Иран возвращается в большую политику

О том, что правительство Ирана возобновит переговоры по СВПД (Совместный всеобъемлющий план действий, он же – «ядерная сделка»), заявил представитель МИД Исламской республики в Вене Саид Хатибзаде. И тут стоит оценить тон дипломата: «Мы постараемся по возможности ни на минуту не задерживать этот процесс».

Прежде процесс шел ни шатко ни валко: период «громогласных промедлений» можно отсчитывать как минимум с инаугурации Джо Байдена (то есть с 20 января). Но в последние дни вокруг иранского вопроса все как будто забурлило – контакты шли между разными сторонами и на разных уровнях. Буквально только что из Тегерана вернулся гендиректор МАГАТЭ Рафаэль Гросси, а в период с 7 по 10 сентября спецпосланник США Роберт Мэлли участвовал в консультациях в Москве и Париже.

К тому, чтобы вернуться за стол переговоров в австрийской столице (там находится штаб-квартира МАГАТЭ, это традиционная площадка для встреч такого рода), Тегеран склоняли все стороны. Постпред России при международных организациях в Вене Михаил Ульянов призвал к этому накануне. А три дня назад госсекретарь США Энтони Блинкен заявил, что Тегерану следует поспешить, так как в скором времени все преимущества от сделки для него сгорят. 

Однако иранское руководство давало понять, что спешить не намерено. В начале августа в стране сменился президент, а в конце лета и тоже впервые за восемь лет – министр иностранных дел. Новый глава ведомства Хосейн Амир-Абдоллахиян в одном из первых интервью сказал, что пройдет как минимум несколько месяцев, прежде чем новая администрация озаботится хотя бы планированием переговоров. Две недели с тех пор прошло – и вот, пожалуйста: «Не будем задерживать процесс ни на минуту».

Такая срочность обычно говорит о том, что стороны о чем-то договорились или, вульгарно выражаясь, кто-то кого-то «прогнул». Но кто и кого?

Принято считать, что процесс тормозился с иранской стороны, а логика промедления такая: чем больше прогресса по части обогащения урана, тем сильнее переговорные позиции. В августе МАГАТЭ подтвердило, что в Исламской республике произвели обогащенный до 20% металлический уран. 

Если так смотреть на вещи, получается, что «прогнулся» Тегеран. Но это входит в очевидное противоречие с логикой смены исполнительной власти в Иране. Место умеренных политиков и сторонников диалога с Западом (это и экс-президент Хасан Роухани, и экс-глава МИД Мохаммад-Джавад Зариф) заняли значительно более неуступчивые консерваторы, для которых оппонирование США, как «мировому шайтану», вопрос не только политики и идеологии, но и религиозной убежденности. 

Поэтому, скорее всего, «прогнулись» все-таки США. В смысле, дали понять иранцам, что соглашение может быть пересмотрено в их пользу, касается ли это рамок ядерной программы или экономических преференций. Тот же Хатибзаде, который теперь не хочет медлить ни минуты, категорично предупредил, что каких-либо новых обязательств, выходящих за условия прежнего договора, иранцы на себя не возьмут.

При этом нельзя сказать, что иранцам эта сделка не особенно нужна – очень нужна. Исламская республика исчерпала возможности для того, чтобы развивать экономику и повышать уровень жизни населения в режиме жестких санкционных ограничений.

На рубеже 2019-2020 годов это вылилось в массовые бунты, имевшие кастрюльно-бензиновый характер, и широкие выступления сил, оппозиционных режиму аятолл.

Аятоллы поняли, что нужно что-то менять, задолго до этих событий. Собственно, именно поэтому сторонник диалога Роухани и стал президентом, а специализирующийся на американском регионе Зариф – главой МИД. Выборы главы исполнительной власти (аятоллы осуществляют верховную) в Иране в общем и целом конкурентные, но у рахбара (главного аятоллы) Хаменеи достаточно рычагов и ресурсов, чтобы обеспечить избрание того, кого он сочтет наиболее полезным.

Дуэт Роухани – Зариф добился заключения СВПД с так называемой группой 5+1, где пять – это постоянные члены Совбеза ООН, а один – Германия. Тегеран согласился обогащать уран лишь до определенного уровня и под строгим контролем МАГАТЭ, а «5+1» согласились снять с него часть санкций и кое-чем помочь иранской экономике. Это было объявлено одним из важнейших политических событий 2015 года.

Но потом пришел Дональд Трамп и наломал дров. При науськивании правого правительства Нетаньяху в Израиле, Вашингтон вышел из сделки и потребовал перезаключить ее на значительно более жестких для Тегерана условиях. Для аятолл это было неприемлемо.

К настоящему моменту истек даже срок, отмеренный изначальной сделкой, потому Иран никому ничего не должен. Гросси в Тегеране договорился лишь об обслуживании камер, установленных на ядерных объектах, но не о том, чтобы записи с них были доступны инспекторам, однако и это сейчас выглядит успехом.

Грубо говоря, в Иране готовят что-то, что может стать ядерной бомбой, тактика Роухани – Зарифа была признана аятоллами несостоятельной – президентские выборы легко выиграл консервативный религиозный лидер Ибрахим Раиси, а консерваторы мыслят примерно так: вот когда получим ядерную бомбу, тогда нас по-настоящему зауважают.

Но теперь эти же люди готовы к немедленным переговорам. Очевидно, мы чего-то не знаем – то ли о критичном состоянии иранской экономики, то ли о щедрости посулов американской стороны, более других заинтересованной в возрождении сделки.  

Во-первых, на фоне болезненных внешнеполитических поражений администрация Байдена нуждается в каких-нибудь внешнеполитических прорывах. Перезаключение СВПД в этом смысле напрашивается, поскольку сделка стала успехом той администрации, где Байден был вице-президентом, а демарш Трампа был им обруган (кстати, за дело) с обещанием вернуть все назад после победы на выборах.

На эту тему
• Почему Россия отказывается от ста долларов за баррель
• Избрание нового президента Ирана стало следствием ошибок Америки
• Кто продаст Ирану оружие вопреки запрету США

Во-вторых, экономическая политика Байдена обернулась инфляцией, экологическая – сокращением нефтедобычи. Сейчас США остро заинтересованы в падении цен на нефть, а возрождение СВПД будет иметь в том числе и такой эффект – после снятия санкций иранские углеводороды попадут на общий рынок, причем иранцы, скорее всего, будут демпинговать.

Белый дом пробовал решить этот вопрос через просьбу к Саудовской Аравии об увеличении нефтедобычи, но саудиты отказались. Кстати, то, что при демократах отношения между Вашингтоном и Эр-Риядом сильно охладели, еще один фактор, работающий на перезаключение СВПД. А равно смена власти у второго злейшего врага Ирана в регионе – Израиля: гораздо более умеренное правительство Нафтали Бенета договорилось с американцами о гарантиях безопасности и, как сообщали израильские СМИ в начале сентября, не возражает против сделки с Ираном на определенных условиях (Нетаньяху был против заключения ее на любых).

До чего получится договориться в итоге (и получится ли вообще) – узнаем позднее, но все же быстрее, чем казалось еще вчера. Если США пообещают Ирану что-то сверх того, что он имел до Трампа, обе стороны – и американские демократы, и иранские консерваторы – смогут объявить себя победителями. Такой расклад предопределяет итоги переговоров лучше, чем идеологические воззрения их участников.

Что же касается России, то с точки зрения ее интересов перезаключать иранскую сделку лучше всего именно сейчас. Как это ни покажется странным, сверхдорогая нефть нам пока не нужна – от нее вреда больше, чем пользы. А консервативные установки Раиси являются гарантией того, что сверх меры отношения между Тегераном и Западом не потеплеют.

Смена исполнительной власти в Исламской республике это, помимо прочего, перезагрузка российско-иранских отношений. Они во многом конструктивные, местами – дружеские, но в период Роухани – Зариф были немало потрепаны практическими разногласиями по Сирии. А в последнее время Зариф и вовсе «ушел в отрыв» – то обвинял Москву в том, что она тайно препятствовала заключению СВПД (ибо нефть тогда была дешевле, а конфликт с Западом жестче), то закатывал скандалы российским дипломатам на ровном месте. 

Новая страница в этих отношениях будет открыта в Душанбе, где через несколько дней соберется Совет глав государств ШОС. Ожидается, что там будет официально запущена процедура по принятию Ирана в организацию, а президент РФ Владимир Путин лично познакомится с Ибрахимом Раиси – как раз тогда, когда иранская ядерная программа вновь становится одной из главных тем международной политики.