«По большому счету я выжил чудом»

Среди тех, кто с самого начала участвовал в спецоперации, были не только военнослужащие ВС РФ. Множество добровольцев, бойцов частей ополчения народных республик Донбасса и сотрудников частных военных компаний тоже принимали участие в боевых действиях.

Какое-то время в силу несовершенства законодательства социальные гарантии для участников СВО из числа добровольцев и бойцов ЧВК отличались от гарантий для военнослужащих. Однако постепенно сотрудники ЧВК стали подписывать контракты с Вооруженными силами, а законодательство было скорректировано для уравнивания в правах ветеранов СВО вне зависимости от формы и статуса участия в боевых действиях.

Житель Краснодарского края Даниил Гладушевский был одним из тех, кто первым встал на защиту Донбасса в 2022 году в рядах частной военной компании. О трудном пути реабилитации после тяжелого ранения, опыте протезирования и удивительных примерах помощи от посторонних людей Даниил Гладушевский рассказал газете ВЗГЛЯД.

ВЗГЛЯД: Даниил, как была устроена ваша жизнь до 2022 года?

Даниил Гладушевский. Жил, как обычный россиянин. Честным трудом зарабатывал на хлеб, работал руками, монтажником. Например, строил причал в районе Тамани.

ВЗГЛЯД: Но военного опыта у вас не было?

Д. Г.: Скажем так – пришлось получить околовоенный. В начале 2020-х годов со мной произошла череда неприятных событий: коронавирус, проблемы с работой. И так получилось, что я заключил контракт с одной из наших частных военных компаний (ЧВК) и поехал работать за рубеж. Было несколько командировок. Но с собственно боевыми задачами, применением оружия работа моя связана не была.

На момент начала СВО я находился в Центрально-Африканской Республике, две недели оставалось до конца контракта. И тут от руководящего состава пришло предложение поехать в зону боевых действий на Украине.

Кто хотел, мог, конечно же, отказаться и поехать домой. В нашем коллективе было больше 30 человек – не отказался никто. И через пару суток мы все оказались в зоне спецоперации, у города Первомайска в Луганской народной республике.

ВЗГЛЯД: Помните ваш первый бой?

Д. Г.: Конечно, ведь он оказался и последним. 21 марта 2022 года мы поехали на боевое задание в город Попасная. Противник встретил нас очень горячо. Прилетел небольшой летательный аппарат, скинул две минометные мины, три секунды – и все, я с товарищами поехал обратно. Правда, не в полном составе – меня чуть меньше стало... Взрывной волной сдуло на обеих ногах кости, мышцы и сухожилия. Обидно, что все получилось так бездарно. Только заехал – и сразу нас накрыли...

ВЗГЛЯД: Ваш черный юмор в текущих обстоятельствах дорогого стоит с точки зрения мужества и самообладания.

Д. Г.: Поймите, если говорить серьезно – прилетело два минометных снаряда в течение пары секунд. У нас были потери – трое «двухсотых», раненые, семь-восемь тяжелых, суматоха… Ко мне подошел товарищ в позывным «Медалист», сделал укол обезболивающего. Одну ногу сразу перебинтовали, вторую – минут через 15–20. Кровопотеря…

По большому счету я выжил чудом. Повезло, что нашлись люди, которые быстро оказали помощь, оперативно доставили в госпиталь. Поскольку мы только приехали, еще даже на боевое задание не успели выйти – то машины, на которых нас привезли, были неподалеку. На них же нас и эвакуировали.

Спасибо другому моему товарищу Виктору, он меня погрузил в эту «буханку». Поклон хирургам в госпитале города Луганска – это настоящие профессионалы своего дела, люди, которые работают не за деньги, а на совесть.

В Ростове-на-Дону был тоже замечательный госпиталь, обычные люди много несли нам, раненым, гуманитарной помощи: яблочки, апельсинчики, шоколадки. Потом меня отвезли в Москву, в госпиталь им. Бурденко, потом в другую клинику в Химки и через несколько недель благополучно выписали.

ВЗГЛЯД: А долечивание? Реабилитация?

Д. Г.: Тех ребят, которые лежали рядом со мной, военнослужащих, держали в госпиталях по три-четыре месяца, отправляли на долечивание, ставили в очередь на протезирование. А меня, так как я был сотрудником ЧВК, а не Минобороны, просто отправили домой.

ВЗГЛЯД: Домой – это к семье?

Д. Г.: Жизнь так сложилась, что семьи у меня нет. Я приехал в Краснодарский край в Крымский район, это моя малая родина. Здесь прошли мои детство и юность, здесь могилы отца, деда, прадеда. Здесь старший брат, старшая сестра, мать.

ВЗГЛЯД: Вы получили материальную компенсацию за тяжелое ранение?

Д. Г.: Первое время компания-работодатель (ЧВК) помогала финансово, оплачивала больничный.

От ЧВК же была выплачена единовременная сумма за ранение, но небольшая. Специальных реабилитационных программ не было.

Не было и нет до сих пор никаких денежных выплат за увечье даже на региональном уровне – ни-че-го.

ВЗГЛЯД: Какими документами подтверждаются ваши боевые ранения?

Д. Г.: Соответствующими выписками из тех госпиталей, где я лечился. Там сказано, что у меня травмы, полученные в результате боевых действий.

ВЗГЛЯД: А инвалидность удалось оформить?

Д. Г.: Да, мне оформили инвалидность в городе Крымске – без двух ног изначально дали вторую группу. Так я стал получать гражданскую пенсию 14 500 рублей. Государство мне помогло по гражданскому соцпакету: инвалидное кресло, санитарный стул, тросточки. Приходили соцработники от сельского поселения, предлагали помощь. Недавно получил удостоверение ветерана боевых действий – и теперь смогу получать прибавку к пенсии 4000 рублей.

ВЗГЛЯД: Как вы его получили?

Д. Г.: Это был очень долгий и тернистый путь. Я около года добивался этого статуса. Был и в Пенсионном фонде, и в других организациях, но безрезультатно. Пока наконец этой проблемой не занялся фонд «Защитники Отечества». Именно через фонд в итоге данное удостоверение я и получил.

ВЗГЛЯД: Если вы признаны участником боевых действий, почему до сих пор не получили компенсацию за ранение?

Д. Г.: Ситуация двоякая. С одной стороны, да, мне выдали удостоверение участника боевых действий. И в фонде «Защитники Отечества» мне помогают как военнослужащему. Я для них такой же ветеран СВО, как и все остальные.

С другой – де-юре я для государства на данный момент обычное гражданское лицо. Недавно отправили пакет документов в Ростов-на-Дону для заочного прохождения военно-врачебной комиссии (ВВК). Комиссия должна вынести решение: получил я ранение на СВО или при других обстоятельствах. Если на СВО, то в справке об инвалидности будет изменена формулировка с «общего заболевания», как стоит сейчас, на «травму, полученную в результате боевых действий». И тогда, возможно, у меня появится право на получение компенсации за ранение от Минобороны.

ВЗГЛЯД: Пока тянется бюрократия, вам как-то помогает государство?

Д. Г.: Хочу отметить, что краснодарский филиал фонда «Защитники Отечества» хорошо работает. Там действительно люди трудятся во благо людей. Помощь очень серьезная.

Мне дали автомобиль Lada Granta на ручном управлении.

На данный момент могу прийти туда с любой проблемой, по любому вопросу. Например, делал дома ремонт, я в фонд обратился – приехали, мусор вывезли. Если проблемы со здоровьем, нужно лечь в больницу – они поспособствуют.

С помощью фонда в конце концов не так давно удалось добиться того, что мне пересмотрели инвалидность и дали не вторую, а первую группу и соответствующую пенсию. Провели адаптацию жилья.

ВЗГЛЯД: Жить стало комфортней?

Д. Г.: Очень многое сделали, большое им спасибо. Сделали специальные двери, поставили систему «Умный дом».

Но опять же – маленький нюанс. Пакет адаптации – то, что туда входит – формируется в столице. И реалии нашей провинциальной жизни в этом пакете не всегда учтены.

Там, например, прописано, что нужно инвалиду сделать пандус. А если ему не нужен пандус? Может, ему нужно тропинку до уличного туалета залить, понимаете? А заливка тропинки в этот пакет не входит. Может, кому-то нужен кондиционер, поменять отопление, поставить газовый котел? Но в соцпакет ничего этого не входит. Да, социальные работники нам помогают, стараются. Но иногда делают не то, что необходимо – а то, что спустили.

ВЗГЛЯД: Фонд «Защитники Отечества» сам вас нашел или вы к ним обратились?

Д. Г.: О существовании фонда я узнал случайно – посоветовал обратиться туда один из товарищей, с которыми лежал в госпитале. Оказалось, отделение фонда в Краснодаре находится недалеко от места, где я живу. Большое спасибо моему куратору, Наталья Геннадьевна – прекрасный человек, из тех, что работают на совесть, душу вкладывают.

Фонд организовал для меня прохождение реабилитации в Подмосковье. Люди там – просто молодцы, помогают таким, как я. Устраивают мероприятия, спортивные соревнования, выезды. Собирают вместе, дают понять, что инвалидность – это не конец, а новый этап жизни, пусть и сложный. Помогают психологически. И с протезами помогли.

ВЗГЛЯД: Долго ждали протезирования?

Д. Г.: Культи заживали тяжело, были нагноения, новые операции. Поэтому я начал протезироваться только в ноябре 2022 года.

У меня нет двух ног. Повезло, что колено осталось на правой ноге – могу машиной управлять. Само протезирование для таких случаев, как у меня, занимает много времени, иногда годы. И залог хорошего протезирования – хороший протезист и хорошая клиника. Как человек, который протезировался в трех клиниках, в Краснодаре, Петербурге и Москве, могу сказать, что хороший протез получить – большая удача.

ВЗГЛЯД: В чем нюанс?

Д. Г.: Понимаете, главное в протезе – это гильза. Та часть протеза, куда вставляется остаток тела, культя. Если гильза хорошая, ты сможешь ходить и на плохом коленном модуле. Если гильза плохая, ты не сможешь ходить вообще.

Но при использовании протеза культя постепенно уменьшается. Перестает совпадать с гильзой, и ты перестаешь ходить. Заново проходишь всю процедуру – идешь в клинику, потом в соцопеку, потом оформление документов на ремонт, потом сам ремонт… Это иногда месяцы. Иногда ты используешь такой протез реально три дня, после чего потом опять ходить не можешь. А ремонт делается раз в год.

На эту тему
• Человек, переживший войну, не должен быть удобным
• В России появилось движение «Войсковое братство Свои»
• Ветеран СВО: Много было случаев, когда жизнь висела на волоске

ВЗГЛЯД: Клиники идут навстречу таким пациентам, как вы?

Д. Г.: Мой опыт таков. Ты приходишь к протезисту, он ставит тебя на ноги, ты благодарен. Прошло три дня – бах, у тебя культя села. И ничего не помогает, гильза все равно ногу натирает, ее надо делать заново. А почему? А потому что чем больше гильз тебе сделают, тем больше прибыль этой клиники. В то же время есть некоторые элементы протезирования, которые можно было бы на протез поставить, чтобы жизнь облегчить носителю. Но их не ставят – зачем клинике лишние расходы?

Протезные клиники много красивого говорят, снимают красивые видеоролики. Приходишь в протезную клинику – возле тебя, как бабочки возле цветка, порхают сотрудники. В одном месте я протезировался – меня обнимали, как родного. Ровно до того момента, как документы подписал. Ощущение такое, что для таких клиник главное – не пациенту помочь, не выполнить свою работу, а тупо денег заработать. Честно скажу – натерпелся.

ВЗГЛЯД: И что теперь с вашими протезами?

Д. Г.: Вот в последней клинике мне очень понравилось. Здесь впервые за два года протезирования мне наконец-то поставили быстросъем. Что такое быстросъем? Это когда гильза откручивается от коленного модуля. Вроде бы ерунда – но чтобы помыть культеприемную гильзу, мне теперь не надо весь протез тащить. А гильза в несколько раз легче, чем протез в целом. Это очень облегчает жизнь, ведь я в этот момент на инвалидном кресле.

ВЗГЛЯД: Кто сейчас больше всего вас поддерживает и утешает?

Д. Г.: Родные брат и сестра поддерживают в моменты отчаяния. Были моменты, когда и посторонние люди приезжали и предлагали помощь, привозили деньги. Я говорю: «Не нужны мне деньги, у меня все есть». А они мне: «Возьми, не выделывайся. Мы собрали, чтобы тебе помочь». Удивительно!

Однажды в соседнем селе местные бабушки собрали деньги – 15-17 тысяч рублей – и принесли мне. Потом, когда мне полегче стало, я эту сумму отдал другому человеку, чтобы ему помочь.

Но больше всего меня утешили слова медсестры в госпитале в Луганске. Я после ранения больше суток под наркозом был. И когда вышел из-под наркоза, медсестра сказала: «Спасибо, что пришел нас защищать». Я отвечаю: «Я же из ЧВК сюда приехал, я не военный». А она говорит: «Ну и что? Ты приехал нас защищать. Нас восемь лет обстреливали. Мы, бывало, на работу перебежками шли». Вот эти слова мне на самом деле очень согрели душу.

ВЗГЛЯД: Как вы видите свое будущее?

Д. Г.: Я пытаюсь жить нормальной человеческой жизнью. Не сидеть возле телевизора с бутылкой водки, жалея себя. Не возле магазина с протянутой рукой милостыню собирать. Не на перекрестке на коляске кататься между машинами и подаяние просить.

Мне достался тяжелый крест, но надо его пронести достойно. Да, ног нет, но руки-то есть, можно сидячую работу делать.

Я привык честным физическим трудом деньги зарабатывать. Так стараюсь жить и сегодня. Дома ремонт делаю. На работу пока не получилось устроиться, но я до сих пор экономно сбережения тратил.

Бывают моменты, когда проседаешь психологически, когда руки опускаются. Но выбора нет – надо идти вперед. Что-то делать, пытаться жить. Когда нет пути назад, то дорога вперед остается единственной.