Михаил Бударагин: Новые песни

Макаревич поет, украинские пропагандисты радуются? Не имеет никакого смысла раздражаться по этому поводу и уж тем более грозить отнять награды. Пусть поет, пусть радуются. Мы-то зачем ведем себя как аборигены?

Андрея Макаревича принято сейчас осуждать, и если бы я был столичным журналистом с претензией, я бы обязательно за него вступился. Мол, не травите, мужики, не травите, он хороший.

Вот жив Пушкин с его «Клеветникам России», вот жив Достоевский с его Пушкинской речью

Не вступлюсь. Я на его песнях не рос, я рос на «Одном дне Ивана Денисовича», и список претензий к Александру Исаевичу у меня длинный, но публичные разборки с вчерашними кумирами – это, извините, унизительно.

Впрочем, призывать побивать камнями известного артиста мне тоже не хочется: все мы все равно ответим перед историей – и за убитых детей в том числе. Формально Макаревич все объяснил: ехал не в Славянск, пел перед детьми, все хорошо, пригласили добрые люди в «зону АТО», так действительно случается. Шел в комнату, попал в другую, а там уже не убивают никого, как удачно.

Но все это – детали. Позволю себе коротко заметить вот что.

Макаревич – один из множества российских артистов. Не лучший, не худший, не самый известный, обычный немолодой тусовочный человек, который поет не самые плохие, не самые хорошие песни. Он решил поддержать Украину и отдал себя в добрые руки украинской пропаганды, которая использовала его уже и в хвост, и в гриву.

И продолжает использовать.

Воевать с Макаревичем – это воевать даже не с этой дураковатой пропагандой, а просто с одним из ее объектов, с персонажем медийной игры «А смотрите, как мы умеем». Разумеется, эта игра ведется вполне туземно: о, гляди, Мыкола, человек из белого мира, а верит в то, что у нас не кольца в носу, надо же.

Что же должен делать «белый мир» в ответ на этот детский сад? Спокойно выслушать и сказать: «Хотите, мы вам пришлем Эдиту Пьеху? У нас много всех и всяких, кого вам еще прислать?»

У Украины нет своей культуры, пусть даже и поп-культуры, все равно нет. Представьте, даже Гоголь – русский. Ни Шостаковича, ни Скрябина, ни Льва Толстого, ни Андрея Тарковского. Ничего. Выжженная пустыня, все скачут с факелами. Для них и Макаревич – радость, хоть что-то, хоть кто-то, отдушина, счастье.

На самом деле, я думаю, мы устали бегать за всеми этими охтыжбожемойартистами и слушать, что там они сказали. Пусть едут. Отправить на Украину всю тусовку, пусть поют, рукопожимаются, любят Арсена Авакова. Потеряем Макаревича? Не беда, «новые песни придумает жизнь», история подарит нам двести макаревичей.

У нас всего много. У Украины нет ничего – горелые покрышки, потерянный Крым, горящие Донецк с Луганском, облезлая елка в центре столицы и руины, руины, руины, нет горячей воды, урожая нет, не будет газа.

Пусть хоть Макаревич их повеселит, наследникам великой культуры до подобных мелочей не должно быть вообще никакого дела.

А о том, что эти наследники – мы, многие как-то в пылу баталий забыли.

Мы находимся в самом начале истории, которая после десятилетий затхлости вдруг выбила в этом покосившемся доме все стекла, и оказалось, что там, впереди – есть будущее, что там, позади – все те, кто были давно мертвы, стоят, как живые. Вот жив Пушкин с его «Клеветникам России», вот жив Достоевский с его Пушкинской речью, жив Блок с его «в белом венчике из роз», все этим летом – особенное, все – другое, тысячи людей срываются с места, берут в руки оружие, рацию, вещмешок и идут делать дело, к которому они призваны историей. Все пришло в движение, все ожило, и на перегное умершей Украины вырастут еще новое небо и новое земля.

Помните об этом. «Шестую симфонию», пожалуйста.