным условием. Однако не всякая фобия, психоз или невроз режиссера или писателя достойны переплавки в художественное высказывание. Неврозы ведь тоже должны быть талантливы - потому что для искусства важнее всего кто страдает, а не - чем. У бездарности неврозы и фобии тоже заурядны - и хотя они могут быть мучительны для самого художника, но все равно с точки зрения искусства они бесплодны.

Ничего общего ни с Кафкой, ни с его творчеством все вышеперечисленное, конечно же, не имеет - хотя, не подари Кафка нам этого языка, не сделай он его фактом искусства - современному художнику было бы еще хуже. Теперь художники сами не мучаются, а Кафку мучить продолжают.

Бедный Кафка.

Кафка, был, как сегодня бы сказали, интимофоб - человек, который испытывает страх не просто перед любым физическим контактом - а вообще от самого наличия, существования других людей вокруг. В сознании интимофоба прикосновение физическое - и растоптание внутреннего мира, души - равнозначны. Он бежит любых контактов - и это, конечно же, болезнь века именно двадцатого, когда людей «вокруг» стало слишком много. Не только количественно – но и качественно. Как говорят человеку - ох, как я от тебя устал, «тебя так много». В ХХ веке один человек серьезно стал мешать другому. Все стали мешать всем.

Знаменитая история с не женитьбами Кафки: трижды он был помолвлен, и трижды свадьба в последний момент отменялись. Как пишут исследователи, «уставшим от ожидания» девушкам Кафка писал страстные письма – «подумай еще раз, с кем ты хочешь связать жизнь» - но на самом деле, конечно, он сам не хотел. Боялся, что женщины отнимут творческую силу.

Писателю Кафке повезло вот в чем: его очень легко «прочесть всего». Ну что там - три романа, дневники, полсотни рассказов. Рассказы и есть - самый главный роман Кафки, только он этого не знал. Его рассказы и надо читать как роман - один за другим - и тогда рассказы складываются в мозаичное полотно, причудливо, с разных ракурсов и сторон отражая одну и ту же идею, один и тот же мотив.

Это не столько тонкое, едва заметное смещение границ между реальностью и ирреальностью (на простом языке эта ситуация называется «все не совсем нормальные») - сколько то, что по мере чтения ты попадаешь в пространство, где собственная воля (авторская и читательская) постоянно кем-то ограничена. Данте, Шекспир, Сервантес - каждый из них потому гений, что подарил своим героям собственную волю - и литературный герой с тех пор перестал зависеть от воли богов или природы. Герой стал сам решать свою судьбу. Сам стал себя гробить, сам вытаскивать за волосы из болота, сам, по своей воле стал убивать и любить, и решать неразрешимые вопросы. Соответственно, и человек, читатель, постепенно стал ощущать себя хозяином своей судьбы.

С тех пор - и до самого начала ХХ века это «освобождение героя» - и читателя - шло по нарастающей. А Кафка не то что бы вернул человека обратно - в безволие - но напомнил ему, что собственная воля человека - не более чем иллюзия. И лишить человека собственной воли, права распоряжаться собой не так уж и сложно. То есть, очень просто.

Можно ли понять Кафку обычному человеку? Да запросто.

Я думаю, любой мигрант или гастарбайтер мог бы при желании защитить диссертацию по Кафке. Любой, кто переехал в Россию из стран СНГ, например.

Одна из любимых тем писателя - заочная виновность человека перед государством, обществом - даже если ты ничего не украл и не нарушил.

Писателю Кафке повезло вот в чем: его очень легко «прочесть всего» (фото:wikipedia.org)

В Москве это чувство - очень яркое, выпуклое: ты виноват уже потому, что существуешь, что приехал. К этому тебя подготавливает все, начиная с аэропорта или поезда. Нигде в мире я не видел, чтобы в аэропортах были отдельные очереди на паспортный контроль для граждан страны - и для иностранцев. В московских аэропортах эти очереди разделены - и очередь из россиян движется быстро, а очередь из иностранцев стоит. И обе очереди смотрят друг на друга: одна презрительно или сочувственно, а другая - с завистью. И у всякого иностранца выражение лица в этой очереди поневоле становится виноватым - почему, отчего - непонятно, но это так. Вглядитесь при случае.

Кафка же считал, что мы все за земле - мигранты, не свои, временные - потому что судьба наша постоянно решается не нами, а какой-то не вполне понятной инстанцией наверху, а нам остается лишь покорно ждать решения своей участи - неделями, месяцами. Годами. Жизнями.

Самый возможно частый сюжет у Кафки - когда из сущей мелочи вырастает какой-то пугающий ужас, и герой уже обречен. Достаточно нарушить какую-то тонкую грань, переступить незримый порог - как вдруг мироздание целиком начинает трещать по швам. Это и есть абсурд.

Абсурд стал неотъемлемой частью нашего мироощущения именно в 20 веке именно потому, что нас стало слишком много - как тут не вспомнить Ортегу-и-Гассета с его «Восстанием масс». Абсурд - следствие конфликта между индивидуумом, внутренним миром отдельного человека - и культурой массового человека, человека толпы.

Массовый вкус не способен чувствовать оттенки, различать полутона (именно поэтому массовый человек не чувствует границы между хорошим и плохим в искусстве). Человеку толпы не свойственно ощущение «что-то не так», или «какая-то тревога в воздухе разлита», «чего-то не хватает» - ему всегда одинаково. Он не чувствует сложности, тонкости и хрупкости мира - он уверен, что все прочно, что все в мире подчинено законам физики, химии и механики, а также логики. А мир между тем сложнее физики или логики. Мир - больше химии. В нем есть что-то еще. И мир не прощает человеку этого «нечувствования» - неразличения оттенков, неучастия сердцем и душой в жизни, неусилия нравственного и духовного - и поэтому фашизм, и потому ГУЛАГ. Мир в ХХ веке был наказан за это личное бесчувствие и внутреннее неусилие.

Тем страннее жизнь людей, которые продолжают чувствовать мир слишком остро, кишками или нутром, как у нас говорят. И это ощущение хрупкости мира подобно водной глади или утесу, состоящему из мелких камешков - чуть тронь - и все нарушится, посыплется.

Кафка и ему подобные чувствуют мир вот именно таким неустойчивым и хрупким - и причиной его разрушения может стать любое слово или дуновение ветра. И ты идешь по жизни, едва ступая, едва дыша, чтобы не нарушить едва наметившуюся гармонию, а люди не подозревают об этом. Оттого мир ходит ходуном, а этого никто не замечает. Люди уверенно топают по земле, не чувствуя этой хрустальности. И, значит, ты сам должен нести тройную ответственность - за поддержание гармонии в мире. Этот груз ответственности - нечеловеческий, и оттого такой ужас. Кафкианский. Вот откуда внутренний ужас его героев - даже когда ничего не происходит.

Они силятся поддерживать хрупкую гармонию, но силы их ничтожны по сравнению с силами мира. Вот откуда это мягкое ступание героев Кафки по половицам, и мягкое открывание дверей. У них есть страшное знание: что бы ты ни делал, всяким действием ты нарушаешь гармонию - и оттого любое ничтожное столкновение с миром превращается в абсурд.

Именно отсюда происходит идея Кафки - что любое зло случайно, иррационально по происхождению.

Именно в этом главный ужас зла - в том, что оно происходит независимо от человека. Люди виноваты не в том, что совершают зло - а прежде всего в том, что нечувствительны к оттенкам, к нюансам, к полутонам. В том, что они не способны распознать зло. Вовремя не распознав зло, ты выпускаешь его из-под контроля - и оно вырывается наружу, начинает перемалывать людей.

Зато есть у Кафки и оптимистический совет на все времена, гениальная подсказка - как ужиться с этим миром, лишенным логики?

Никакие объективные критерии при оценке этого мира не работают. Мир быстро перемелет вас, если вы будете подходить к нему только рационально. Всякий человек должен быть немного художник, немного абсурдист и парадоксалист; развивай интуицию, учись чувствовать - и при помощи нелогичных реакций только и можно переиграть этот мир.

Нам ли, живущим в России, это объяснять?