В Байкальском заповеднике лесники отбиваются от браконьеров

– И на сто метров подпускают, и даже на двадцать, если тихо подъехать, – говорит старший государственный инспектор Алтачейского заказника Сергей Красиков, указывая в подлесок. – Раз, два… четыре или пять? Вот пять косуль прямо в полдень. Привыкли, что их не беспокоят, что нет у нас тут такого браконьерства, как в других местах.

Красиковых в Алтачейском заказнике – подразделении Байкальского государственного заповедника, разбросанного на сотни километров по Бурятии – трое. Отец – старший инспектор Сергей Гурьянович Красиков: родился в 1966-м, в год создания заказника, работает уже 34 года. И два сына-инспектора – младший Александр и старший Сергей. У всех троих профильное высшее – биологи-охотоведы. Происхождение – самое что ни на есть коренное: из староверов, по-здешнему – «семейских», переселенных сюда четверть тысячелетия назад.

Вместе семья Красиковых – инспекторская группа, трое на 78 тысяч гектаров Алтачейского заказника. Александр остался готовить дрон для облета, а Сергеи – отец и сын – патрулируют заказник. Как и всегда, каждый день.

– Здесь хорошая плотность зверя. Если в терминах говорить, то высокая емкость угодий, – продолжает Сергей Красиков – старший.

На 78 тысяч гектаров – тысяча с лишним изюбрей, они же маралы. Кабаны, кабарга. И повсюду косули, в просторечии «козы» либо и вовсе «козлы». По три, по четыре, по семь; это называется «табушок», уменьшительное от «табун». То ходят, то носятся даже днем, хоть это и нетипично: косуля – коза пугливая, обычно предпочитает и в подлесок выходить ближе к ночи, не то что в открытую степь.

Однако в Алтачейском заказнике браконьер – зверь совсем редкий. Потому косули и выходят, и пасутся.

На эту тему
• Амурский тигр помог Охотнадзору поймать браконьеров
• Спецназовца приговорили за убийство помощника прокурора в Москве
• На полицейских завели дело за инсценировку задержания браконьера

– И все благодаря Красиковым, – подчеркивает Сергей Ткач, заместитель директора Байкальского заповедника по лесотехнической деятельности. – Качественно охраняют территорию и животных, очень качественно. Годами, десятилетиями.

Косуль в Алтачейском – если возвращаться к плотности зверя – больше пяти тысяч. Хорошая емкость, даже отличная. Для нашей истории, однако, важнее всего знать, что в начале октября две косули были убиты во время незаконной охоты. А к нынешнему марту сюжет разветвился на три уголовных дела. К собственно браконьерству (возбуждено сразу же, еще в октябре) добавились еще два эпизода: нападение на представителя власти – и превышение полномочий этим самым представителем. Инспектором Красиковым-младшим.

И разветвился сюжет так, что привлек внимание далеко за пределами Мухоршибирского района Бурятии, где расположен заказник. Сначала – тысяч, многих тысяч пользователей социальных сетей. А затем – представителей власти. На самом высоком уровне.

* * *

– Снег солнце съедать стало. Был хороший снег, практически бампером недавно цепляли, – говорит Сергей Красиков-отец. Машина инспекторской группы, углубившись в заказник, за час с небольшим успела и поездить в снегах, и вернуться в степь, рассекая талую воду наподобие глиссера. – Третий день как сходит снег. На воду не смотрите, уйдет. Весна опять сухая предстоит.

– Жидкость в районе перелома, – Красиков-сын кивает на свою правую руку. – Надо в больницу, говорят, стационарно откачивать. Все времени нет, не до того.

– В степи даже тополя на этой сухости гибнут, хотя он самым живучим считается, – продолжает Красиков-отец.

Правую младший Сергей Красиков сломал в начале октября прошлого года. При задержании нарушителей, приехавших в заказник на УАЗе глубокой ночью. По данным инспекторов и следствия – чтобы заняться «лучением». Попросту говоря – браконьерски убивать тех же косуль, ослепленных светом специальной фары. Хотя у задержанных в ту ночь есть и свои версии.

– То к родственникам ехали помогать – заколоть быка и перевезти сено. То одному захотелось в туалет. Свернули с дороги общего пользования и на семь километров углубились, – перечисляет версии Сергей Красиков – старший. – Уже нарушение, нельзя съезжать в заказнике, штраф от 3000 рублей и выше. Но больше – видите? – негде было по нужде остановиться. Тем более в ночь… А второй пошел в ночь валежник смотреть. С карабином. Чудесные же показания, за 34 года таких не припомню, в таком разбросе…

– Они не могли ошибиться, не знать, что заехали в заказник, – суммирует Сергей Ткач, заместитель директора Байкальского заповедника. По словам Ткача, нарушителей было шестеро, но один скрылся. – Инспекторы задержали пятерых.

Трое безработных: Вячеслав Афанасьев, Сергей Рандин и Александр Бухольцев. Сергей Русин, инкассатор. Антон Милохов, работник ЖКХ. Все – жители Улан-Удэ; от столицы Бурятии до Алтачейского заказника – более двух сотен километров. По делу о незаконной охоте обвиняются четверо, Рандин идет свидетелем.

– Одну убитую косулю мы нашли вот здесь, – показывает Сергей Красиков – старший. – Дальше погоня пошла к урочищу.

– Подойдя к машине метра на четыре, я громко прокричал людям, сидящим в автомобиле: «Работает служба охраны заповедника, выйдите из машины, держите руки на виду», – вспоминает инспектор Красиков С.С. – Сразу же завелся автомобиль, включились фары, резко ослепили меня. Автомобиль сорвался с места прямо на меня, рассчитывая сбить. Я начал уходить от столкновения с автомобилем нарушителей. Понимая, что есть реальная угроза того, что меня собьют, произвел выстрел в переднюю часть автомобиля. В радиатор.

Меня сбили по касательной, ударили по локтю, я почувствовал резкую боль. Александр, мой брат и коллега, помог мне встать, и мы побежали за автомобилем. На ходу оттуда начали выпрыгивать люди. Брат и отец поехали на нашем транспорте задерживать УАЗ, а я пешком стал преследовать тех, кто выпрыгнул.

– На территории заказника инспектор имеет право задерживать граждан, автомобили, – перечисляет законные права госинспектора Сергей Красиков – старший. – Проводить личный досмотр, досмотр транспорта. Применять физическую силу и спецсредства. И оружие – если инспектору или его коллегам угрожает опасность. Применять как по транспортному средству, так и по человеку.

– Я увидел, что по косогору поднимаются два человека, и у одного из них в руках оружие, – продолжает Сергей Красиков-сын. – Где-то метров через двести я догнал их. Также предупредил, что работает служба охраны, и попросил либо добровольно отдать оружие, либо положить его на землю. Получил на это отказ. После этого я предупредил, что буду применять оружие. И сделал предупредительный выстрел с правой стороны в землю. Увидел, что нарушители замешкались. Сократил расстояние до того из них, кто был с оружием. Правая рука у меня болела, я схватил его карабин левой за ствол и уводил его в сторону – чтобы, если он выстрелит, не попал бы в меня. Потом резко дернул ствол. На косогоре каменистая россыпь, он поскользнулся на этих камнях и упал мне под ноги. Я навалился на него и, придавив, не давая возможности встать, оружие отобрал. Второй нарушитель хотел двинуться на помощь. Я предупредил: если он сделает какие-то действия, я применю оружие. Предложил ему пристегнуться наручниками, которые у меня были. Также последовал отказ. После чего на связь по рации вышел старший госинспектор… да, мой отец. Сказал, что автомобиль нарушителей задержан, и спросил, как у меня дела. Я также сказал, что задержал двоих нарушителей. Маленько погодя я нашел еще одного фигуранта, прятавшегося в овраге...

Короче, редкое для Алтачейского заказника, но от этого не менее обычное для России дело: браконьеры и госинспекторы, одни убегают и сопротивляются, другие догоняют и ловят. Незаконная охота – с большими штрафами и конфискациями, применение насилия к представителю власти – а тут уже с реальными сроками. Ничего сложного. Казалось бы.

* * *

– А это остатки пожаров в 2012 году, – показывает Красиков-младший на поляну с обгорелыми деревьями и свежей порослью.

– Так вроде в пятнадцатом Бурятия горела? Мощные были пожары, до четверти всех здешних лесов…

– Не-а, – говорит Сергей. – Шесть лет назад мы отбились в целом. А это нам кордон спалили. Кордон, баню, гараж, инструменты, вещи. И еще три тысячи гектаров леса.

Красиков-сын пришел на работу в 2011-м, когда Алтачейский заказник передавали из Минсельхоза в ведение Минприроды. Как это часто бывает при переезде – в ожидании новой структуры и денег, – инспекторы какое-то время работали практически за свой счет. Ко всему прочему обострились отношения с лесными хозяйствами на землях заказника; пожар на кордоне – одно из следствий затяжного конфликта инспекторов с лесозаготовителями. «Довоевались мы», – говорит Красиков-старший.

Сейчас лесорубов-арендаторов в Алтачейском нет вообще; у прежних сроки кончились, новых не брали.

– В этом плане остался только уход за лесами. И заготовка местными жителями валежника, – говорит Сергей, выходя на осмотр встречной машины, первой за все время. Прицеп полон веток и тонких старых стволов. Житель здешнего села Подлопатки, с положенными документами, на дороге общего пользования; если бы съехал в сторону, углубившись в заказник – как мы помним, штраф минимум 3000 рублей. Но здесь все в порядке, и Сергей взмахом отпускает машину с грузом.

Поездки вдали от общих дорог, небольшие незаконные рубки и прочая мелочь – без этого никуда; но ничего прочего в Алтачейском заказнике не случалось довольно давно. После того, как в 2016 году Красиковы поймали четверых нарушителей на «лендкрузере». Дорогая машина и оружие ушли в доход государства. Плюс возмещение ущерба – тоже за двух убитых косуль – и судебный штраф по 200 тысяч с каждого.

– И много лет по части браконьерства была тишина, – говорит Красиков-отец. – Потому что был резонанс: «Они полезли, их изловили, осудили – значит, сюда лазить с ружьями за зверем не надо».

* * *

– За последние годы ни одного случая браконьерства в заказнике у Красиковых не было, – подтверждает Сергей Ткач, заместитель директора Байкальского заповедника. – До прошлого октября мы вообще думали, что этот вопрос там закрыт. Только максимальные санкции от браконьерства спасают. Иначе разнесется как зараза – по всем особо охраняемым природным территориям. Читаем-то газеты не только мы, но и нарушители, браконьеры: «А, вот в Бурятии-то прокатило – значит, и мы можем так же поступать».

И вся инспекторская семья, и Сергей-младший – как написано в одной из характеристик, «гордость природоохранной системы страны». Красикова-сына два раза посылали в Москву на фестиваль Минприроды «Первозданная Россия». Последний раз в этом году, на 23 февраля. С двумя докладами. Один – специальный: про инновации, антибраконьерские комплексы. Второй назывался «Будни инспектора».

«1 октября, проводя очередное патрулирование территории, был обнаружен подозрительный след автомобиля, который проезжал по местам выхода диких копытных животных на поля для кормежки, добыто ничего не было, – следует из доклада госинспектора Красикова. – Но мы взяли это место на заметку и установили там фотоловушки с ММС-передачей. И это сработало. В ночь на 4 октября на мой телефон пришло ММС-сообщение о проникновении на территорию заказника автомобиля. Инспекторская группа оперативно выехала на место нарушения и провела задержания пяти человек. Производилась охота на диких копытных животных с применением луч-фары, огнестрельного оружия. Нарушители успели добыть двух косуль, при задержании оказали сопротивление».

О том, что против него уже неделю как возбуждено уголовное дело по превышению полномочий, госинспектор Красиков С.С. узнает намного позже.

– Так на каждом из вас видеорегистраторы закреплены, – замечает спецкор газеты ВЗГЛЯД. – Можно предоставить запись, и никаких разночтений.

Тут и выясняется, что регистратор на холоде работает до минус десяти, и то недолго. А в ту октябрьскую ночь было минус 20. Потому и видео не осталось.

– Была бы запись – не было бы всех инсинуаций, которые нарушители выдвигают против сына, – говорит Красиков-старший. – Про избиение в трех местах одного. Про то, что дырочку выстрелом в ботинке другого сделал – есть и такое заявление. Про то, что Сергей на них из кустов неожиданно выпрыгнул… Давно просим хорошие регистраторы – вроде тех, которые коллеги в Алтайском заповеднике используют: они на теле в тепле размещены, а камера либо на лацкане крепится, либо на шапке. Если такое нам приобретут, то будет очень хорошо.

– Нужно обеспечить инспекторов унифицированным оружием и обмундированием, – добавляет Сергей Красиков – младший. – Регистраторами хорошими, да, которые не мерзнут на морозе. И чтобы шли на эту работу не те, кто выгоду ищут – мясо добыть, охоты устраивать, еще что-то. Те, кто хочет просто защищать все это, сюда сейчас не идут, потому что зарплата маленькая.

У старшего инспектора Красикова – 35 тысяч рублей в месяц. У Сергея Сергеевича, просто госинспектора – 28. Это с дополнительной нагрузкой: Красиков-младший ведет блоги заповедника, поэтому доплата пять тысяч. Для очень скромной жизни своим натуральным хозяйством в селе Заган Мухоршибирского района – наверное, хватило бы. Для семьи с двумя детьми – дочери четвертый год, сыну четвертый месяц – не вполне.

– Но мне нравится работать здесь, – говорит Красиков-младший. – С отцом с детства ездил в лес, к нему на работу, получается. Тогда ее и полюбил, видимо. Тишина, спокойствие, свежий воздух. Увлекся фотографированием животных, птиц. Рассказываю о своей работе и о животном мире.

* * *

В армии Сергей-младший не служил:

– В детстве вырвал слева ключицу – на сенозаготовках вилы поднял неудачно. Врачи там смотали все особой проволокой. Через год проволоку надо было вынимать, удалять, а я не стал: учебу запускать не хотелось. Ну в результате порвалась проволока прямо внутри на пять частей. Три куска удалили, а два до сих пор осталось. Когда брали в армию, сказали: «С металлом не берем». Отучился в Иркутске на биолога-охотоведа – пошел и устроился в заказник, как хотел изначально.

– И при этом справились с двоими сразу одной левой при сломанной правой?

– Так когда дело было, с ключицей-то, – говорит Сергей.

О том, что по итогам октябрьской схватки с нарушителями Красиков-младший оказался в положении подследственного, инспектор узнал полторы недели назад. Из постановления за подписью полковника Валентины Кирилловой, руководителя Мухоршибирского межрайонного следственного отдела. Где, в частности, указано – дословно: «Явно выходя за пределы своих должностных полномочий, нанес имеющимся у него огнестрельным оружием ТОЗ-34ЕР не менее трех ударов Русину С.А., причинив ему рану на волосистой части головы, сквозную рану на нижней губе слева и закрытый перелом 9-го ребра слева».

– Приехали вечером домой, осветили наши ворота – вижу, из почтового ящика что-то белеет, – говорит Сергей. – Мы в шоке были. 17 февраля возбудили против меня дело, 5 марта вот это письмо пришло. Не под расписку, нет. И никто из следователей мне не звонил, не вызывал.

«Престиж работы в государственной инспекции ООПТ сейчас невысок. Тяжелые физически и реально опасные условия работы инспектора оплачиваются незаслуженно низко, – указывают сотрудники Байкальского заповедника в письме Александру Бастрыкину, председателю Следственного комитета РФ. – Молодежь в наше непростое время неохотно идет в наши ряды. И тем более обидно, когда молодые люди, искренне преданные своему делу, оказываются незаслуженно наказанными. Мы с тревогой ожидаем, чем закончится незаслуженное, на наш взгляд, обвинение нашего коллеги. Как организовывать работу по пресечению нарушений в таких условиях, чем мотивировать инспекторский состав?»

– Голый УАЗ у них был изнутри. Кроме водительского – без сидений, чтобы добыча вместилась, – вспоминает старший госинспектор Красиков. – Их швыряло по салону как в запущенной консервной банке. Да еще козел-косуля мертвый в машине, один из двух. Выпрыгивали там за оврагом. Видите, жесткие пни торчат, да еще камни. Тут пораниться в два счета можно.

– Один из фигурантов заявляет, что я его избил, – повторяет Сергей-младший. – Ну я помню, что у него была небольшая ссадина на голове после того, как он выпрыгнул из машины: шапка слетела. Мы ему оказали первую помощь. Участковый приехал на место, спрашивал у него, откуда ссадина. Тот ответил, что неудачно побегал. Ни участковому, ни полицейской опергруппе, ни позже – в Мухоршибирском райотделе он не заявлял, что его избивали. А вот мне в нашей ЦРБ диагностировали перелом третьей лучевой кости и легкое сотрясение головного мозга.

– Они просто летели на своем УАЗе через этот овраг. Видите, удар об куст и две полосы пошли, – показывает старший госинспектор Сергей Красиков. Действительно, видно даже под тающим снегом – через четыре месяца с лишним. – Я думал, что их машина перевернется вообще. Как они во-о-он ту сосну не поймали, просто поражаюсь. И что действительно не переломались – хоть там внутри, хоть прыгая.

Ни по наезду на Сергея, ни по превышению Красиковым-младшим полномочий никаких следственных действий с участием инспектора – как в качестве пострадавшего, так и в статусе обвиняемого – не проводилось. Ни в октябре, ни позже.

– На каком основании теперь делать выводы – я не представляю, – говорит старший госинспектор Алтачейского заказника.

* * *

Все собеседники спецкора газеты ВЗГЛЯД рано или поздно высказывались в духе «старожилы не упомнят» по поводу дела против инспектора Красикова. Соответственно, не было недостатка и в предположениях, отчего оно могло возникнуть. В частности, активно указывалось на то, что один из задержанных той октябрьской ночью – а именно Сергей Рандин – заведует гаражом у известного в регионе бизнесмена, депутата горсовета Улан-Удэ Вадима Бредния. К тому же Рандин оказался единственным из пятерых, кто не подозревается в незаконной охоте как таковой: проходит свидетелем.

К счастью, в Улан-Удэ в эти дни проходил чемпионат России по вольной борьбе. Отменно организованное мероприятие. А для Бурятии, где борцы в огромном почете – более чем статусное. Так что встретить здесь можно было всех. Тем более – Вадима Бредния, крупного предпринимателя, несколько лет попадавшего в списки отечественного Forbes.

– Рандин – мой завгар, – сразу же подтверждает Бредний.

– А везде указано, что безработный...

– Станет безработным сразу, если официально признают его участие в браконьерстве, – говорит Бредний. После чего выдает не вполне приемлемую для воспроизведения конструкцию – про то, как настоящие охотники относятся к персонажам, убивающим беззащитных зверей ночью из-под фар. Вкратце: презирают.

– Если окажется, что он это делал… Я категорически не одобряю такие действия. Другие [подозреваемые в браконьерстве] признали свою вину. Пелена вокруг дела спадет, и все станет совсем ясно. Но чтобы я покрывал преступников, да еще браконьеров, которые косулю «лучат» – ну, знаете ли, – говорит Вадим Бредний.

– Так вроде ваш человек. Да еще в список подозреваемых не входит.

– Мой? – спрашивает Вадим Бредний. – Он мне кто? Завгар? Так у меня этот завгар уже пятый по счету.

Это с одной стороны. С другой же – практика показывает, что избежать ответственности, допустим, за нападение на инспектора, можно безо всяких связей. Вот случай год назад в другом заказнике Байкальского заповедника – Кабанском: тоже наезд браконьерской машиной, тоже по касательной. Пострадавший инспектор пришел работать в заповедник, отслужив много лет в полиции – то есть знакомые силовики в наличии. А нарушитель – не просто обычный гражданин без высокопоставленных приятелей. Скорее, совсем наоборот: сидел по ст. 105 УК РФ, то есть за убийство.

И при всем этом никакого насилия против инспектора – представителя власти – официально зафиксировано не было.

– Причем позже мы этого же нарушителя снова задерживаем [в заповедной зоне], он снова сопротивляется, и приходится вызывать полицию, чтобы его утихомиривать, – описывает Сергей Ткач, заместитель директора Байкальского заповедника.

А все почему? А потому что буквально за месяц до инцидента вышел приказ профильного министерства – Минприроды. В приказе был утвержден новый вид форменной одежды для инспекторов. Комплект дорогой. Централизованного финансирования на эти цели до сих пор нет. Директора заповедников ищут на форму деньги, то есть выкручиваются – сами. И одежду на местах находят ту, что есть, а не ту, что полностью соответствует приказу из Москвы.

Поэтому, с точки зрения следствия, инспектор Кабанского заказника представителем власти в момент наезда на него не являлся. Именно по дресс-коду. Да, на одежде сотрудника были все положенные нашивки и знаки. Но ведь министерством предусмотрено четко описанное обмундирование; поэтому извините.

– Не то пальто… в смысле, не тот реглан – и пропало дело о нападении, – подытоживает один из сотрудников Байкальского заповедника. – Не всегда проходит «за неимением гербовой пишем на простой». Можно признать нашивки достаточным основанием, а можно и не признать.

Что далеко ходить: и Сергей Красиков – младший попал в схожую ситуацию летом 2018-го.

– Задержал Сергей автомобиль за проезд по заказнику вне дорог общего пользования, – вспоминает старший инспектор Красиков. – Это уже административка, штраф от 3000 рублей и выше. При осмотре в машине нашли рыболовные сети. Орудия лова, огнестрельное оружие, луки-арбалеты – признаки уже уголовного преступления. В машине оказались родственники крупного чиновника. Пресс был такой, что сына потом в больницу возили: перенапряжение. Но протокол на этих нарушителей он составил.

Потом были суды и диаметрально противоположные решения. Последнее тоже касалось формы инспекторской одежды: «не то пальто» – и сотрудники Байкальского заповедника оказались не правы, а нарушителям выписана компенсация за ущерб. Еще и регрессный иск вчинили профильному заму директора заповедника и Сергею-младшему. По 11 тысяч рублей с каждого, в возмещение расходов казны. До сих пор оспаривают.

– А про нынешний случай с Красиковым и этими… господами браконьерами – повторю: пусть разбираются официально, мы все этого ждем, – говорит Вадим Бредний.

* * *

«Все» – ни разу не преувеличение, если учесть внимание к октябрьским событиям в Алтачейском заказнике. Начиная с волны возмущения делом против Сергея Красикова в соцсетях. Самый первый пост из серии «Спасти рядового Красикова» написал Игорь Шпиленок – основатель заповедника «Брянский лес» и вообще знаменитый человек в мире отечественной природоохраны. «Во всей заповедной системе таких людей, ну может быть, десяток-полтора, – пишет Шпиленок о Красиковых. – И два из них – в Алтачейском. Своим многолетним подвижническим трудом они создали среди браконьерского Забайкалья филиал Ноева ковчега, куда со всех сторон тянутся жадные лапы. Жизнь уже не раз показала, что Красиковы могут держать удар. Выдержат и этот». Однако, отметил Игорь, больно, что под каток «опять попадают те, кто в здоровом государстве были бы объявлены героями».

За несколько дней только пост Шпиленка собрал почти шесть тысяч перепостов. Последовали многие сотни других – от экологов, от природоохранных чиновников, от просто неравнодушных, невзирая на лоялизм или оппозиционность. Не заметить такую волну у властей не было никакой возможности.

– Все в семье Красиковых выполняют свою инспекторскую работу, и выполняют очень хорошо, – говорит Владимир Молчанов. По диплому – лесотехник, по должности – глава Мухоршибирского района, где расположен Алтачейский заказник. – Недовольны этой работой только те, кого Красиковы прижимают за нарушения. Так было всегда. Но я не помню, чтобы против инспектора такое дело возбуждалось по заявлениям нарушителей, взятых с поличным.

– У инспекторов в заповеднике работа не сахар. Они делают важную работу за очень небольшую зарплату, служат не за деньги, а за идею, – говорит Алексей Цыденов, глава Республики Бурятия. – Семья инспекторов Красиковых – яркий тому пример.

Дальше, указывает Цыденов, идут тонкости каждой конкретной ситуации:

– Могут быть резкие выражения, соответствующее общение. Ну сами представьте: глубокая ночь, луна, люди с оружием. Инспектор один, их несколько. Что делать инспектору – обратиться к нарушителям: «Уважаемые месье, не будете ли вы так добры выйти из машины, положить оружие на землю и сами пристегнуться наручниками»?

– Кстати, про наручники именно так и было. Без «месье», но предложил.

– Тем более, – говорит Цыденов. – Разглядеть в такой ситуации много месяцев спустя превышение полномочий, в режиме «слово против слова»… Очень в этом сомневаюсь.

«Совершенно недопустимо варварское отношение к природе. Нахождение неустановленных лиц на территории заповедника с оружием – уже преступление». Это уже мнение Юрия Трутнева, президентского полпреда в Дальневосточном федеральном округе и бывшего главы Минприроды РФ.

А председатель Следкома РФ Александр Бастрыкин несколько дней назад передал дело на самый верх – в Главное следственное управление СК России. В сообщении ведомства фигурируют две статьи УК: 258-я (незаконная охота) и 318-я (насилие в отношении представителя власти). Претензии к самому инспектору Красикову описаны так: «Лица, которые вели незаконную охоту, дали показания о якобы превышении инспектором должностных обязанностей, и имеются основания полагать, что данные показания являются предвзятыми».

То есть имеются основания полагать, что дело против Сергея Красикова закроется. И довольно скоро. А остальные – по браконьерству и нападению на инспектора – будут расследованы с куда большей скрупулезностью, чем можно было бы ожидать от частного эпизода с незаконной добычей двух косуль в одном районе Республики Бурятия.

* * *

– Надо решать вопрос численности инспекторов – это раз, – говорит Алексей Цыденов. – Два – каждому инспектору нужно обеспечить постоянно работающую камеру на груди, четкую регистрацию происходящего. И три – обмундирование общего образца. Чтобы претензии из серии «меня остановил в лесу непонятный мужик с ружьем – может, бандит какой-то; поэтому мы не остановились и поехали дальше», отпали раз и навсегда.

Что ж, представим, что все это уже сделано. И в этом случае остается всего два вопроса более конкретного порядка.

Точно ответить на первый: «почему вообще могло появиться дело против инспектора Красикова?» – едва ли возможно, если вы не работаете следователем. Но можно предполагать, опираясь на логику и на известные факты.

Вот незаконная охота, по-простому – браконьерство. Ночь, полная луна, инспекторы задерживают нарушителей, приехавшая полиция фиксирует картину. Вот две убитые козы, то есть косули. Вот стрелявший, вот таскавшие. Вот пуля, вот карабин, вот – чуть позже – экспертиза и совпадение. Для следователя – весьма легкое и понятное дело с прозрачной судебной перспективой.

А есть дело тяжелое и непонятное – по поводу наезда браконьерского авто на инспектора Красикова. Ну да, та же ночь и полная луна. Но регистратор у инспектора замерз и ничего не записывает. И прямых следов от удара на УАЗе нет – машина крепкая, пошло по касательной. И перелом руки хоть и зафиксирован, но соотнести его с наездом – отдельный кропотливый труд. И с форменной одеждой у инспекторов явно что-то не то, были ведь прецеденты… Короче, при прочих равных легче отказать, чем заниматься.

– По применению насилия к представителю власти, то есть к инспектору Красикову, следствие дало отказной материал, – вспоминает события прошлой осени Сергей Ткач, заместитель директора Байкальского государственного заповедника. – Мы написали ходатайство о том, чтобы нам его предоставили. И еще одно ходатайство – в прокуратуру. В ноябре, получив отказные, обжаловали их в той же прокуратуре. Там сказали: правильно следователи сделали, что не возбудили [дело о наезде]. А мы, стало быть, неправы…

Стало быть, по тяжелому в производстве делу пишется отказ. А заповедник с этим не согласен. Снова отказ. И опять протест. В переписку втягиваются все новые ведомства – полиция, следственный комитет на районном и республиканском уровне, прокуратура…

А тут – показания обвиняемых против инспектора. И возбуждается не одно, а сразу два дела – по нападению на Красикова-младшего и по превышению им же должностных полномочий. Причем в один и тот же день, 17 февраля. Через четыре с половиной месяца после событий. Когда доказательств уже толком и не собрать. Ни по одному, ни по другому эпизоду.

Кажется, именно по этому поводу у Жванецкого сказано в монологе про школьного учителя: «На тебе еще два, чтобы ты забыл ту и плакал над этой». Или – по той же школе – сокращение дробей. С приведением к общему знаменателю – архиву закрытых дел, не дошедших до суда.

– С осени тишина была. И только сейчас, в начале весны взорвалось, – подтверждает глава Мухоршибирского района Владимир Молчанов.

Так бы и оставалось: тишина – и два разнонаправленных дела, впоследствии тихо сошедшие на нет. Если бы не моментальная, за несколько дней набравшая силу реакция того самого гражданского общества. А затем – властей самого высокого уровня.

* * *

Для ответа на второй вопрос следует представить самое страшное, что только возможно в рассматриваемом случае. Что государственный участковый инспектор С.С. Красиков действительно превысил полномочия – и нанес телесные повреждения нарушителю С.А. Русину. По волосистой части, по губе и по ребру.

И сделал это, преследуя пятерых. Ночью, на территории заказника. In flagrante delicto, как говорили наши древнеримские партнеры – то есть не просто на месте преступления, а в процессе, в разгаре. С поличным: две убитые козы-косули. У одного задержанного камуфляж испачкан кровью сверху донизу – тащил добычу. У другого в руках – карабин «Вепрь». Третий сидел за рулем. И так далее.

Более того. Вообразите на минуту, что сделал все это инспектор Красиков после того, как попал под браконьерский УАЗ, сломал правую руку и получил сотрясение мозга. Представившись по всей форме, предупредив о последствиях и сделав предупредительный выстрел картечью. От которого у другого потерпевшего – по его показаниям через несколько месяцев после событий – образовалась дырочка на ботинке. Хотя, как по этому поводу говорит Красиков-отец, «с двух-трех метров попасть в ботинок, когда заряд разойтись не успевает… какая дырочка, полступни ведь снесет».

И все это – одной левой рукой, потому что правая была сломана. Задержав сразу двоих. Отклонив направленный на него, госинспектора Красикова, карабин. Который держал, по словам Сергея, именно Русин С.А.

Века становления порядка в лесных угодьях, включая тридцать лет практики в новой России, сошлись в одной точке на карте Бурятии для того, чтобы дать ответ на второй вопрос: имеет ли право госинспектор заказника – при всех имеющихся вводных, которые укладываются в конструкцию «вооруженное сопротивление во время задержания» – попортить нарушителю внешний вид «не менее чем тремя ударами огнестрельным оружием». Без того, чтобы потом попасть под следствие о превышении полномочий.

Или же той октябрьской ночью 2020-го инспектор, в развитие христианских обычаев, должен был подставить вторую – не щеку, а руку. Под перелом. Как минимум руку, учитывая карабин у нарушителя.

Федеральный закон № 33 «Об особо охраняемых природных территориях» (ООПТ) в статье 34 «Права государственных инспекторов…» говорит о том, что инспектор в подобных случаях имеет право не быть излишне тактичным в применении спецсредств (наручники, резиновые палки, слезоточивый газ и т. д.) и огнестрельного оружия. Правоохранители – в лице полковника Кирилловой из Мухоршибирского межрайонного следственного отдела – как выяснилось, придерживаются иного мнения. Наверняка имея другие, не менее законные основания.

Стало быть, самое время уточнить позиции и зафиксировать их в законе. Едином и для госинспекторов, и для следователей, и для – в первую очередь – браконьеров. Это никак не менее важно, чем исправные в любую погоду регистраторы, решение вопросов со служебным оружием (они достойны отдельного описания), с единой униформой и с тем, как крепить тяжелую инспекторскую бляху на том самом реглане.

– Положено булавкой, но при погоне за нарушителями знак очень часто теряется, зацепившись за ветки. Искать потом очень долго, – говорит Сергей Красиков – старший. Поэтому и у отца, и у сына бляха намертво прикована к одежде винтами, чтобы наверняка.

А полномочия госинспекторов в заказниках – вопрос, если угодно, еще и социальный. Даже в чем-то философский. Ведь в случае с браконьерством емкость угодий, то есть плотность зверя – категория постоянная, как в Архимедовых сосудах. Чем меньше становится четвероногих после стрельбы в заповедниках – тем больше двуногого зверья появляется за их пределами. Здесь, среди нас.