Власти Китая заставили бандитскую музыку работать на себя

На днях западные новостные агентства сообщили, что в Китае запретили хип-хоп, но ошиблись. На деле от телевизионного эфира отлучили лишь несколько исполнителей этого жанра, а с массовым увлечением китайцев рэпом (он же хип-хоп) ничего не случилось – все остались при своих.

Нужно понимать, что у официального Пекина особые отношения с молодежными субкультурами. Власти не пытаются запрещать хип-хоп или брейк-данс – у Компартии куда более амбициозные планы. Она пытается поставить всё это на службу официальной идеологии.

Увлечение китайской молодежи речитативом чернокожих «братков» началось еще в 1990-е годы, но долгое время местные рэперы выступали фактически подпольно. Их тексты казались слишком агрессивными, поднимаемые темы – опасными, а стиль – чересчур вульгарным. Но чем больше становилось рэперов и их поклонников, тем решительнее руководство страны пыталось взять этот феномен под свой контроль.

Параллельно с этим на глазах у китайцев развивается корейский хип-хоп – и развивается с необычайной скоростью. За весьма короткое время около десятка исполнителей из Южной Кореи стали звездами мирового уровня. Псай, подсадивший весь мир на «Гэнгнам-стайл» и «Джентльмена», – это лишь вершина айсберга. За ним стройными рядами вышагивают новые «айдол-рэперы», нашедшие миллионы фанатов не только на родине, но и на Западе.

Глядя на это, их китайские «коллеги» страстно желают конкурировать с соседями, добиваться мирового успеха и записываться на ведущих студиях. Официальный Пекин пошел им навстречу: международные звезды такого рода могли бы стать важным элементом «мягкой силы» КНР, да и местной молодежи неплохо бы показать, что не только Тайвань, но и земля материкового Китая может рождать модных музыкантов.

Постепенно рэперам разрешили выступать в клубах. Бурно развился ди-джеинг, начинавший свой путь в 1990-х в подпольях Гонконга и Шанхая. Исполнители переключились с английского на путунхуа, а потом на диалекты китайского – сычуаньский и кантонский. В 2015 году звезды клубной рэп-сцены впервые получили доступ на центральное ТВ – им дали возможность выступить в телешоу «Певец» (приблизительный аналог «Голоса») и на праздничных телеконцертах. А в 2017-м шоу «Рэп Китая» запустила стриминговая платформа iQiyi – всего за один месяц этот конкурс посмотрели более 1,3 миллиарда раз. Китайская пресса подавала это как безоговорочный прорыв в сфере культуры.

На эту тему
• Алексей Колобродов: Легко ли баттл молодым?
• Китай решил адаптировать марксизм к капитализму
• Китай пытается оградить детей от культурных ценностей Запада

В то же самое время власти КНР внимательно отслеживали содержание композиций и регулярно организовывали чистку контента. К примеру, в 2015-м министерство культуры направило музыкальным приложениям запрос с требованием удалить 120 треков, среди которых были «Первый раз маленькой девочки» и «Это долбанное общество». Министр раскритиковал их за «пропаганду непристойности, насилия и преступности». В итоге треки исчезли из приложений.

Несмотря на то, что рэп практически по определению – это «песни протеста», китайская цензура принципиально стремится к тому, чтобы сделать его более «культурным», чем западные аналоги. Впрочем, самоцензура у китайских артистов тоже работает неплохо. Подавляющее большинство рэп-композиций посвящены любви и дружбе, процветанию современного Китая и даже китайской кухне. Кстати, это характерно не только для КНР. Корейский рэп тоже гораздо нежнее и интеллигентнее, чем американские треки.

Если же внутреннюю агрессию не удается вытеснить до конца, ее ловко перенаправляют. К примеру, креативные китайские комсомольцы взяли под свое покровительство рэп-группу «Революция Ченьду» и успешно натравили ее на идейного врага. В 2016-м один из тайваньских «эм-си» выпустил композицию, где нападал на руководство КНР и провозглашал независимость Тайваня. Лидер группы «Революция Ченьду» Ван Зишин (Чакки) возмутился таким наездом и быстренько сочинил композицию «Красная сила», в которой разнес и власти Тайваня, и западные СМИ.

Спустя несколько месяцев после этого отделение Лиги молодых коммунистов Китая заказало Чакки четырехминутную композицию на английском языке и разместила ее на своем сайте. Сочинение получило название «Это Китай». Ван Зишин вновь критикует предвзятый подход западных СМИ и напоминает им, что такое настоящая КНР:

«Красный дракон – это не зло. Это мирная страна. Прекрасная земля с богатой культурой, что пребудет вовеки».

Другой рэпер-патриот – Сун Баи – в январе этого года выложил на Weibo свою композицию «Великолепный Китай». Она открывается такими строчками: «Все мы знаем устремления и миссию нашей Коммунистической партии. Вечно трудятся коммунисты для счастья людей и процветания нации».  

В соцсетях осторожно посмеиваются над таким «низкопоклонством». А коллеги критикуют MC-патриотов, не стесняясь в выражениях. Самый известный рэпер Китая PG One заявил, что никогда не будет работать так, как «Революция Ченьду», которая находится на содержании у государства. Однако PG One быстро указали на место. Его не защитил даже статус победителя конкурса «Рэп Китая».

В начале января пользователи китайского сегмента Сети неожиданно вспомнили его композицию двухлетней давности под названием «Вечер Рождества» и со словами про «белоснежный порошок» и «сучку с блудливыми ручками». Кампания общественного возмущения живо напоминала Вайнштейн-гейт в США. На PG One обрушилась Лига женщин Китая. Его безнравственность осудили все ведущие СМИ КНР. Ему запретили появляться на телевидении. Его треки исчезли из музыкальных приложений. PG One публично покаялся и признал свои заблуждения, но было поздно – он практически исчез с легальной рэп-сцены.

Перевоспитывая хип-хоперов, власти КНР используют технологии времен культурной революции, только в смягченном варианте. Так же организовывается взрыв общественного возмущения. Так же заставляют заблудших каяться и признавать ошибки. Пока PG One подвергнут остракизму, но потом, возможно, ему дадут шанс исправиться и вернут на сцену.

PG One (фото: Reuters)

Одновременно из конкурса «Певец» выгнали другую рэп-звезду – Чжоу Яна, работающего под псевдонимом GAI. Ему тоже припомнили ранние композиции, в которых он, подражая американским «эм-си», рассказывал, что «родился в тюрьме», хотя на деле лишь привлекался за хулиганство. GAI регулярно включал в свои тексты припев «Слава родине!», но это его не спасло. Еще один рэпер VaVa исчез из телешоу «Счастливый лагерь» вовсе без объяснения причин.

Специальное заявление по поводу «неправильных» рэперов выпустило даже государственное агентство «Синьхуа». Именно на это заявление ссылались западные СМИ, поднимая гвалт насчет того, что в Китае «запретили хип-хоп». На деле «Синьхуа» утверждает, что таким исполнителям, как PG One, не место на центральном телевидении, а его коллег это заявление должно стимулировать – в отсутствие сильнейших конкурентов у них появился шанс прорваться на ТВ. При условии, что они будут в должной мере патриотичны, высоконравственны и законопослушны.

На западный взгляд, попытка сделать музыку чернокожих гангстеров официальным ура-патриотическим направлением выглядит дико. Однако в Китае такой поворот никого не удивляет. Рэперы наперебой упражняются в восхвалении родины и Компартии.

Рэп в своих рекламных роликах сегодня использует даже Народно-освободительная армия Китая. В ходу композиция, название которой можно перевести как «Маркс – миллениал». А группа «Революция Ченьду» выпустила трек под названием «Наше поколение» по спецзаказу КПК. «Можно, конечно, если хочешь, оставаться в подполье и писать яростные и неприличные песни. Всем все равно. Но если хочешь стать суперзвездой и зарабатывать большие бабки в шоу-бизнесе, то правила меняются», – пояснил лидер группы в интервью газете Global Times.

Отстранение нескольких «эм-си» от телевидения – это не запрет хип-хопа. Это лишь один из шагов китайской власти по приручению и дрессировке молодежной субкультуры. Жесткость этой политики, подразумевающей непрерывный контроль над творческой интеллигенцией и регулярные зачистки контента, обусловлена уникальностью китайского социального эксперимента. Российским патриотам, мечтающим повторить у себя этот опыт, вряд ли понравилось бы испытать на себе все прелести китайской цензуры и массового общественного осуждения.