Кровавая бойня стала национальной мечтой Украины

Чтобы не вдаваться в детали распада Югославии (ведь даже поверхностный разговор на данную тему по объему будет соперничать с диссертацией), перейдем сразу к сути: власти и национальные активисты провозгласившей независимость Хорватии сделали всё для того, чтобы она стала мононациональной и чтобы местные сербы почувствовали себя даже не людьми второго сорта, а браком. Дошло до погромных по сути листовок с призывами социального террора против сербского меньшинства: в магазинах не обслуживать, в больницах не лечить, а если получится, забейте гвоздями их входные двери, но не прокалывайте шины автомобилям – пускай уезжают.

Они и уехали. На границах Хорватии с Боснией и Сербией возникла непризнанная республика Сербская Краина со столицей в Книне, где сербское меньшинство являлось уже большинством. Как губка она впитала в себя почти всех сербов с хорватской территории, и тогда несладко пришлось уже местным хорватам – маленькая Краина будто стала пародией на большую Хорватию, поменяв два народа местами.

Это «переселение» приняло характер хронической гражданской войны, затихшей лишь с введением в буферные зоны миротворцев ООН. Потом были переговоры для отвода глаз, а за ними последовала бойня.

Непризнанную республику уничтожили путем двух операций. По итогам «Молнии» исчезла Западная Славония (часть Краины на границе с Сербией), по итогам «Бури» собственно сама Краина. В обоих случаях хорваты, вышколившие свою армию по стандартам НАТО и располагающие самым современным арсеналом (несмотря на конфликт, эмбарго на поставки оружия Загребу не существовало), атаковали внезапно, на рассвете, под надуманным предлогом, за два часа предупредив миротворцев, которые сочли за благо покинуть место конфликта.

Но не все. Погибли как минимум двое чехов и один датчанин.

Началась «Буря» с артобстрелов и бомбардировок.

Последующая наземная операция продлилась три дня и стала самой масштабной в Европе со времен Второй мировой войны.

А также самой большой этнической чисткой с тех же самых пор.

Большинство исследователей сходятся на цифре 250 тысяч: 250 тысяч сербов бежали из Краины. Многокилометровые колонны людей шли в Сербию и Боснию под бомбежками хорватских ВВС, закреплявшими принцип мононационального государства. За три дня, по данным Белграда, погибли полторы тысячи мирных жителей. Хорваты настаивают на цифрах 677 (погибшие) и 90 тысяч (беженцы).

Это было жестоким военным преступлением, но международное сообщество, считай, что смолчало. Одни страны (в частности, Франция и Великобритания) выразили «обеспокоенность», другие (США и ФРГ) по факту поддержали действия хорватов, благо Загреб заранее обложил все острые углы дипломатической ваткой. Что же касается Белграда, куда руководство Краины практически в полном составе сбежало в период со 2 по 5 августа, его бездействие стало одним из определяющих факторов трагедии – Слободан Милошевич отказался предоставить Книну военную помощь.

В той войне немало темных пятен не только потому, что сбору свидетельств и работе журналистов препятствовал Загреб. Этому препятствовало еще и правительство Югославии: Милошевич понимал, если масштабы катастрофы станут известны, ему во власти не удержаться – свои же живьем съедят.

Уже вечером 7-го в Книн прибыл президент Хорватии Франьо Туджман, чтобы лично поздравить военных, над городом была поднята шаховница, а всеобщее ликование переросло в шовинистический угар. К тому моменту в стране уже фактически реабилитировали усташей и нацистский режим Анте Павелича, за годы диктатуры которого в лагерях было уничтожено 290 тысяч сербов, 40 тысяч евреев, 30 тысяч цыган, а хорватский язык обогатился словом «сербосек» – нож для убийства сербов.

Мировое сообщество по-прежнему молчало. Однако геополитические интересы (Загреб провозгласил себя однозначным союзником Вашингтона и Брюсселя) не отменяют чувства личной брезгливости: вскоре Хорватия стала изгоем, пусть даже официально об этом никто не объявлял.

Ситуация изменилась только со смертью Туджмана. Плоть от плоти его партии, Иво Санадер, взял националистов в окорот, после чего имена усташей исчезли из топонимики, а в правительстве появились сербы. Он пошел даже на крайне непопулярные меры, разрешив части сербских беженцев вернуться и выдав Гааге самых одиозных генералов «Бури». Однако многие виновники краинской бойни (включая самого Туджмана) к тому моменту уже скончались в статусе национальных героев, а большей части беженцев вернуться не удастся никогда.

Во-первых, некуда – их дома были либо сожжены, либо заняты методом самозахвата. Во-вторых, на многие имена заготовлены папки с доказательствами «фактов геноцида в отношении хорватов».

На эту тему
• Что общего между событиями в Новороссии и трагедией Сербской Краины
• Почему резко падает популярность Зеленского
• Канадцам стыдно за пригретых на груди украинцев

На следующем повороте истории Санадер сядет в тюрьму за коррупцию, но очищенная его руками от внешних проявлений радикального национализма Хорватия станет членом НАТО и ЕС, относительно процветающей по меркам Балкан страной и ролевой моделью для постмайданных украинских патриотов.

Они тоже хотели процветать, хотели в НАТО и ЕС, хотели реабилитации своих людоедов-неудачников типа Бандеры и Шухевича, хотели выкорчевать из страны все, что ассоциировалось с Россией и русскими, роль которых в хорватском случае играли Югославия и сербы.

В этих, как сейчас говорят, «кейсах» можно найти и другие общие детали, включая забавные: с точки зрения новой историографии украинцев многие годы национально угнетала империя с украинцем во главе (Брежневым), а хорватов – социалистическая Югославия хорвата Тито.

Но главная в таких параллелях, разумеется, та, которая касается народных республик Донбасса. Их предполагалось уничтожить собственным «Буром» (так будет «буря» по-украински, по-хорватски она будет – «олуя»), то есть военной операцией, к которой предполагалось готовиться: ждать удачного часа, «втирая очки» Западу и миротворцам ООН.

Нельзя сказать, что такой «Бур» автоматически означает военные преступления сиречь этнические чистки, но толпы беженцев, переходящие российскую границу, предполагались как желательный сценарий, направленный на моноэтничность и монокультурность Украины. Поэтому средствами пропаганды проводилась намеренная дегуманизация населения Донбасса почти что в стиле «насекомых не жалеть» (такое в погромных листовках хорваты писали о сербах).

Безусловно, это был всего лишь карго-культ – поклонение отсталых аборигенов самолетам из камней и палок, лишь внешне напоминающим те, на которых прилетает гуманитарная помощь. Несмотря на все совпадения, с военно-политической точки зрения ситуация в ДНР и ЛНР максимально далека от таковой в Сербской Краине, а Россией – пусть и обложенной западными санкциями, как когда-то Югославия – руководит отнюдь не Милошевич.

Несмотря на колоссальную численность группировки ВСУ, ошивающейся вблизи народных республик, покорение Донецка и Луганска «Бурей» абсолютно пустые мечтания – столь же пустые, как и планы вступить в ЕС или подтянуть уровень жизни в самой бедной стране Европы до хорватского. Диктат сельских гопников приговорил Украину к прозябанию – экономическому и культурному, конструкция из камней и палок не способна взлететь по определению.

Напоминать об этом нужно не для того, чтобы в очередной раз оттоптаться на украинском национальном гоноре (хотя это, конечно, всегда на пользу – слишком уж этого гонора много, и он заметно отравляет жизнь слишком многим хорошим русскоязычным людям), а для постепенного оформления ответки украинцам за неонацизм. Такие кадры, как посвящение в «Центурию» (новое формирование неонацистского батальона «Азов», которое поклялось «уничтожать все антиукраинское»), должны активно распространяться именно с нашей стороны, благо он копирует уже даже не хорватскую, а гитлеровскую стилистику.

Как уже было сказано выше, политически Запад многое прощал хорватам, но даже стилистическое возрождение усташества вызвало активное неприятие и было насильно упразднено для включения Хорватии в «единую европейскую семью».

Украинскому национализму в этом смысле тоже многое прощали, хотя принимать Киев в «семью» не собирались и не собираются, однако сейчас эта ситуация стремительно меняется в связи с «новой этикой». Прославление нацистов прошлого, будь то Павелич или Шухевич, как и героизация военных преступлений на этнической почве, в числе которых однозначно признана «Буря», продолжит маргинализацию украинского государства в глазах западного мира как хронически отсталого экономически и варварского идеологически. Туда ему и дорога.