Как российская военная разведка превратилась в объект для издевательств

Сразу несколько крайне оппозиционных интернет-ресурсов опубликовали «расследования» о том, как топорно ГУ ГШ ВС РФ (бывшее ГРУ) пыталось обеспечить «внутреннюю конспирацию» своим сотрудникам, проживающим в ведомственном общежитии (в реальности – многоквартирный дом) в Москве. Согласно этим данным, детям сотрудников были добавлены 100 лет в паспортных данных, в то время как их родители в официальных базах данных не фигурируют, на что якобы обратил внимание Пенсионный фонд. Тем не менее, ПФ обнародовать эти данные не стал.

Также в публикациях перечисляются четыре случая недостойного или просто странного поведения сотрудников ГУ: речь идет о бытовых конфликтах. Дополнительно обнародованы имена и данные действующих работников ГУ, в том числе и за пределами России.

Никакого практического значения у этой информации нет, кроме разве что рассекречивания имен действующих сотрудников военной разведки, за что полагается уголовная статья. Все до единого «расследователи» из структур Центра управления расследования (ЦУР) Ходорковского проживают за пределами России, потому им тюрьма пока не грозит. Практически никак это «расследование» не привязано и к делу Скрипалей (разве что утверждается, что в доме на улице Гризодубовой мог проживать кто-то из тех, кого пытаются обвинить в солсберийском инциденте). Авторы же «расследования» больше напирают на метод: якобы с помощью тщательного исследования открытых баз данных, социальных сетей и тому подобного публично доступного контента можно разоблачить кого угодно и что угодно. В остальном и в большинстве эта публикация представляет собой обычный материал информационной войны, призванный внести еще один штрих в кампанию моральной дискредитации российской военной разведки.

Эту информацию никто проверять не стал, и ее сразу же растиражировали, несмотря на то, что ее изначальные публикаторы никаким доверием пользоваться не могут. Тот же Bellingcat, например, публикуя информацию о сериях паспортов Петрова и Боширова, ошибся в номере, прибавив лишний ноль. Когда же быстро выяснилось, что код подразделения 770-001 никаким секретным или «привилегированным» не является, они просто подтерли в публикации лишний нолик.

Та же история и с фабрикацией «штампов» на других учетных документах (типа «сведений не давать» и «С.С.»), а также «телефонных номеров министерства обороны». Да и вообще всерьез воспринимать то, что производит ЦУР и «расследовательские» группы типа Bellingcat и Insider, нельзя. Раздражает – да, но интерес представляет только в прикладном плане.

Массированная кампания «расследований по открытым источникам», дополненная интервью с «родственниками» и соседями из детства («Да, похож на нашего мальчика, но, может, и не похож»), породила даже у многих вовлеченных и образованных людей иллюзию, что таким вот нехитрым образом (изучение открытых баз данных, чтение социальных сетей при небольшой подчистке и подгонке фактов) можно разоблачить кого угодно в наше цифровое время. Живя в XXI веке, люди уже привыкли думать, что цифровые технологии и интернет разом перечеркнули старые методы конспирации, оставшиеся в наследство от советских времен. Да и вообще теперь якобы не скрыться, ибо интернет все помнит. Один раз с голодухи заказал пиццу не на тот адрес, и все – явка провалена навсегда.

Это сильно не так, и в этих «расследованиях» фальсификаций, подделок и подгонки фактов под желаемый результат куда больше, чем реальности. Но дыма без огня не бывает, хотя и это тоже устаревший штамп.

И все же у российской военной разведки действительно всегда были проблемы с внутренней конспирацией.

На эту тему
• Как в армии России появились "вежливые люди"
• «Бренд» ГРУ усложнил жизнь спецслужбам Запада
• В США началась игра вокруг еще одного предателя российской разведки

Анекдотичный пример переходных времен: Михаил Сергеевич Горбачев в рамках борьбы против враждебно настроенных к нему генералов старой закалки в 1987 году назначил руководителем ГРУ генерала Владлена Михайлова (на тот момент начальника штаба Дальневосточного военного округа) – человека заслуженного, но закоренелого строевого пехотинца. Приехав в здание ГРУ на Хорошевке, генерал Михайлов был сильно удивлен, что его новые подчиненные строем не ходили и форму не носили. Он тут же издал приказ, по которому сотрудники ГРУ должны были перейти на уставную форму одежды. Ему пытались объяснить, что тогда можно просто сидеть в машине у станции метро «Беговая» и фотографировать толпы людей в военной форме, спешащие к девяти утра на работу. Частично сработало, и был выработан компромисс в виде маскарада: сотрудники на улицу выходили в гражданке, а у себя в кабинетах переодевались в форму, чтобы не нервировать начальство.

Многие сотрудники ГРУ действительно зарегистрированы на территории центрального комплекса или по адресу воинских частей, а также в нескольких домах вокруг. Туда же записывают детей, жен, машины и домашних животных.

Первый скандал на этой почве наших времен разразился задолго до Солсбери и даже еще до Крыма, когда обстановка в мире еще была относительно спокойной. На выборах мэра Москвы в 2013 году пять сотен офицеров военной разведки организованно пошли голосовать на участок № 469 в местной школе, поскольку прописаны в здании ГУ и жилых домах вокруг по улице Гризодубовой. Оппозиционные кандидаты подняли крик о «накрутке голосов» военных (это оказалось неправдой), а сотрудники избирательной комиссии заволновались, что их теперь заставят давать подписки и сделают невыездными, поскольку они ненароком оказались носителями гостайны:

у них на руках целые сутки находился чуть ли не полный списочный состав центрального аппарата ГРУ, включая паспортные данные, состав семьи, ФИО и все такое.

Кроме того, избирательные списки воинских частей запрещено демонстрировать наблюдателям на выборах, лицам с двойным гражданством и представителям иностранных агентств, и это правильно. А так этот список где-то сутки находился практически в открытом доступе до передачи его в ТИК. Сфотографировать его мог любой желающий. И никаких выводов из этого сделано не было.

То же самое касается и жилых домов других разведывательных и контрразведывательных структур. Как правило, ведомственная принадлежность того или иного «дома ФСБ» или «дома нелегалов» (есть и такие) совершенно не секрет для местных жителей. Дети сотрудников учатся в обычных школах и далеко не всегда соблюдают правила конспирации просто по малолетству. Обозреватель газеты ВЗГЛЯД, например, еще в первом классе честно ответил учительнице на простой вопрос, где он был на новогодней елке, после чего лишился детских корпоративных праздников навсегда. В элитных школах тогда Дзержинского (сейчас Мещанского и Алексеевского) района Москвы учились дети из знаменитого «дома на ножках» на проспекте Мира и домов на улице Годовикова, и профессиональная принадлежность их отцов ни у кого не вызывала сомнений. Отмазки типа «мой папа работает в «Совэкспортфильме» в Багдаде» вызывали только ухмылки. Ага, «Волгу-Волгу» он Саддаму Хусейну показывает.

А несколько лет назад обитатели «дома нелегалов» (на том же проспекте Мира по соседству с «домом на ножках», их там несколько таких подряд) вступили в публичный конфликт с какой-то фирмой, незаконно обустраивавшей на придомовой территории парковку. Вся эта бытовая история выплеснулась на экраны новостных московских телеканалов, включая трансляцию митинга жильцов дома с демонстрацией их лиц. Это не говоря уже о знаменитом «полукруглом» доме на Гагаринской площади и новостройках в Бутово. Это тупиковая бытовая проблема, решением которой надо было заниматься еще в советское время, когда жилье распределялось по ведомствам и в Москве образовывались целые «профессиональные кварталы». Ну не расселять же их всех теперь.

ГУ (бывшее ГРУ) – гигантская вертикальная конструкция, включающая в себя не только центральный аппарат, но и разведотделы округов, бригад, полков, родов войск, флотов и так далее. Зарубежная разведка в этой конструкции – только небольшая заостренная вершина, как шпиль собора в Солсбери. Карьерная лестница там тоже вертикальная, только с движением снизу вверх. А такой отбор не всегда способствует формированию идеального кадрового состав. Хороший спецназовец далеко не всегда обещает превратиться в хорошего разведчика. Типажи просто разные. Упреки в излишнем «солдафонстве» и прямолинейном стиле поведения исторически воспринимались в Генштабе как происки конкурентов из «чистой» разведки, от них просто отмахивались. А система кадрового отбора продолжала наблюдать за спецназовцами, десантниками и танкистами.

Десятилетия же комфортной жизни притупили чувство самосохранения. Даже легендирование документов превратилось в рутинную процедуру. Без искры Божьей. Удивляться в такой обстановке несколько странному поведению отдельных сотрудников было бы наивно. Всю эту конструкцию давно требовалось разобрать, как детский конструктор, на винтики и затем собрать обратно, изъяв лишние детали.

Другое дело, что это требует вообще полного пересмотра концепции военной разведки и отказа от некоторых устаревших методов ведения сбора информации.

Например, рутинный сбор информации о зарубежных армиях ведется «снизу вверх»: от разведотделов полков и бригад в центральный аппарат, где его и обобщают. Были и анекдотичные случаи. Например, люди плавали на рыболовных сейнерах вдоль турецкого побережья Черного моря и фотографировали его панорамно, а затем в специально оборудованном здании в Краснодаре лепили по фотографиям из пластилина макет этого побережья. И это в 80-х годах, когда спутники с аппаратурой высокого разрешения уже летали. В эпоху «Гугл-карт» эта работа и вовсе ничего, кроме улыбки, вызвать не может.

Если человек действительно хочет, чтобы его не нашли – его не найдут. А если у него есть еще и административный ресурс, элементарные навыки и деньги – не найдут никогда. Никакие электронные поисковики и базы данных не помогут. Удается же это как-то сотрудникам «чистой» разведки. Есть, правда, мнение, что проблема в самой психологии подходов. СВР, мол, привыкла к академическому стилю работы с преобладанием классических методов сбора информации. Потому если и попадается, то как-то «интеллигентно». А ГУ привыкло к брутальности и безнаказанности, что и породило шальное отношение к конспирации, кавалерийские наскоки при проведении операций, а также солдатский стиль общения и бытового поведения. В этом, возможно, есть доля истины, что, однако, не отменяет другой проблемы: беспомощности, которая демонстрируется в условиях массированной информационной атаки.

Надо быть честным: все попытки российской военной разведки опровергнуть как откровенно фальсифицированные обвинения, так и крупицы правды, которые в них все-таки есть (без этих осколков правды хорошая фальсификация невозможна), выглядят крайне беззубо. Никто даже не пытается аргументированно спорить с малолетними «расследователями», которые просто монополизировали «право на истину» сперва в истории с малайзийским самолетом, а теперь и в солсберийском инциденте.

При СССР иностранная печать уже давно запестрела бы десятками соответствующих публикаций, для организации которых нужно лишь немного времени, денег и хорошая печень.

Любой бывший пресс-секретарь советского посольства может поделиться десятками баек о том, как надо работать с журналистами страны пребывания. Сейчас же даже работа таких махин, как RT, выглядит холостой нагрузкой, поскольку утрачена сеть ретрансляции информации в местных СМИ. Информация «расследователей» – по сути бессмысленная и смахивающая на анекдот – мгновенно была растиражирована не только десятками российских оппозиционных ресурсов, но и западными. А реакции от ГУ или хотя бы от кого-нибудь не последовало вовсе. И есть все основания полагать, что и не последует.

Можно, конечно, все подобные обвинения попросту игнорировать – это тоже тактика. Можно начать исправлять и подправлять какие-то винтики и детали в самом ГУ. Наверняка работа в этом направлении уже начата. Но практический ее результат будет виден только через пару лет, а прямо сейчас российская военная разведка на глазах превращается в объект для издевательств и фальсификаций без какого-либо организованного сопротивления как со стороны «пятизвездочного» здания на улице Гризодубовой, так и со стороны Министерства обороны вообще.

И это накануне профессионального праздника, между прочим (5 ноября). Вот где проблема-то, а не в чрезмерной креативности отдела кадров, приписавшего детям сотрудников лишнюю сотню лет жизни.