Как патриарх стал лидером русского сопротивления иностранцам

О ранней жизни Гермогена (Ермогена) известно очень мало. Историками принято, что родился он около 1530 года – но где именно, неизвестно. Судя по всему, будущий патриарх принадлежал к числу посадских тяглых людей или к посадскому духовенству. В пользу этого свидетельствует то обстоятельство, что в числе родных Гермогена были люди духовного звания: один священник и пять иноков. И сам он до пострижения в монашество был священником.

Из тьмы веков

Историк Руслан Скрынников ссылается на свидетельство поляка Александра-Корвина Гонсевского, хорошо знавшего патриарха, которого он содержал в плену. Гонсевский имел письменное свидетельство одного московского священника: по его словам, Гермоген пребывал «в казаках донских, а после – попом в Казани».

На основании этого свидетельства историк делает вывод: «Как видно, молодость свою Ермолай (Ермоген) провел с вольными казаками, в походах и войнах. Казаки выдвинули из своей среды многих известных деятелей Смуты, к которым следует отнести и патриарха. В духовное сословие он перешел, вероятно, поздно. Во всяком случае, первое упоминание о Гермогене как священнослужителе относится ко времени, когда ему было 50 лет. Тогда он был попом одной из казанских церквей. Этот факт, отмеченный в известии Гонсевского, документально подтвержден».

В свою очередь историк Андрей Богданов сообщает, что по некоторым данным Гермоген начал службу клириком Казанского Спасо-Преображенского монастыря еще при его основателе Варсонофии. Богданов прибавляет, что вся ранняя иноческая жизнь Гермогена неразрывно связана с Казанью.

В 1588 году Гермоген стал игуменом, а затем архимандритом тамошнего Спасо-Преображенского монастыря. 13 мая 1589 года он был возведен в сан епископа и поставлен митрополитом Казанским и Астраханским – первым в новоучрежденной митрополии.

Иерарх развернул активнейшую деятельность по обращению в православие проживавших в этих краях татар, мордвы, мари и чувашей. «Похоже, что Гермогена специально готовили к его роли. Его образование было значительно выше среднего для монахов и архиереев XVI века. Есть основания полагать, что учителем казанского священника был сам Герман Полев, архимандрит Свияжского монастыря, прибывший в нововзятую Казань с первым архиепископом Гурием и после него занявший архиерейскую кафедру. А преподобный Варсонофий, основатель и архимандрит Казанского Спасо-Преображенского монастыря (1571-1576), адресовал Гермогену "речь некаку прозрительну" (пророческую)», – сообщает Богданов.

Но энергичная деятельность первых лет архиерейского служения Гермогена оборвалась после 1598 года, когда он был вызван патриархом Иовом в Москву для участия в избрании на царство Бориса Годунова.

Время смуты

На все время царствования Годунова (1598–1605 годы) упоминания о Гермогене исчезают из письменных источников. Возможно, это было связано с особенностями его характера, толкнувшими, не исключено, на конфликт с новоиспеченным царем. «По словам современников, Гермоген был речист – "словесен и хитроречив, но не сладкогласен", "нравом груб", "прикрут в словесех и возрениях". Вообще же патриарх был человеком дела, вспыльчивым, властным и резким», – сообщает Скрынников.

У царя Бориса было немало противников, считавших его человеком лживым, лукавым и «замазанным» в разного рода преступлениях – возможно, таким его считал и Гермоген. Так или иначе, из забвения Гермогена извлек Лжедмитрий I, рассчитывавший заручиться его преданностью – но митрополит резко не одобрил брак царя «Дмитрия Ивановича» с католичкой Мариной Мнишек.

Лжедмитрий на престоле долго не засиделся. А сменивший его царь Василий Шуйский решил опереться именно на Гермогена, которого по настоянию нового монарха поставили патриархом – взамен ставленника Лжедмитрия грека Игнатия, после гибели самозванца изверженного из патриаршего сана. Но царь Василий отличался крайней несчастливостью – всего через четыре года те, кто возводил на престол, его же и свергли.

Потом бывшего царя выдали в плен полякам, войско которых вторглось в Россию в сентябре 1609-го и осадило Смоленск. Обратились во врагов России и прежние союзники-шведы. Обстановка складывалась критическая. Страну терзали польские, шведские интервенты, шайки разбойников-казаков и новый самозванец Лжедмитрий II (он же «Тушинский вор»).

Государство отчаянно нуждалось в законном самодержце – в связи с чем пришедшая к власти Семибоярщина решила просить на престол польского королевича Владислава. Гермоген на первых порах поддержал этот план, но с оговоркой. Он заявил, что католик Владислав сможет стать легитимным русским царем лишь при условии принятия православия. Однако отец Владислава Сигизмунд с насмешкой отверг настояния русских послов во главе с митрополитом Филаретом о православном крещении своего сына.

Взявшая на себя после свержения Шуйского бразды власти Семибоярщина обсуждала несколько кандидатур на роль будущего царя. Однако выборный процесс пришлось свернуть в силу внешних обстоятельств – к концу июля 1610-го к Москве подступило польское войско гетмана Станислава Жолкевского. Гетман потребовал у Семибоярщины, чтобы россияне выбрали своим новым самодержцем королевича Владислава. Бояре, не имея сил сопротивляться, уступили.

Единственным, кто открыто воспротивился оккупантам, оказался патриарх Гермоген. Он пытался не допустить польское войско в столицу – но предатели-бояре, заявив, что никогда, дескать, так не было, чтобы «попы вершили дела государевы», открыли перед оккупантами ворота Москвы.

Патриарх видел, что желанный для страны мир все не наступал. Поляки продолжали грабить и жечь русские села. Вскоре стало известно, что польский король Сигизмунд III сам намерен занять российский трон. Свою политику поляки вершили с помощью суровых репрессий. Не без помощи предателей-бояр было состряпано следственное дело, в рамках которого Гермогена облыжно обвинили в намерении звать на царство и открыть ворота Москвы перед Лжедмитрием II.

По приказу главы польского гарнизона Кремля Гонсевского патриарха посадили под домашний арест. «Гермоген яростно противился вступлению иноземных войск в Москву. Инспирированный Гонсевским суд лишь укрепил его репутацию патриота и страдальца за родную землю. Последующие притеснения окружили его имя ореолом мученичества»,

– отмечает Скрынников.

Патриотические силы начали распространять по Москве «Новую повесть о славном Российском царстве, о страданиях святейшего Гермогена и новых изменниках». В этом тексте вся ответственность за беды родной земли возлагалась на изменников-бояр, «променявших свое государское прирождение на худое рабское служение врагу». Им противопоставлялся праведный патриарх, выступавший против предательства бояр. 

«Приказывал к нам святейший Ермоген патриарх...»

Патриоты России тяжело переживали факт захвата оккупантами столицы. Рязанский дворянин Прокопий Ляпунов, вдохновившись грамотами Гермогена, призывавшими к сопротивлению оккупантам, кинул клич – и начал сбор земского ополчения.

Тем временем главные приспешники Сигизмунда III боярин Михаил Салтыков и купец Федор Андронов посетили патриарший двор и потребовали от Гермогена, чтобы он благословил православных на присягу королю. Патриарх отказался, возникла перебранка, и «патреярха хотели за то зарезати». 1 декабря глава Семибоярщины Федор Мстиславский, Салтыков и Андронов вновь посетили Гермогена и вновь пытались вырвать у него эту уступку – безуспешно.

По стране ходили грамоты, в которых россиянам предлагалось брать пример с патриарха.

«Паче же подивимся и удивимся пастырю нашему и учителю, и великому отцу, и святителю! (имя же его всем ведомо) Како, яко столп, непоколебимо стоит посреди нашея великия земли, сиречь посреди нашего Великого государства, и по православной вере побарает и всех тех душепагубных наших волков и губителей увещевает. И стоит един противу всех их, аки исполин-муж, безо оружия и безо ополчения воинского, токмо учение, яко палицу, в руку свою держа протива великих агарянских полков и побивая всех», – писали авторы этих грамот.

В феврале 1611-го жители Нижнего Новгорода получили весточку от патриарха, которую незамедлительно распространили по другим российским городам. Содержание ее пересказывали следующим образом: «Приказывал к нам святейший Ермоген патриарх, чтоб нам, собрався с окольными и поволжскими городы, однолично идти на польских и литовских людей к Москве вскоре».

Содержание патриарших наказов быстро стало известно и полякам. Первое ополчение весной 1611-го подступило к Москве – но штурм окончился неудачей, а сам Прокопий Ляпунов вскоре погиб.

Что касается Гермогена, то с него сорвали патриаршее облачение и поместили под крепкую стражу на подворье Кирилло-Белозерского монастыря в Китай-городе. В книгах Разрядного приказа записано, что «польские люди от всего рыцерства послали к патриарху Ермогену на Кирилловское подворье полковника Казановского с товарыщи», а Семибоярщина направила на переговоры бояр князя Бориса Михайловича Лыкова, Михайлу Салтыкова и дьяка Василия Янова. Требовали покориться польской власти.

«Что-де вы мне уграживаете, – заявил в ответ им Гермоген, – единого-де я Бога боюся, будет вы пойдете, все литовские люди из Московского государства, и яз их (ополченцев – прим. ВЗГЛЯД) благословляю отойти прочь; а будет вам стояти в Московском государстве, и яз их благословлю всех против стояти, помереть за православную христианскую веру».

Гермоген отверг все посулы захватчиков, потребовал немедленного вывода из России польских войск и пригрозил изменникам-боярам проклятием. Позже, в августе 1611-го, он нашел возможность из заточения отправить в Нижний Новгород новую грамоту, в которой призывал народ крепко стоять за родную землю и православную веру, сопротивляться оккупантам.

Его призывы не остались неуслышанными. Нижегородский земский староста Кузьма Минин и участник неудачного штурма Москвы воевода князь Дмитрий Пожарский собирали 2-е Земское ополчение. В следующем году оно освободит столицу.

Но Гермогену увидеть этого было уже не суждено. Когда ополчение взяло Москву в плотное кольцо осады, там разразился жуткий голод, заставивший солдат польского гарнизона заняться даже каннибализмом. Этот голод унес жизнь и престарелого патриарха, чье здоровье и так было подорвано свалившимися на него невзгодами. Он стал достойным преемником другого главы Русской церкви митрополита Филиппа, также выбравшего смерть вместо отречения от принципов. Героизм Гермогена, его поучения и воззвания продолжали направлять воинов русского ополчения, совершавших дело изгнания захватчиков...