Россия сумела сохранить один из главных признаков сверхдержавы

До появления атомоходов все подводные лодки мира на русском языке назывались «нырковыми», поскольку ныряли на мелководье. По одной из версий, первая из них появилась еще в 1620 году. Голландский механик Корнелий Ван Дреббель соорудил деревянный «бочонок», обтянул его промасленной кожей, снабдил устройство веслами и запустил в лондонскую Темзу. Экипаж из двенадцати гребцов и трех офицеров мог передвигаться под водой на небольшие расстояния на глубине до 5 метров. По меркам тех лет – настоящее «вундерваффе».

Ты помнишь, как всё начиналось

Спустя почти век новаторская идея дошла до России. В 1718 году плотник из подмосковного села Покровское Ефим Никонов дерзнул и подал Петру I челобитную с предложением построить «потаенное судно». Уже три года спустя первый экземпляр российской подводной лодки приступил к испытаниям на глазах у царя, но после смерти государя проект свернули.

Подлодки на «матросной тяге» появлялись и впоследствии (например, в 1834 году на Александровском литейном заводе в Петербурге таковую создал военный инженер Карл Шильдер), но ввиду тихоходности не приживались. Учитывая это, русский изобретатель Степан Джевецкий в 1884 году установил на подводной лодке собственной конструкции электродвигатель мощностью в одну лошадиную силу и с аккумуляторной батареей. Это была первая в мире субмарина на электрической тяге.

«Сом», одна из первых русских субмарин, 1901 год (фото: Global Look Press)

Появление действительно хороших аккумуляторов и надежных двигателей внутреннего сгорания предопределило расцвет подводного флота. В надводном положении такие лодки шли на дизеле, а попутно генератор заряжал от него аккумуляторы, от которых субмарины питались, уходя под воду. Но первая русская боевая подводная лодка прошла испытания только в 1904-м. Зато какая лодка! Кораблю дали романтичное имя «Дельфин», он ходил на бензиновом моторе и электродвигателе, а по своим техническим характеристикам и боевым качествам превосходил все субмарины мира.

Уже 26 января 1909 года в русской армии официально появились первые подводники. Приказом № 19 по Морскому ведомству всем морякам подводной службы предписывалось носить специальный серебряный нагрудный знак. Многие им завидовали, при этом в рядах самих подводников тоже оформилась особая каста: самыми уважаемыми людьми считались представители БЧ-5 (электромеханическая боевая часть) и БЧ-3 (минно-торпедная боевая часть), а также штурманы.

В 1912 году на Балтийском судостроительном заводе заложили первую дизельную субмарину типа «Барс» (традицию называть ПЛ в честь хищников впоследствии продолжили – появились также «Волк, «Рысь», «Тигр»). А к началу Первой мировой войны подводные силы Балтийского флота насчитывали восемь боевых торпедных субмарин и три учебных. За время кампании подводный флот разросся и стал самостоятельным родом войск, при этом еще как минимум пять лодок правительство закупило в США, а десять предоставила союзная Англия.

Минула одна мировая война, затем другая, наступила холодная. Подводный флот разделился как бы на два вида – морской и океанский, но его по-прежнему преследовала одна и та же проблема: субмарины не могли оставаться под водой достаточно долго – им приходилось всплывать для зарядки аккумуляторов и пополнения запасов воздуха.

После появления у США атомного оружия решать эту проблему пришлось в оперативном режиме. Американцы могли достать Советский Союз практически со всех сторон. Могли авианосцами, могли запустить стратегические бомбардировщики с ядерным оружием с территории стран-союзников (например, в июле 1948 года 60 таких бомбардировщиков «приютила» Великобритания). Спасти ситуацию и как-то восстановить паритет могли межконтинентальные ракеты, а также подлодки, но только в том случае, если бы получилось увеличить их автономность. Свою помощь в этом деле предложили все те же ядерщики, после того как первую в мире атомную подводную лодку сделали в Соединенных Штатах Америки.

Радиоактивная вода и барские излишества

Когда советские академики впервые залезли в подводную лодку, то пришли в ужас от тесноты и безнадеги. Они не могли поверить, что в этих «банках» вообще могут служить люди. За выправление ситуации взялся академик Владимир Перегудов, на тот момент – один из самых засекреченных людей в стране. Именно ему принадлежит идея расширить жилую площадь субмарины и сделать форму АПЛ китообразной.

В октябре 1954 года первая группа офицеров-моряков прибыла в Обнинск для знакомства с атомным реактором. Знакомство оказалось полезным, и многие из них впоследствии ушли на гражданку – поднимать атомную отрасль страны. Но в учебной зоне постоянно что-то текло и взрывалось, реактор выпускал облака радиоактивного пара и аэрозолей. Почти все аварии чинили заключенные, которым давали за это по стакану спирта, но и сами моряки не раз собирали вытекшую из реактора воду обычными тряпками и выносили в «могильник».

Что удивительно: увольняться с такой службы никто не желал. Многие искренне верили, что 150 граммов водки снимают все последствия облучения. И хотя это, конечно, не так, в конце января 1955 года первая группа офицеров успешно сдала «атомные» экзамены и получила допуск на управление ядерным реактором подводной лодки, впоследствии получившей название «Ленинский комсомол» (рабочее – «К-3»).

Что же касается интерьера будущей лодки, академики попросили командиров первого отобранного экипажа изучить все удобства железнодорожных пассажирских вагонов и салонов самолетов – где какие плафоны, сидения, полочки. Все это предстояло скопировать и перенести в подлодку. Именно поэтому на советских и российских субмаринах каюты напоминают купе поездов дальнего следования – четыре полки, откидной столик и так далее. Правда, атомным морякам еще предстояло выдержать бой за удобства с ветеранами ВМФ, чья молодость прошла в промасленных недрах гудящих дизелей и в темных закоулках трюма. Например, ожесточенные споры вызвало наличие в кают-компании холодильника, также пришлось бороться за электромясорубку, за агрегат по сплющиванию банок, за картофелечистку и другие «барские излишества».

На эту тему
• Нужна ли России сегодня «суперторпеда Сахарова»
• "Дуэль с российской подлодкой" призвана прикрыть позор британского флота
• "Сан-Хуан" потащил с собой на дно репутацию германского судостроения

Лодку вооружили торпедами с ядерными и обычными боеголовками. Параллельно моряки настояли, чтобы им вернули якорь. Конструкторы почему-то решили, что подводникам такой пережиток прошлого не нужен.

С другими недостатками «К-3» пришлось смириться. На ядерном реакторе она могла легко разогнаться под водой до 25 узлов (около 48 километров в час), но акустика на такой скорости переставала работать – забивалась шумами, и лодка шла вслепую.

Наследство красной империи

Первую советскую атомную подводную лодку спустили на воду в апреле 1957 года в Северодвинске, тщательно замаскировав ее верх под крестьянский двор с помощью деревянных сараев и ящиков. Порывом ветра все это сорвало в море, и люди на берегу увидели новый секретный корабль. Северодвинск – город маленький, развлечений не так много, и собравшуюся толпу зевак пришлось разгонять милиции.

До испытания и запуска ядерного реактора «К-3» оставалось еще больше года. А в июне 1959-го командир атомной подводной лодки Леонид Осипенко получил звание Героя Советского Союза. Помощника командира и командира БЧ-5 наградили орденами Ленина, остальных офицеров – орденами Красного знамени. Простым морякам досталась медаль Ушакова.

Это награждение высшей государственной наградой стало одним из очень немногих на временном промежутке от конца Второй мировой войны до полета Юрия Гагарина. И оно – по-настоящему знаковое. Испытания «К-3» стали началом очень большого и очень важного пути. Если США в мировом океане сделали ставку на авианосцы, то Советский Союз – именно на подводный флот, создав в итоге несколько сотен субмарин и гигантскую сопутствующую индустрию. Это было чрезвычайно дорогой и крайне опасной стратегией – гибель первых офицеров от радиации открыла счет дальнейшим жертвам аварий и других ЧС. Но история вынесла свой вердикт – правительство сделало правильную ставку. Причем не только в военном отношении.

Дело даже не в концепции глобального сдерживания (хотя главная роль современных АПЛ – быть носителями стратегического ядерного оружия), а в том, что столь высокотехнологичная и притом огромная индустрия стала одним из локомотивов советской науки и промышленности. А поскольку больше никто, кроме американцев, не мог вложить в это столь значительные ресурсы, СССР стал обладателем не только уникального подводного атомного флота, но и уникальной сопутствующей инфраструктуры. Идет ли речь о подготовке специалистов, строительстве верфей или развитии научно-исследовательских институтов. Пожалуй, по масштабу и неповторимости всё это можно сравнить только с космической программой – еще одной несущей колонной статуса советской сверхдержавы.

Но, в отличие от космической программы, насчет дальнейших перспектив которой есть обоснованные сомнения, атомный подводный флот и соответствующая отрасль продолжают развиваться, не только сохраняя, но и увеличивая свою конкурентоспособность в мировом масштабе. Это не просто «мускулы страны» – это гигантская отрасль национального уровня, по-прежнему актуальный признак полноценной сверхдержавы. Маховик, раскрученный еще в СССР, продолжает вертеться, давая стране уникальные кадры, прорывные идеи и новые технологии. Мы не «проели» советское наследство, как в ряде других случаев, а вывели его на принципиально иной уровень.

Но когда вы читаете в американской печати восторженные или как минимум уважительные реплики, обращенные к атомному подводному флоту России (а таких реплик немало), не забывайте о тех моряках, что собирали радиоактивную воду обычными тряпками.