Виктор Топоров: Залоговый аукцион поэзии

50 тыс. долларов, диплом и нагрудный знак (!) – золотая лира, конечно же, на пальчиковых батарейках – были вручены Первому Поэту России (или, может быть, еще категоричнее – Последнему Поэту России) в обстановке торжественного застолья.

И свежеиспеченный лауреат поблагодарил донаторов прочувствованной сорокапятиминутной речью, посвященной образу лампочки в отечественной поэзии. Вообще-то русские поэты чаще пишут о другом источнике света, но директора свечных заводиков многомиллиардными суммами не обладают и политических партий карманного типа не содержат.

Имя Поэта – с оглядкой на состав жюри (см.далее)- не вызывало сомнений. Два факта, однако же, оказались непредугаданными: одного не смог предвидеть я, а другого – учредители премии.

Совершенно оборзев, поклонники Кушнера и его шестидесятидевятилетней Музы назначили вручение на 25 мая, а накануне, 24-го, исполнилось ровно 65 лет со дня рождения Бродского. Таким образом, имена нобелевского лауреата и нашего «Поэта» оказались парадоксально и пародийно сближены.

Ну а организаторы не предвидели того, что именно 25 мая в Москве случится светопреставление, оно же электрошок, и вслед за каскадным отключением ума, вкуса и совести ту же пляску святого Витта затеют кое-как залатанные подстанции. Так, слова главного распорядителя «премия «Поэт» будет существовать до тех пор, пока мы не выпустим из рук всероссийскую электроэнергетику» служат обещанием того, что премия окажется однодневкой.

Что ж, тем почетнее получить ее из натруженных рук зампреда РАО «ЕЭС» и серого кардинала СПС Леонида Гозмана. И ответить на нее, разумеется, стихами! Или по меньшей мере тем, что получается у Александра Семеновича, когда ему кажется, будто он сочиняет стихи.

Творчество Кушнера хорошо знакомо читателю толстых журналов – «Звезды», «Знамени», «Нового мира», - в которых он печатает всё до последней строчки. Бывает, и не по одному разу. Правда, у толстых журналов нет читателя, поэтому мы будем исходить из разумного предположения, что оно публике неизвестно.

Многое ли она теряет? Не столько нездоровый интерес геронтолога и геронтофоба, сколько здоровый профессионализм критика заставил меня прочесть только что вышедший объявленным тиражом в 1000 экз. (и фактическим – в 200) сборник Александра Кушнера «Холодный май» от корки до корки.

Общее впечатление – невнятное и занудное старческое бормотанье. Невнятное синтаксически и занудное тематически. Как и прежде, Кушнер не ждет вдохновения: он высасывает из пальца какую-нибудь сугубо прозаическую, чаще всего пошлую и в любом случае откровенно ничтожную, мысль и кое-как укладывает ее в несколько четверостиший или шестистиший.

Рифмовать становится всё труднее и - наряду с хоть плохонькими, но все же хоть в какой-то мере профессиональными строчками, - в ход идет позорная, как торчащие из-под штанов кальсоны, подрифмовка.

Зато думается теперь чаще всего о высоком: о собственном успехе, деньгах, загранпоездках («Я бы мог почивать на лаврах…») и о пугающем, но вместе с тем где-то лестном сходстве лирического «Я» в зеркале с тем же Бродским, с Тютчевым, наконец, с Пушкиным! «Думаешь, с Пушкиным было бы легче, вспыльчиво-мнительным? Думаешь, с Блоком?» Или даже так: «Пушкин – помещик, но он же и дачник уже, в Вырице жил бы сегодня, а то в Комарове». В Комарове сегодня живет (в ахматовской «будке») председатель Союза писателей Санкт-Петербурга Валерий Попов, а в Вырице – сам Кушнер. Фонтан которого (в одном из стихотворений сборника «фонтан картавит» для подрифмовки к святому Павлу: картавил - Павел) не внимает завету Козьмы Пруткова.

Присудив премию Кушнеру, а вернее придумав ее под Кушнера, бедного источниками, «писателя» Чубайса развели на бабки. И кто развел? Свой брат писатель! Либеральный, ясен пень, писатель в самом препохабном толстожурнальном изводе. Даже не писатель, а критик. Критики! Постоянное (!!!) жюри сформировано из истинных знатоков современной отечественной поэзии. Вот, кстати, списочек:

Ирина Роднянская, Андрей Арьев (СПб.), Дмитрий Бак, Николай Богомолов, Яков Гордин (СПб.), Павел Крючков, член-корреспондент РАН Александр Лавров (СПб.), Самуил Лурье (СПб.), Андрей Немзер, Владимир Новиков и Сергей Чупринин (на него возложены обязанности исполнительного директора Общества).

Роднянская и Крючков служат в «Новом мире», Арьев и Гордин - в «Звезде», Чупринин – в «Знамени». Новиков печатается во всех трех журналах – в этом плане с ним может поспорить лишь главный редактор «Новой Библиотеки поэта» Кушнер; Немзер – в двух; Лурье – только в «Звезде», зато сразу в двух качествах – и под собственным именем, и под псевдонимом. Лавров входит в редколлегию, которую возглавляет Кушнер. Критик Бак и литературовед Богомолов если чем и известны, то исключительно собственной покладистостью.

Имя первого лауреата горит валтасаровыми письменами во лбу плешивцев, взявшихся судить о русской поэзии. Присмотримся, кстати говоря, попристальней к этой публике, средний возраст которой как раз равен пенсионному, хотя стихи – и суждения о стихах – традиционно (и справедливо) слывут уделом молодых. Плешивцы, впрочем, возразят на это, что они молоды душою, - и пусть бросит в них камень тот, кто сумеет оторвать его от земли.

Роднянская – единственная представительница прекрасного пола в честной компании – с неистовством неофитки кладет поклоны во Храме Христа Спасителя. Любимый поэт – Кушнер, который строго по-евангельски ни горяч, ни холоден и поэтому подлежит категорическому «изблеванию» из души. На такой экзорцизм Роднянская, однако же, не решилась и пребывает в состоянии экстатической одержимости перманентной писучестью старого питерского халтурщика.

Арьев только что отметился у Кушнера (входящего и в редсовет «Звезды») в «Библиотеке поэта» томом Георгия Иванова, проделав работу, которая – вздумай кто-нибудь на нее ориентироваться – отбросила бы понимание незаурядного поэта на четверть века назад. Любимый поэт – Кушнер; второе место – предмет торга с остальными членами жюри; правда, оно не присуждается..

Поэтические пристрастия Бака, Богомолова (а также Крючкова) мне неизвестны, а главное, не релевантны. Проголосовали, как им велели. Особенно если им пообещали, что на третий или четвертый год лауреатом станет их приблизительный ровесник Сергей Гандлевский. А им пообещали – во-первых, положено по статусу, во-вторых, ясно, что премия столько не протянет. Развести Чубайса на бабки, как выяснилось, можно, но разводить его из года в год не удавалось даже Березовскому.

Соредактор (с Арьевым) журнала «Звезда» Гордин – и сам поэт. Рифмовал когда-то на пару с Бродским, в мальчиках на побегушках у которого размышлял над непоправимостью русского дуэльного кодекса. Как подлинный профессионал не любит (да и не читает) ничьих стихов, кроме собственных, но проголосовал за Кушнера.

Член-корреспондент РАН Лавров любит Андрея Белого, Валерия Брюсова, а из более или менее современной поэзии – анонимный текст «Коммунисты поймали парнишку», который сам же без слуха и голоса, но со вкусом исполняет «а капелло» последние тридцать пять лет. Проголосовал за Кушнера.

Лурье – фигура в этом списке загадочная и в каком-то смысле трагическая. Во-первых, он единственный из всех членов жюри по-настоящему любит поэзию; во-вторых, имеет вкус; в-третьих, разумеется, презирает выбор, который ему пришлось сделать. Проголосовал за Кушнера.

С Немзером, наоборот, все ясно. Вкуса в поэзии у него нет (вкус в прозе есть, правда, посредственный), а главное, нет вкуса к поэзии. Но, строя из себя критика-универсала (главного в стране, если не единственного универсала), пишет наряду с прочим и о поэзии. Любил покойного Семена Липкина (как человека, но делал вид, будто любит его как поэта), любит вдову Липкина Инну Лиснянскую, любит пухлые однотомники стихов, выпускаемые издательством «Время», в котором служит. Проголосовал скрепя сердце за Кушнера.

Профессор МГУ, критик и прозаик Новиков вообще-то любит Виктора Соснору. Но человек он компанейский – и проголосовал за компанию.

Главный редактор «Знамени» Сергей Чупринин искренне любит московского графомана-богоискателя Геннадия Русакова – и километрами печатает его звонко зарифмованные стенания у себя в журнале. Но Русаков, как говорится, «не проханже». Да и деньги нашлись «питерские», поэтому не чуждый туркменбашизму Чупринин проголосовал за Кушнера.

Генезис премии, равно как и ее анамнез, позволяют с уверенностью утверждать, что под видом открытого и честного конкурса состоялся залоговый аукцион, победителем которого оказался, разумеется, самый достойный. Прежде всего потому, что других претендентов не было.

Теперь самое время выйти с акциями Кушнера и на стокгольмскую биржу, с тем чтобы попарить тамошних лохов по полной программе. А вдруг получится?