Семьдесят лет назад Германию возглавил мощный «старик»

Через три месяца Ангела Меркель превзойдет срок правления первого канцлера ФРГ Конрада Аденауэра. Но результаты их канцлерства можно назвать противоположными: формально продолжая евроинтеграционный курс Аденауэра, Меркель по сути подготовила обрушение той конструкции немецкого государства, что создал его основатель.

15 сентября 1949 года немецкий бундестаг избрал федеральным канцлером Конрада Аденауэра. Причем решающим стал его собственный голос: Аденауэр набрал 202 голоса из 402. ФРГ только что получила свою конституцию и стала полусуверенным государством. Полный (юридически, но не фактически) суверенитет вернется к ней только в 1955-м, и Аденауэр стал первым ее федеральным канцлером.

Но по сути он был первым лицом в Западной Германии уже с 1948 года, когда возглавил Парламентский совет – учредительное собрание, созданное западными союзниками в оккупированной ими части Германии для подготовки конституции и провозглашения ФРГ. Что и было сделано, а возглавлявший с октября 1948-го Парламентский совет Аденауэр пересел в кресло канцлера.

Тогда он говорил, что доктор обещает ему год-два эффективной работы. Но в итоге Аденауэр ушел в отставку только в 1963-м, при этом и дальше продолжая держать ситуацию под контролем, оставаясь главой ХДС – правящей партии – до 1966 года. И только тогда, в возрасте 90 лет, Аденауэр ушел. Но не на пенсию, а в простые депутаты бундестага. Он умер спустя четыре месяца, оставшись отцом-основателем ФРГ.

Сейчас эта Германия исчезает на наших глазах.

Ее создателем был тот, кого называли «стариком», «хозяином». Понятно, что Аденауэр действовал не в одиночку, да и не имел полной свободы действий – контроль англосаксов над Германией сохранялся в той или иной степени все время его правления. Однако именно от него во многом зависело направление движения: и выбор экономической модели, и внешнеполитические маневры.

Хотя Аденауэр был ревностным католиком (при этом одновременно и один из основателей германского филиала Ротари-клуба, парамасонской структуры), консерватором, традиционалистом и жестким антикоммунистом, его социально-экономические взгляды нельзя считать просто рыночно-капиталистическими.

Действительно, выбранная им для ФРГ модель социального рыночного хозяйства основывалась на том, что:

«Капиталистическая система экономики не соответствует жизненным политическим и социальным интересам немецкого народа. Новая структура немецкой экономики должна основываться на учете того факта, что время безграничного господства капитализма ушло».

Так говорил Аденауэр, и понятно, что после национал-социалистического Третьего рейха и при существовании на востоке Германии социалистической ГДР, да еще и при наличии в самой ФРГ сильной социал-демократии, переход к свободному рынку был бы просто безумием, которое не приняли бы ни правые, ни левые.

При этом Аденауэр очень не любил социал-демократов, считая их склонными к сползанию в сторону коммунистов (которых он вообще запретил как партию). Понятно, что это во многом было для него продолжением той политической борьбы, которую он вел в донацистской Германии, ведь «старый Конрад» был выходцем именно из той эпохи. Когда в 1945-м в британской зоне оккупации начал делать карьеру 69-летний пенсионер, еще многие помнили, что он был одним из немногих уцелевших заметных немецких политиков 20-х годов. И единственным, кому удалось не просто вернуться в политику, но и подняться на ее вершину.

Аденауэр родился в семье небогатого кельнского служащего – но экстерном закончил университет и делал карьеру юриста. Неизвестно, к чему бы она его привела, но в 28 лет он женился на племяннице Макса Вальрафа – бывшего шефа полиции Аахена. Уже через пару лет Аденауэр вступает в католическую Партию центра и становится членом городского совета Кельна. Уже через год дядя его жены становится кельнским бургомистром, а спустя еще пару лет Аденауэр перемещается на должность его первого помощника.

Следующий шаг в карьере он сделает еще через семь лет, заняв кресло своего родственника. Бургомистром Кельна Аденауэр проработает 16 лет – до прихода к власти нацистов. Причем он был не просто главой одного из крупнейших городов Германии, но и председателем Государственного совета Пруссии, то есть номинальным президентом по сути половины Германии. Кроме того, Аденауэр входил в руководство Партии центра, и выдвигался в качестве ее кандидата в рейхсканцлеры.

При этом с 1921 года формально возглавляя Пруссию, он не любил прусский дух. В 1919-м он назвал ее «злым духом Европы, убежищем антикультуры, воинствующего милитаризма, ... виноватой в Первой мировой войне». Причина в том, что Аденауэр хотел сделать Рейнскую область самостоятельной, отделив ее от Пруссии, а то и вообще от Германии. Ради этого он был готов чуть ли не на союз с французами, но ничего из этого не получилось. Подобные настроения, конечно, не могли нравиться ни пруссакам, ни Берлину.

И уже тем более Гитлеру – поэтому в 1933-м карьера Аденауэра закончилась. Он отказался встречать Гитлера на кельнском вокзале и вскоре перестал быть бургомистром. При этом его не посадили в тюрьму, а назначили пенсию, а два его сына (всего у него было восемь детей от двух браков) служили в вермахте. За 12 лет правления Гитлера Аденауэра пару раз ненадолго арестовывали (в 1934-м и 1944-м, после покушения на фюрера), но потом отпускали. Вначале он укрывался в одном из католических аббатств, но в основном жил у себя дома, в Кельне – как потом говорили, «предаваясь раздумьям». Когда в 1945-м в город вошли союзники, пенсионерство Аденауэра закончилось – он даже ненадолго снова стал бургомистром Кельна. А потом пошел на федеральный уровень, чтобы строить новую Германию.

Или не Германию, потому что сближение с Францией было важнейшей задачей для Аденауэра. Понятно, что это было выгодно и англосаксам – Союз угля и стали устранял возможности для конфликта между ФРГ и Францией, потому что их сырьевые регионы и промышленность оказывались связанными в единый комплекс, а военный контроль над ними осуществлялся через НАТО. Но Аденауэру это нравилось и до войны, франко-германский союз представлялся ему правильным. Ведь он относился к той части немецкой католической элиты, что мыслила не категориями рейха, но империи Карла Великого, то есть единой Европы. Не случайно в 1954-м Аденауэр получил учрежденную в Аахене премию Карла Великого как «влиятельный пропагандист объединенной Европы».

Ради укрепления ФРГ Аденауэр готов был на самые разные шаги – от того, чтобы отдать  еврейским беженцам (в том числе и бывшим узникам концлагерей) половину полученных от американцев по плану Маршалла средств, до получения атомной бомбы. Понятно, что в обоих случаях решающей оказалась позиция США. И если в первом случае они были только за, то во втором резко против. Планам Германии обзавестись совместной европейской атомной бомбой – вместе с Францией и Италией – не суждено было сбыться. Но французов американцы остановить не могли.

При том, что ради того, чтобы не допустить к власти в ФРГ социал-демократов Аденаэур был против включения в состав страны Западного Берлина (где они были в большинстве), он был жестким противником любого компромисса на востоке, не признавая ни ГДР, ни новые, включающие бывшие прусские земли, границы Польши. Но в 1955-м приехал в Москву – единственный раз – договорившись об установлении дипломатических отношений и возвращении домой последних десяти тысяч остававшихся в СССР немецких военнопленных. После смерти Аденауэра именно это возвращение немцы назвали главным его достижением.  

Будучи жестким антикоммунистом, он был при этом настоящим христианским консерватором, и поэтому нынешние взгляды его партии ХДС показались бы ему совершенно либерально-социалистическими. Потому что во многом они таковыми и являются – и тут дочке восточногерманского протестантского пастора Ангеле Меркель нечего было бы возразить своему предшественнику.

Конечно, Меркель может сказать, что она успешно продолжает курс Аденауэра на строительство единой Европы, более того, достигла в этом огромных успехов, при этом сохранив германо-французский альянс в качестве ядра евроинтеграции. Вот только для того, чтобы единая Европа состоялась, ее должны поддерживать граждане национальных государств и в первую очередь сами немцы.

Но ХДС уже во многом не правая, не народная и не христианская партия – как по своим установкам, так в особенности и по проводимой политике. А скоро она перестанет быть и правящей. То есть дело Аденауэра будет похоронено. Если, конечно, на смену Меркель не придет новый «старик» – то есть человек с принципами и четкой идеологией.