Как были придуманы «древние украинцы»

Украинское руководство постоянно спекулирует на теме исторической памяти – и одним из важнейших инструментов политической пропаганды на Украине стал пересмотр истории. Наиболее скандальными являются, конечно же, сюжеты вокруг советского периода и особенно Второй мировой войны. Однако важнейшим мифом современного украинского общественного сознания является внедряемый вплоть со школьной программы проект так называемой Украины–Руси. Иначе говоря, Киев продляет историю украинского государства на тысячу лет назад. А Россию, в свою очередь, в Киеве принято упрекать в том, что она якобы украла у Украины ее настоящую историю, присвоила ее.

Все это возвращает нас к классическим вопросам о том, что же было на самом деле? Откуда взялась Украина, как называли себя жители Киевской Руси, кто такие украинцы и откуда они взялись – и кто у кого украл настоящую историю нашей когда-то общей страны?

Обо всём этом газета ВЗГЛЯД поговорила с доцентом исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова и автором книги «Грани и рубежи: понятия «Украина» и «украинцы» в их историческом развитии» Фёдором Гайдой.

«Русское государство возникло не в Киеве»

ВЗГЛЯД: Руководство современной Украины официально приняло концепцию «Украины–Руси». Иначе говоря, Украина заявляет, что является единственной наследницей тысячелетней традиции, которую принято связывать с Киевской Русью. А современная Россия к этому не имеет отношения. Что говорят по данному поводу исторические источники?

Фёдор Гайда: Можно начать с того, что русская государственность возникла не только в Киеве. Вернее, если судить хотя бы по «Повести временных лет», вообще не в Киеве. Князь Олег, как известно, пришёл из Новгорода – и только потом провозгласил Киев матерью городов русских.

ВЗГЛЯД: Кстати, а зачем он вообще пришел в Киев? Чего ему в Новгороде не сиделось?

Ф. Г.: Главный секрет создания любой крупной государственности заключается в том, что она возникает на торговых путях. Поэтому сидящего в Новгороде Олега интересовали южные земли. И даже не Киев как таковой, а выход на Византию и арабов. Поэтому его интересовали Чёрное море и Днепровский бассейн. Во вторую очередь – волжский путь, Каспий. Именно поэтому мы видим быстрое формирование государственности на огромных территориях. Эта государственность получает самоназвание «Русь». И Русь, как огромное государство, протянувшееся от Балтики до Черного моря, включало в себя не только земли современной Украины.

На эту тему
• Украинских детей прямо в школе научат ненавидеть русских
• Русофобия – это не ненависть, это боязнь
• Кто создал миф об «Украине-Руси»

Мощное ядро славянского языка легко отслеживается по летописям. Они написаны одним языком независимо от того, где писались: в том же в Новгороде, в Киеве или ещё где-то. И нет каких-то отдельных украинских летописей, написанных, условно, украинским языком, который как-то значимо отличался бы от языка других летописей. Уже одно только это ставит в тупик: какая Украина–Русь, откуда? Поэтому конструкция «Украина–Русь» – она сама по себе уже очень странная.

ВЗГЛЯД: Но ведь князь киевский назывался Великим. А многие другие прочие древнерусские князья – не назывались.

Ф. Г.: Если мы посмотрим на то, кем были эти князья, мы увидим, что почти все они принадлежали к одному и тому же роду – Рюриковичей. То есть все эти князья были родственниками: Даниил Романович Галицкий приходится Даниилу Александровичу Московскому пятиюродным братом. Но главное даже не то, что все они родственники, а то, что все они об этом знают и помнят. То есть выстраивается сложная система братских, семейных отношений.

Уже в XII веке всё это, конечно, начинает распадаться, хотя даже тогда ещё есть представления о родственных отношениях. Что опять-таки возвращает нас к претензиям украинских властей. Кто, как и у кого украл историю, если это была одна большая семья?

ВЗГЛЯД: У жителей этих разбросанных территорий, княжеств от Владимира и Рязани до Киева и Чернигова, была общая древнерусская идентичность?

Ф. Г.: Несомненно. Идентичность – она ведь из чего складывается в этот период? Религия и язык. Появляется понимание: у нас есть одна общая вера и язык, который все мы понимаем. Поэтому даже в XIII веке, скажем, князья Владимирские и князья Киевские говорили на одном языке и без труда друг друга понимали. В пользу этого говорят все дошедшие до нас письменные свидетельства того времени. Кроме того, была общая вера и церковная иерархия, включая митрополита, который до начала XIV века находился в Киеве.

Всем нашим предкам на протяжении веков было очевидно: Русь – это не только современная Украина.

ВЗГЛЯД: Однако из-за этой вот концепции Украины–Руси сегодня на Украине все исторические фигуры того времени – украинцы. Ярослав Мудрый, Святослав, княгиня Ольга и Анна Ярославна (более известна как жена французского короля Генриха I и королева Франции). Называли ли все эти люди себя украинцами? Кем они себя считали? 

Ф. Г.: Все те, кого вы назвали – они сильно удивились бы, услышав, что они украинцы. Они себя так не называли. И не поняли бы, о чём речь: какие украинцы, кто такие украинцы? Они жили на Руси, называли себя русскими и были известны современникам, как русские, русины, рутены (в зависимости от варианта перевода на тот или иной язык). Та же Анна, жена Генриха I – она известна в западной историографии как Анна Русская. Есть исторический документ: хронист Гугон из Флёри в «Деяниях современных королей франков» пишет о браке Генриха I с «дочерью короля руссов Анной». То есть и сам Ярослав Мудрый (её отец) – никакой не украинец.

Историк Фёдор Гайда (фото: кадр из видео)

С Анной связана забавная история, случившаяся уже в наши дни. Из Русской её переименовали в Киевскую в 1996 году, заменив надпись на цоколе памятника в монастыре, который она и основала в 1065 году. Причём надпись заменили по требованию украинской общины. Но и это, и любое другое искусственное внедрение украинцев поверх замазывания самоназваний «русский», «Русь» – это насилие над историей. И как раз попытка её присвоить. Ведь даже само слово «украинец» – гораздо более позднее.

ВЗГЛЯД: И ещё один вариант спора «кто древнее и кто у кого историю украл». Опять-таки в украинских учебниках можно встретить утверждение, что, мол, России до XVIII века вообще не было, её Пётр I придумал. А до этого была Русь-Украина (тут подсовывается карта Боплана) и Московия.

Ф. Г.: Это полный бред, конечно. Давайте смотреть источники, исторические документы. Самоназвание «Русь» никогда не исчезало и использовалось и на юге, и на северо-востоке Руси.

ВЗГЛЯД: Ну они ведь так и говорят: «Русь была, это мы – Русь-Украина. А России не было».

Ф. Г.: Это не подтверждается источниками. Московия – это западное именование Московского княжества. При этом Сигизмунд Герберштейн [дипломат Священной Римской империи – прим. ВЗГЛЯД], приехавший в начале XVI века в Москву, пишет, что сами себя они называют русью и русскими.

Само слово «Россия» – попросту греческая транскрипция слова «Русь». Сами византийцы изначально писали и говорили именно так. У нас же оно постепенно входит в употребление в XVI веке. Затем в XVII-XVIII веках «Россия» окончательно вытесняет «Русь». Тогда же появляется и слово «россияне» (вместо «русские люди»). Вводит его, судя по всему, Симеон Полоцкий [богослов, драматург, наставник детей царя Алексея Михайловича – прим. ВЗГЛЯД]. Причём для него «россияне» – это жители всей Руси: Великой, Белой, Малой.

Многоликие украинцы: кто они?

ВЗГЛЯД: Кто же такие украинцы, когда и где они появились?

Ф. Г.: Вопрос сложный. Начнём с того, что это слово появляется в самых разных местах. И имеет при этом довольно разные значения. Мы впервые фиксируем его в Ипатьевской летописи в 1268 году в варианте «украиняне». В XIII веке этот термин означает жителя любой окраины. Где бы человек не жил – для летописца он украинянин. То есть это никак не связано с конкретной территорией, это просто житель пограничья, отдалённого региона.  

ВЗГЛЯД: То есть, если воспользоваться этой формулировкой сегодня, то житель Южного Бутово – тоже украинянин?

Ф. Г.: Скажем так: это украинянин Москвы. И при этом он может быть таджиком, узбеком, русским, хоть японцем. И вот в этом смысле – житель окраины – это слово существует довольно долго. Скажем, в XV веке мы встречаем слова «украинник», «украинники» или его синоним «люди украинные». Это тоже житель пограничья, но уже вооружённый. Он не просто в пограничье живёт, но он ещё и охраняет границу. Такой вот военный поселенец. Этих же «украинников» мы встречаем в Великом княжестве Литовском, в Московском княжестве. Сохранялись документы (Lietuvos metrika 1493-1498 годов), в которых великий князь Литовский и Московский обсуждают, что их украинники друг на друга нападают. Есть оно в Никоновской летописи (1517 год). 

Далее, в XV веке появляется понятие «казак» (например, Никоновская летопись, 1444 год). Причём появляются не просто казаки, а «казаки рязанские», «казаки смоленские», полоцкие – опять-таки пограничье того времени. А к XVI веку авторы источников того времени начинают их смешивать и употреблять как синонимы. Скажем, литовцы, жалуясь на нападения, продолжают называть своих «украинники», а участников нападений из «Смоленска и з иншых городов украинных» – казаками. Но по сути все они – вооружённые жители пограничья Литвы и Москвы. К концу XVI века этот термин появляется и в польских источниках – в том же самом смысле: вооружённый житель окраин.

ВЗГЛЯД: Поляки заимствовали этот термин от нас?

Ф. Г.: Скорее из литовских источников. После заключения унии Польши и Литвы Среднее Поднепровье, входившее в ВКЛ, стало частью Речи Посполитой. У поляков термин трансформировался в более привычную нам форму «украинцы», хотя значение его осталось прежним.

Тогда же, в XVI веке, «украинец» становится самоназванием. В документах фигурирует «Фёдор Андреев сын Лукин по прозвищу Украинец». А от него, в свою очередь, произошла фамилия Украинцевы – достаточно известная в Московском государстве. Его потомок в конце XVII века занимал должность главы Посольского приказа (то есть министра иностранных дел).

Кстати, об ударении. В тех русских источниках, где мы можем отследить ударение, всегда будут «укрАинцы» – от «укрАина», слова, обозначавшего как раз любой дальний регион, пограничье и писавшегося, естественно, с маленькой буквы. Особенно это легко отслеживается в поэзии, ведь там ударение всегда известно. У Пушкина есть «укрАинцы», несколько раз у Рылеева. Нет «укрАинцев» только у Тараса Шевченко – хотя «Украина» встречается много раз. А вот «украИнцы» – это польское влияние и польская традиция ударения.

ВЗГЛЯД: Откуда же взялась Украина как географический термин?

Ф. Г.: «Украиной» – в собственном смысле и с большой буквы – Украину начали называть тоже поляки. И связано это с казацкими восстаниями. Для поляков, как и для всех славян, «украина» означало какое-то пограничье, дальние рубежи. Скажем, «украины Африки» у тех же поляков – это какие-то дальние африканские земли.

Но по мере нарастания количества этих восстаний в XVII веке, по мере того, как Среднее Поднепровье становится для поляков постоянной головной болью, они начинают писать и говорить «Украина». В значении «та самая украина, где восстания». Ну и постепенно это понятие и название перенимается самими жителями «той самой украины», становясь самоназванием. Скажем, уже гетман Сагайдачный говорит: «Украина Малороссийская, отчизна наша».

ВЗГЛЯД: Однако в любом украинском учебнике по истории можно прочесть, что слово «Украина» впервые упоминается в Киевской летописи (по Ипатьевскому списку) еще в 1187 году, затем – в Галицко-Волынской летописи в 1213, 1280 и 1282 годах. Отсюда делается вывод: вот такие мы древние. Была Русь, а потом её почему-то стали называть Украиной и называют до сих пор. Что на это ответить?

Ф. Г.: Слово такое действительно встречается в летописях. Не только в русских, это общеславянское слово, обозначающее опять-таки в первую очередь окраину, пограничье. Как раз поэтому там же обычно указывается, какая именно «украина» имеется в виду. Само слово появилось и использовалось из-за потребности летописцев указывать географическую локализацию событий.

Нужно всё время смотреть на контекст, это базовый принцип исторической науки. И если мы берём этот принцип и начинаем смотреть, что представляет собой «Украина» образца 1187 года, то становится очевидно – речь идёт о переяславском пограничье, и не более того.

Если же мы говорим об Украине в собственном смысле слова с большой буквы – то это, конечно, польский термин рубежа XVI-XVII веков или первой половины XVII века. Тогда он реально и появился, а вовсе не в 1187 году.

ВЗГЛЯД: А сами жители этих территорий называли себя в это время, в XVII веке уже украинцами?

Ф. Г.: Конечно, нет. Ни поляки, ни русские, ни сами жители этой вот Украины в этот период не идентифицировали себя в качестве украинцев в современном понимании, не называли себя так. Если бы жителя Киева первой половины XVII века спросили: «Ты на УкрАине живёшь?», он бы ответил: «Да». «А ты украинец? Нет, я руський». Или «Нет, русин». 

ВЗГЛЯД: Перейдём к следующему, XVIII веку, когда Ян Потоцкий впервые использует слово «украинец» как этноним. И к XIX веку, когда начинается эпидемия украинофильства, причём как среди австрийских украинцев, так и среди российских. С чего это началось?

Ф. Г.: У Потоцкого всё достаточно случайно. Он в одном месте это написал и об этом забыл. Это было эпизодически и ни к каким выводам этот термин не ведёт. Поэтому если говорить, что вот он это понятие ввёл и все будто бы ото сна пробудились (как Герцен от декабристов) – этого не было.

Но есть другое. Те самые украинцы-пограничники – это понятие постепенно идёт на юго-запад и смещается вместе с расширением России и отодвиганием границы. К примеру, уже Пётр I называет украинцами жителей Слобожанщины (нынешняя Харьковская область). В XVIII веке там создаётся Слободско-Украинская губерния. Там же – Украинская пограничная линия. Это всё против крымцев. Но если веком ранее украинцы-пограничники держали границу против них по Дону и Оке, в Смоленске и Рязани, то теперь – уже здесь.

В результате уже в первой половине XIX века там возникает своё представление об украинцах. Но оно не этническое, речь идёт о региональной идентичности в рамках русского народа.

ВЗГЛЯД: То есть, условно говоря, если бы мы, современные, жили тогда, мы бы назвали эту землю Пограничьем?

Ф. Г.: Совершенно верно. А её жителей мы могли бы по-сербски назвать «граничары». То есть снова-таки никакого этнического значения, исключительно указание на проживание в пограничье.

Как и почему возникло украинство

ВЗГЛЯД: Откуда же возникла эта самая концепция «Украины–Руси»?

Ф. Г.: Если мы посмотрим «Киевский Синопсис» конца XVII века Иннокентия Гизеля [ректор Киево-Могилянской коллегии и архимандрит Киево-Печерской лавры – прим. ВЗГЛЯД], уже он отстаивает идею того, что Киев всегда был столицей России. Из чего следует вывод: русский царь Киев освободил, вернул, это прекрасно. И в этих вот церковных кругах как раз возникает идея, что Поднепровье никогда не теряло своей русскости, несмотря на то, что было разграблено Батыем и потом было частью польского государства.

И это мы видим потом и в «Истории Русов», и у Михаила Максимовича [первый ректор Императорского университета Св. Владимира, нынешний Киевский Национальный университет – прим. ВЗГЛЯД] в первой половине XIX века. У него был спор с историком Погодиным. Тот утверждал, что Киевщина после нашествия Батыя оказалась заброшенной, и центр России оказался в Москве. Максимович же отвечал, что центр был в Киеве, и мы русские не меньше, чем вы, а даже больше. То есть это споры в рамках представлений о русском единстве, единстве русского народа, споры кто важнее: Москва или Киев.

А если говорить об историографических концепциях, то разделение начинается с середины или со второй половины XIX века. Если мы посмотрим на 20-50-е годы XIX века, мы увидим большое количество концепций о разных народах, возникших в это время. О силезском народе, те же украинцы, чешское национальное возрождение, словацкое возрождение. То есть представления о том, что вот мы такие особенные, сейчас обособимся от этих больших, ужасных многонациональных империй и заживём хорошо, руководствуясь идеями равенства и братства.

ВЗГЛЯД: Можно вспомнить, наверное, польского публициста Паулина Свенцицкого, которого ещё называют польским украинофилом. Ведь он говорит не о том, что Киев и Москва – два центра русской государственности, в его представлении это Киев – единственный центр государственности (украино-русской, как он её называет). Может, с него все украинство и началось?

Ф. Г.: Даже не с него, а с Кирилло-Мефодиевского братства (1840-е годы). Оно возникает в университетских кругах – университета Св. Владимира. Именно в этом братстве впервые последовательно заявлено, что есть отдельный этнос и он называется украинцами.

Хотя идея-то была провозглашена, но затем сами же многие участники этого братства от неё впоследствии отказались. Например, Пантелеймон Кулиш, Николай Костомаров.

Тот же Шевченко. Он ведь тоже был членом братства и в его литературном наследии никаких украинцев нет. И когда он будет создавать азбуку некоего языка, он назовёт её «Букварь южно-русский». Вот его терминология: южно-руссы, которые живут на Украине.

Всем полезный Грушевский

ВЗГЛЯД: «Большинство национальных историй (в том числе и в Европе) были созданы еще до того, как сформировались соответствующие нации. Биография предвосхищала рождение ребенка».

Ф. Г.: Да, это цитата из книги Алексея Толочко («Киевская Русь и Малороссия в XIX веке»). Это прекрасная книга о том, как киевский историк Михаил Грушевский постепенно приходит к идеям провозглашения самостоятельности «Украины–Руси». Он реконструирует развитие подобных идей, одновременно показывая, что они – принципиальный разрыв с прежней традицией. Толочко показывает, где Грушевский опирается на предыдущую традицию, а где он идёт против неё.

Вот идея Киева, как столицы, центра Руси, не терявшего своего такого статуса – она полностью прорусская. Грушевский же переворачивает эту идею с ног на голову. И говорит о том, что нет Киева, как матери городов русских – есть Киев, как мать городов украинских.

ВЗГЛЯД: Откуда это пошло?

Ф. Г.: Я бы сказал так: это его личная утопическая идея и она связана с тем, что он народник и социалист. Он исходит из того, что история «Украины–Руси» – это история не государства, это история некоего населения, народа, который в состоянии создать свою народную, республиканскую государственность. Он делает ставку на будущую народную республику, которая когда-то возникнет. Ну а потом она и возникла – в 1917 году.

А так Грушевский попросту прочертил прямую линию к антам и сказал: «Вот есть анты, потом днепровские славяне, и эти славяне до сих пор тут живут». В результате он всё-таки принял для них название «украинцы», хотя поначалу не очень хотел. В первом издании он это слово использует очень осторожно.

Он ведь всё же историк, и он знал первоначальный смысл слова «украинцы», знал, что в нём нет этнического значения. И после этого брать это слово и использовать в качестве самоназвания этнического – не совсем хорошо. Но в конце концов он сдаётся и во втором издании начинает везде менять «русины» на «украинцы».

ВЗГЛЯД: Встречается отдающее теорией заговора мнение: мол, Грушевский создавал «Историю Украины–Руси» на заказ и его финансировало австрийское правительство.

Ф. Г.: Нет, как такового заказа не было. Но его деятельность, безусловно, соответствовала интересам Австро-Венгрии. Смотрите, Галиция имела автономию в составе Австро-Венгрии. Там были сильны позиции польского дворянства. Что этому может противопоставить Вена? Украинцев, украинское движение. Австро-Венгрия выстраивала сложный баланс, в рамках которого натравливала одни народы на другие. Потом это пригодилось и в антирусских целях, хотя вряд ли изначально оно таковым задумывалось.

Историк Михаил Грушевский (фото: Public domain)

ВЗГЛЯД: Тут ведь интересно ещё и то, что после революции и Гражданской войны Грушевский со своей историей отнюдь не потерялся, а вернулся в Киев и был охотно принят большевиками. 

Ф. Г.: А это уже соответствовало советской национальной политике. Советская национальная политика исходила из того, что национальный вопрос – это не страшно. Важны и значимы противоречия классовые. А национальный вопрос – оружие буржуазии, которое сдерживает классовую борьбу. Соответственно советская власть ради того, чтобы убрать все эти препоны, некритично принимала все притязания национальных элит. Хотите Украинскую советскую республику (в границах, о которых романтики XIX века даже мечтать не смели)? Создавайте. Главное, чтобы она была советской. А поскольку Грушевский – изначально социалист, то ему договориться с советской властью образца 1920-х годов было как раз несложно. 

Вспомните, что до 1934 года в вузах СССР не существовало истфаков. История, как наука, была поставлена под вопрос: считалось, что настоящая история начинается с 1917 года. А всё, что до него – это археология и не интересно. И если какой-то Грушевский хочет писать историю «Украины–Руси» – пусть пишет.

Другое дело, что в 30-х многое начинает меняться. И связано это с приходом к власти в Германии национал-социалистов – национальная программа оказалась важнее классовой. Что этому противопоставить? Только идею патриотизма, представление об общем большом государстве с многовековой историей. В результате возродили факультеты, вернулись к идее Большой истории, истории Русского государства, объединившего народы России. 

ВЗГЛЯД: В связи с чем пересмотрели и союз с Грушевским.

Ф. Г.: Да. И он, скорее всего, пострадал бы во второй половине 30-х, но он как раз умер в эту переломную эпоху. Ушло время, когда он мог заключать обоюдовыгодные соглашения с советской властью. 

Нужно напоминать

ВЗГЛЯД: А то, что мы видим сейчас, когда историки современной Украины не удовлетворяются даже наработками Грушевского и пытаются искать корни Украины даже не у антов, а у трипольцев – это ведь заслуга того же Грушевского?

Ф. Г.: Да. Если он проводит прямую линию от себя к антам, то его последователи, конечно, будут проводить линию от себя к палеолиту. И если он, как отец-основатель украинской истории, исходит из того, что в угоду отысканию истории Украины можно где-то подтасовать факты, то и последователи будут заниматься тем же самым. Тем более Грушевского, как отца-основателя, и не покритикуешь – без него нет и современной Украины. Без него она, как исторический факт, начнётся в 1991 году. Его можно только дополнять и улучшать. А улучшать остаётся только вглубь веков. 

К примеру, Грушевский ещё признаёт, что слово «украина» означает «окраина». А в современных украинских учебниках слово «Украина» происходит от «країна» (страна). 

ВЗГЛЯД: Вопрос немного риторический: нам что с этим делать? Пытаться ли как-то расхлёбывать и пытаться ли вообще? Что могут сделать историки, публицисты?

Ф. Г.: Наша сила в нашей правоте. Наше представление о единстве связано с историческим знанием напрямую. Несмотря на то, что мы живём сейчас в разных государствах, тем не менее мы причастны к одной культурной традиции. А она такова, что до сих пор, несмотря на все попытки разделения, в Киеве говорят по-русски. И на Украине в целом говорят по-русски. Не все, но многие. Поэтому даже нынешняя Украина с господствующей там сейчас официальной идеологией, для меня – не чужая. Просто она немного приболела. Адептам этой идеологии я могу сказать только одно: вы сами себя изничтожите. Вы сами отрываете себя от ваших корней. 

ВЗГЛЯД: А точно ли есть в этой правоте сила? Мы обсудили в основном не слишком давние события, то, что отстоит от нас лет на 300. Хотя новостная повестка говорит нам о том, что нужно напоминать о куда более поздних событиях. Напоминать, что Аушвиц освободил не Украинский фронт, взявшийся ниоткуда, а Украинский фронт РККА.

Ф. Г.: Напоминать надо. И о концлагере, и более ранние события. Ведь в том же XVII веке вопрос стоял так: с кем Украина будет? Останется с Польшей, воссоединится с Россией? В результате её поделили по Днепру, но с правого (польского) берега народ убегал на левый. Потому что там сохранялась культурная и религиозная традиция, там росло население. То есть это лишь на первый взгляд выбор исторической концепции: считать себя русскими или считать себя украинцами, наследниками древних укров. На самом же деле это выбор будущего. 

Та же самая история с Украинским фронтом и Аушвицем – ведь по большому счёту всё это делается для того, чтобы Украина превратилась в маленький форпостик на границе с Россией. Оппоненты скажут: «А вы хотите наоборот, чтобы она была форпостиком на границе с Польшей». Но это не так. Достаточно посмотреть на посты, которые занимали казацкие старшины в Российской империи – канцлеры Российской империи Виктор Кочубей, Александр Безбородко. А потом выходцы из Украины – в СССР. Об этом неплохо напоминать. 

Впрочем, если человеку всё это не нужно, если ему милее самостийность и современная панщина на заработках в Польше – значит, таков его выбор.