Сергей Лебедев Сергей Лебедев Почему люди воюют

То, что Украина пытается включить режим берсерка, стало понятно еще в момент нападения на Курскую область. Попытки Киева всеми силами сорвать российско-американские переговоры объясняются, скорее, психологическим состоянием Зеленского и части украинского общества, чем здравым смыслом.

4 комментария
Юлия Лемарк Юлия Лемарк Кинодеятелям не хватает любви

Не нравится народ? Не живи с ним. Не нравится рассказ? Не пиши сценарий. Не хочется работать с российским кинорынком? Не работай. Но только не делай одолжения – вообще-то я вся в белом, но за миллион за серию, так и быть, поработаю на это государство.

16 комментариев
Игорь Караулов Игорь Караулов В дружбе с заграницей надо знать меру

Страх дружбы с Америкой, Китаем и с кем угодно еще – обратная сторона нашего традиционного понимания дружбы. Это страх того, что на очередном празднике дружбы мы опять потеряем меру. Впрочем, есть у русских и поговорка: «Дружба дружбой, а табачок врозь». Надо вспоминать ее почаще.

15 комментариев
17 декабря 2024, 11:20 • Общество

«Мы в бою развеяли миф, что москвичи на СВО не воюют»

Ветеран СВО Кузинков: После фронта в лес уже не пойду, но внутри у меня поменялись жизненные ценности

«Мы в бою развеяли миф, что москвичи на СВО не воюют»
@ из личного архива

Tекст: Петр Казанцев

«Сегодня весь смысл моей жизни – помогать парням: и тем, кто вернулся, и тем, кто еще там, воюет». Ветеран СВО Алексей Кузинков рассказал газете ВЗГЛЯД, как с помощью пулемета отбил танковую атаку, почему в мирной жизни он теперь ходит только по асфальту и какие психологические изменения после ранения оказались сильнее физических.

Участие в спецоперации стало поворотным событием в жизни многих российских мужчин и повлияло на всю их дальнейшую судьбу. Особенно это коснулось тех, кто был мобилизован осенью 2022 года – их жизнь радикально изменилась всего лишь за несколько дней.

51-летний житель столичного района Черемушки Алексей Кузинков был одним из тех, кто получил повестку в 2022 году. Через полгода он вернулся из зоны боевых действий из-за ранения, но по-прежнему считает своим долгом регулярно ездить к своим сослуживцам на передовую и оказывать им ту помощь, на которую способен.

Что оказалось самым ценным из того, чему его учили в учебной части, за что Родина наградила медалью «За отвагу» и какие слова он говорит таким же, как и он, ветеранам, вернувшимся с фронта, Алексей Кузинков рассказал газете ВЗГЛЯД.

ВЗГЛЯД: Алексей Вячеславович, как вы оказались на СВО? Была ли у вас военная подготовка, военный опыт?

Алексей Кузинков: Много лет назад (1990–1992 годы) я прошел срочную службу, присягал еще советскому народу. После службы еще пять лет проработал в органах внутренних дел – опером, а потом ушел в коммерцию. И в последние годы у меня было все хорошо – приличная зарплата, высокая должность. Был начальником склада одного крупного спортивного клуба.

Вот только события на Украине меня очень тревожили. И все вокруг меня понимали, что впереди что-то нехорошее.

ВЗГЛЯД: Некоторые из наших сограждан тогда считали, что на Украине сами разберутся, а нам не стоит вмешиваться.

А. К.: Я все-таки воспитан так, что это наша единая большая Родина. Самого себя не обманешь. Я бы не смог усидеть спокойно, остаться в стороне. Это мужское просто, поймите! Когда ты переживаешь за свою семью, за свой дом, свой город, за свою страну. Поэтому когда в феврале 2022-го года началась СВО, у меня внутри все сильно затрепетало. Я не отрывался от телевизора. Понимал, что это боль и война.

И как только в сентябре началась частичная мобилизация, я почувствовал – это для меня звонок. Пришел в военкомат и попросил уточнить, есть ли я в списках. Там сказали: «О, красавец! Здоров, все в порядке? Тогда держи повестку. Ты мобилизован».

ВЗГЛЯД: Как отреагировали дома?

А. К.: Для жены это был шок. Но уже через пару дней я был в строю.

ВЗГЛЯД: В какую часть попали?

А. К.: Сперва в Таманскую дивизию на обучение и боевое слаживание. Потом из нас сформировали штурмовой отряд и перевели в Кантемировскую.

ВЗГЛЯД: Чему и как вас учили?

А. К.: Нас готовили очень хорошо, с октября по декабрь шло боевое слаживание. Эти три месяца учили штурмовым действиям: работа с оружием, работа на участке территории, по периметру, на открытой местности и в закрытой, в городе и в сельской местности.

Самое ценное – учили выжить, а потом победить. Именно в такой последовательности. И мы хорошо воевали именно потому, что хорошо этому выучились. В начале января мы переехали в ЛНР и приступили к боевым действиям.

ВЗГЛЯД: Как вас встретили уже в боевом подразделении?

А. К.: Больше всего парней удивило, что мы из Москвы.

ВЗГЛЯД: Думали, москвичи не воюют?

А. К.: Есть такой миф, да. И мы этот миф развеяли – в бою хорошо себя проявили.

Спасибо боевому слаживанию и командирам. Мы, мобилизованные – люди разных специальностей: врачи, инженеры и учителя, таксисты, предприниматели, работник метро, слесари – в итоге все стали единым военным коллективом.

ВЗГЛЯД: В чем заключалась ваша боевая работа?

А. К.: Я был замкомандира штурмового отряда 423-го гвардейского мотострелкового Ямпольского полка Кантемировской дивизии. В качестве пулеметчика прикрывал штурмовые группы. Работал с ДШК – это крупнокалиберная «ляля» такая. Год производства – 1959-й, но до сих пор шикарная машина. Деревянный дом способна превратить в щепки. Может и БМП прошить, если по прямой бьет.

ВЗГЛЯД: Вы награждены медалью «За отвагу». За что?

А. К.: В начале 2023 года мы заходили в Стельмаховку, луганское село недалеко от райцентра Сватово. Шел дождь, то есть хорошая погода, потому что в дождь БПЛА не летают. Мы задним ходом подкатили на «Соболе», аккуратненько спустили мою «лялечку» в кусты – сверху над селом, где заранее присмотрели позицию. Наши парни начали в село заходить, а мы с напарником сверху прикрываем. Наша задача – если вдруг в селе обнаружится пулеметное гнездо или миномет, накрыть эту точку огнем. И тут вижу: внизу прямо передо мной, метров двести, выезжает украинский танк Т-80 и дает залп в сторону наших парней. И я открываю по танку огонь.

ВЗГЛЯД: Но зачем? Ведь пулемет не пробьет танковую броню. Это как горох об стену.

А. К.: Я не знаю зачем! Это была мгновенная реакция, думать было некогда. Я просто видел, что танк накрывает огнем моих парней. Они шли по открытому пространству, как на ладони. Я думал только о том, что должен как-то их спасти. И выпустил в танк всю пулеметную ленту.

Мы уже надели на ДШК вторую коробку, собираюсь опять стрелять, и тут мне напарник кричит – «Аккуратнее! Смотри!» Вижу: башня разворачивается в нашу сторону. Мы успели отбежать до того, как танк выстрелил по нашей позиции. Он долбанул – и в итоге разнес и «Соболь», и «лялю» мою в клочья. В общем, я сам это подвигом не считаю.

ВЗГЛЯД: Однако вы отвлекли его внимание от штурмовой группы.

А. К.: Да, но танк почему-то встал, не уходил и замолчал. Потом и наши бойцы подошли к танку, всадили ему в бок РПГ. Уже позднее выяснилось, что я каким-то чудом из пулемета перебил танку трак и он был обездвижен. Танкисты поняли, что сейчас по ним еще добавят из гранатомета, вылезли и убежали. Моей задачей было прикрывать парней, и я ее выполнил полностью.

ВЗГЛЯД: А как и когда вас ранило?

А. К.: Это было в первых числах апреля 2023 года. Наверно, мы сами «спалили» наш пункт временной дислокации, блиндажи. Дроны ВСУ заметили, что здесь группируется много солдат. Артналеты бывали и раньше, но они велись вслепую – где-то вдалеке побабахает, ничего особенного. А тут снаряды начали падать точно по нам. Я пережидал в блиндаже. Прилетел снаряд, и всю крышу, бревна в три наката, как одуванчики сдуло! Одно из бревен попало в меня, нас завалило.

ВЗГЛЯД: Что чувствовали в тот момент?

А. К.: Сидишь, как в легковой машине, в кабине, сдавленный со всех сторон, но при этом с оружием в руках...

Через несколько часов нас откопали, оттащили бревна. Я проплевался, оклемался. Думаю, переломов нет, вроде все слава богу. Но через несколько дней, когда синяки сошли, смотрю в зеркало – и думаю: вау, как тебя разнесло! Стало тяжело двигаться. И чувствую – внутри тоже что-то не то. Если говорить медицинским языком, то у меня потом нашли синдром длительного сдавливания. Оказалось, повреждены внутренние органы. Меня эвакуировали за ленточку, а уже на следующий день положили на операционный стол. Сделали три полостных операции с потерей органа. Больше я не воевал.

ВЗГЛЯД: Долго приходили в себя после боевых действий?

А. К.: В госпитале, когда подлечили, первое осознание было такое: ты хлебнул кровушки. И смерть на самом деле так близка! Второе: понимаешь смысл поговорки «война – дело молодых». Как на собаке, раны уже не заживают. Сил реально нет. Мне ведь уже за 50.

ВЗГЛЯД: Были ли сложности с оформлением документов? Выплатами?

А. К.: Со мной по выплатам все сложно. Я вынужден доказывать, что получил военную травму и мне положены соответствующие выплаты. А все потому, что фельдшер на передовой, в окопе, поставил неправильный первичный диагноз. Но после всех операций, после военно-судебной экспертизы врачи дали заключение, что это именно военная травма. Документы поданы в суд, жду результата.

Но я – это не самое главное. Куда важнее, что были проблемы у моих сослуживцев по нашему штурмовому отряду. Уже после того, как я был ранен, без меня, летом 2023 года, они по срочному вызову зачищали село Новая Таволжанка Белгородской области после прорыва туда украинских диверсантов. Тогда у нас случились первые серьезные потери, шла жестокая мясорубка, потому что и со стороны противника были далеко не мальчики. Были среди наших и погибшие. И вот с выплатами их родным возникли проблемы.

ВЗГЛЯД: Почему?

А. К.: Да потому что юридически они погибли не на территории Украины, не в зоне спецоперации. И эвакуированы их тела были с российской же территории. А значит, как нам тогда сказали бюрократы, и выплаты им не положены. Мол, они на СВО не воевали. А ведь парням посмертно дали ордена Мужества – они героически погибли, выполняя боевое задание.

В итоге мы вопрос решили – но это было очень сложно.

ВЗГЛЯД: Чем стали заниматься потом, после госпиталя? Как возвращались к мирной жизни?

А. К.: Когда меня комиссовали, было морально очень тяжело. Пришло осознание, что я прежней гражданской жизни уже не хочу. Мои ребята воюют – а я тут, в тылу. Думал, пойду обратно на фронт, хоть в каком-то качестве, шофером на водовозку или на бензовоз. Или просто буду сидеть в тылу и парням набивать магазин пулемета, чтобы хоть как-то быть полезным.

Поэтому я стал ездить к ребятам, сослуживцам, в наш полк, прямо на передок, привозить продукты, гуманитарку. Знаете, что сейчас, зимой им в первую очередь повезу? Спальники.

Спальник во фронтовых условиях живет две недели. Часто ведь спишь прямо на голой мокрой земле. А без нормального спальника ты быстро заболеешь…

Также я стал помогать тем, кто здесь, в госпиталях. Вплоть до организации дополнительных осмотров и операций. Все это мне помогло несколько прийти в себя.

ВЗГЛЯД: К психологам обращались?

А. К.: Да, работали и психологи. И я им благодарен. Они грамотно объяснили мне, что мой фронт теперь – здесь, в тылу.

ВЗГЛЯД: Чем занимаетесь теперь?

А. К.: Сегодня я работаю в едином центре поддержки ветеранов СВО в Москве (центр выполняет функции Московского филиала фонда «Защитники Отечества» – прим. ВЗГЛЯД). Этот центр – великое дело. Тут ведут всю полную работу по реабилитации и социализации ветеранов. Им оказывается конкретная помощь. Мы как равный с равными говорим с парнями, понимаем друг друга. Так ребята быстрее адаптируются к мирной жизни.

Ну и кроме того, я общаюсь, выступаю, езжу в регионы, встречаюсь с трудовыми коллективами, со школьниками. Как мне, советскому ребенку, в свое время ветераны Великой Отечественной в школах рассказывали о своем опыте, и я его воспринял – так и я сегодняшним школьникам рассказываю о своем. Если мы сейчас детей своих упустим, то некому будет передать страну.

Кроме того, в Москве бесплатно переучивают участников СВО на хорошие специальности, в том числе связанные с современными технологиями. А большие компании, у которых много ресурсов, принимают их на работу.

ВЗГЛЯД: Что вы говорите парням, которые приходят к вам после ранений?

А. К.: Что нельзя раскисать в такое переломное время. Если ты мужчина, если встал и пошел защищать Родину, если вернулся раненый или даже после ампутации, то жизнь твоя не закончилась.

ВЗГЛЯД: Но ведь не все ветераны готовы идти к вам за поддержкой.

А. К.: Да, иногда нам говорят: хочу побыть в тишине, с семьей. Но если такого просто оставить одного дома у телевизора, то понятно, чем это закончится. Особенно если ветеран без семьи и особенно если ампутант. Месяца через два сядет на стакан. Будет через окно кричать во двор дружкам: «Сходите за пивком и дуйте ко мне!»

И смысл моей жизни сейчас в том числе в том, чтобы этих парней оттянуть от водки. Сделать так, чтобы они нормально вернулись в общество.

ВЗГЛЯД: А сами как психологически себя ощущаете?

А. К.: Не без сложностей. Окно у меня выходит на улицу и почти всегда открыто – и когда мотоциклисты едут, я остро реагирую. Потому что звук мотоциклетного мотора похож на звук украинского дрона «Баба Яга». И мотороллеры по той же причине терпеть не могу, сразу просыпаюсь.

Лес для меня – и в Москве опасность. Я туда не пойду.

Я хожу всегда по асфальту, потому что знаю, что такое мины. Это уже в подсознании, понимаете? Так что война из меня до конца не вышла.

После госпиталя я был и физически, и эмоционально выжат досуха. Когда жена в госпиталь приехала, то расплакалась: «Ты такой худой!» Я когда уходил на фронт, во мне было 132 кг, а в больнице – около 80. Я отвечаю: «Ты не представляешь, что у меня внутри». А внутри у меня поменялись жизненные ценности.

ВЗГЛЯД: В какую сторону поменялись?

А. К.: Пришло осознание, что отдать жизнь за други своя – это самое важное. Теперь парни из нашего полка – это братья мои. Неважны возраст, национальность, ты становишься с ними единым целым. Я благодарен жизни за то, что таких парней на фронте встретил. Был период, когда даже семья ушла на второй план. Но мне повезло с женой. Она в один момент все поняла и приняла, что я стал таким. Сказала: «Я тобой горжусь».

Вот смотрите, я до войны с удовольствием ходил на футбол. Мог в ресторанчике встретиться с друзьями. Или думал о том, как накопить денег, чтобы в отпуск в Турцию поехать. Или в Европе погулять, пошиковать. А сегодня для меня все это звучит просто дико. Какой футбол, какая Европа? Каждому надо понять, есть у него стержень или нет. И стране в целом надо это понять.

Сегодня весь смысл моей жизни – помогать парням: и тем, кто вернулся, и тем, кто еще там, воюет. И если Родине будет необходимо, я снова всегда встану в строй.

Обсуждение:13 комментариев
Сортировка:
Михаил К Михаил К
17.12.2024
Фигня все - и москвичи и мы с Подмосковья спокойно пошли по мобилизации и взяли у нас народу больше чем в других областях так как населения у нас поболее. И по контракту многие ушли потом еще - с моей работы трое ушли на контракт, хотя зарабатывали около 100тыс в месяц и в Подмосковье в принципе нормально это. Очень много денег Москва и Подмосковье отправляет волонтерам частным способом - думаю около 30% от всех поступлений - тут конечно побагаче люди. Сам, после ранения, дома. Отправляю каждый месяц знакомому волонтеру от 10 до 15 тыс чтобы закупали пацанам на ленточке
Карасёв Константин Карасёв Константин
17.12.2024
Настоящий мужчина, респект и уважуха. Побольше бы таких.
Субботин Субботин
17.12.2024
Строго говоря если учитывать ,что Москва , особенно с подмосковьем, это более 10 процентов от населения России, то и на СВО пропорция должна бы быть такой же. В чём есть большие сомнения.
Субботин Субботин
17.12.2024
Что не умоляет героизм тех москвичей, которые сейчас бьются на СВО. Глубокий им поклон.
Сергей Котельников Сергей Котельников
18.12.2024
В Москве большое население, но далеко не все живут с Московской регистрацией.
Нина Храстич Нина Храстич
29.12.2024
Странное какое-то деление: москвичи немосквичи. Для врага мы все одинаковые, москалями нас называют. Даже если ты из Воркуты)
Восстановление пароля
Регистрация
Вы можете зарегистрироваться через соцсети
Сообщение
Спасибо! Ваша заявка принята.
..............