Сколько детей мигрантов должно учиться в российских школах

Число детей мигрантов в школах России должно быть таким, чтобы позволять адаптировать этих учеников к российской среде и избежать перекосов, которые случаются в школах Европы и США с учениками из других стран. Об этом заявил Владимир Путин, выступая во вторник на заседании Совета по межнациональным отношениям.

«В некоторых европейских странах, да и в Штатах, когда уровень детей мигрантов в школе достигает определенного процента, местные жители своих детей из этих школ забирают... Там образуются школы, которые фактически на 100% укомплектованы детьми мигрантов», – цитирует президента РИА «Новости».

Глава государства указал на необходимость внимательно следить за ситуацией в данной сфере в городах-миллионниках, отдельных национальных республиках. «Это одна из проблем, которая требует практического взгляда на существующий вопрос», – подчеркнул Путин.

Выступившая после президента глава профильного комитета Совфеда по науке, образованию и культуре Лилия Гумерова предложила создать единую базу данных для учета детей мигрантов, «чтобы мы четко видели, сколько в Россию въехало детей, сколько осталось, чем они заняты, какие необходимы меры социальной заботы государства». Сенатор также призвала установить ответственность для родителей за несвоевременное информирование о пребывании их детей на территории страны.

По оценке Минпросвещения, 140 тыс. детей мигрантов учатся сегодня в российских школах, отметила сенатор. При этом Гумерова добавила, что в различных ведомствах эти данные иногда отличаются. Она также призвала определить ведомство, которое отвечало бы за координацию работы с детьми трудовых мигрантов.

«Речь не идет о создании новой структуры, а о наделении необходимым функционалом одного из существующих ведомств», – указала Гумерова. По ее словам, в Совете Федерации предлагают ввести комплексную оценку потребностей детей мигрантов, чтобы можно было оценить их уровень владения русским языком, общей подготовки, их социальный портрет, добавила Гумерова.

«По итогам нашей сегодняшней работы в перечне поручений будет отмечена необходимость принять дополнительные меры по адаптации детей иностранных граждан, находящихся в России», – сообщил президент, закрывая заседание Совета по межнациональным отношениям.

На эту тему
• Россия усилит свое влияние в Киргизии через школьников
• Как нехватка трудовых мигрантов сказалась на российской экономике
• Школьные оценки тормозят развитие детей

Технически учет и контроль количества детей в семьях мигрантов не составляет проблемы, полагает Юлия Зимова, зампред комиссии Общественной палаты России по демографии, защите семьи, детей и традиционных семейных ценностей.

«У нас есть база с данными самих мигрантов, при пересечении границы есть возможность отследить, кто въехал в Россию с детьми. Если ребенок в семье иностранцев появился на свет на территории России, это также фиксируется – ведь крайне редко рождение происходит не в роддомах. Третий элемент учета, помимо пограничного контроля и родильных домов – это, собственно, учет при поступлении в детский сад или школу», – сказала Зимова газете ВЗГЛЯД. В общем и в целом, подчеркнула собеседница, есть вполне реальная возможность создать сводную базу по детям мигрантов, как это предлагает сенатор Гумерова.

«Правда, надо учесть, что нередко дети в таких семьях не ходят ни в школу, ни в садик, поскольку находятся при родителях, по месту их работы. Сами трудовые мигранты зачастую никак не оформляют свою работу в России. Например, человек приезжает, работает в «серой зоне» и через год возвращается на родину, – отметила Зимова. – Основная проблема с детьми трех-четырех лет. Если это ребенок школьного возраста, то он все-таки, как правило, попадает в школу».

Что касается определения доли иностранных и инокультурных детей в школьном классе, то, как полагает Зимова, можно привести приблизительную аналогию с другими особыми детскими коллективами.

Собеседница подчеркнула: «Если судить по инклюзивным проектам – например, по детским лагерям, куда приглашают в том числе ребят с особенностями развития, то можно сказать: для полноценной адаптации,

для включения в коллектив доля «особых» детей может быть около 15–20%».

«Самое важное, чтобы педагоги могли вести программу, чтобы ребята могли усваивать материал. Не всегда учителя готовы включаться в сложные ситуации, будь то девиантное поведение учеников, отставание по школьной программе», – добавила член Общественной палаты.

«Я считаю, что обязательно надо оказывать педагогическую поддержку детям, для которых русский язык – не родной, нужно дополнительно с ними заниматься», – поделился мнением директор московского центра образования «Царицыно» № 548, народный учитель России Ефим Рачевский. Он полагает, что руководству школ необходимо учитывать этническую ситуацию в каждом конкретном районе. «Даже если мы возьмем Москву, мы знаем, что есть районы, где количество семей мигрантов больше, где-то меньше. Поэтому уже при комплектовании групп и классов здесь должны рационально и по-умному сработать руководители школ», – заметил Рачевский.

В целом, по мнению педагога, культурная среда – это в первую очередь язык, обычаи, система коммуникации, поэтому

логично соблюсти такую пропорцию, чтобы доминирующей была доля детей, для которых русский язык – родной.

Но, полагает Рачевский, речь должна идти не о комплектовании в соответствии с некими едиными, раз и навсегда установленными квотами, а о более тонком и нюансированном подходе. «Допустим, класс в школе – 25 человек. Если из них одна пятая часть будет детьми мигрантов – то это будет нормально. Все равно языковая среда для них по крайней мере на уроках будет русскоязычной, – полагает Рачевский. – Особенно если эти пятеро будут еще мигрантами из разных стран: допустим, двое детей из Киргизии, двое из Узбекистана и один, к примеру, из Молдавии. Они по определению будут говорить по-русски».

Напротив, публицист и историк Егор Холмогоров полагает, что необходимо заранее установленное квотирование в школах и отдельных классах для детей мигрантов. «Таковых должно быть не более 10%, иначе начнется распад языковой и культурной среды учеников», – считает Холмогоров. Он пояснил, что, по его мнению, «если таких школьников хотя бы треть класса, они держатся вместе и при этом безапелляционно, то остальные поневоле начинают перенимать чужие для нас модели поведения».

По мнению собеседника, к детям мигрантов нужен особый педагогический подход – но не инклюзивный, а скорее подтягивающий к среднему уровню. «Необходимо установить ранжирование учащихся по уровню знания русского языка, сформировав коррекционные классы для ребят, плохо говорящих и пишущих по-русски, – поделился мнением Холмогоров. – Как отец четверых детей я могу утверждать, что сегодня процесс школьного обучения равняется по слабейшим. А это значит, что остальные просто топчутся на месте и тратят время зря – так быть не должно».

Квота на число детей мигрантов в школе, чтобы эти дети могли проникаться русской культурой и русским языком – вещь трудноопределимая, в свою очередь заметил лидер московской общественной организации азербайджанцев «Ахли Бейт» Низами Балогланов. 

«Определять квоты, тем более ставить детей из других республик бывшего СССР на особый учет, я считаю, не нужно, – подчеркнул Балогланов. – Не надо делить детей на проценты. Я уроженец Азербайджана, а мои дети учились в московской школе, у них появились там русские друзья. В Азербайджане русский язык – второй родной для многих азербайджанцев. Любой воспитанный азербайджанец считает Россию вторым домом, уважает русских. Как ребенок ведет себя в обществе детей другой национальности, зависит от самого ребенка и общества, куда он попал».

«Для того, чтобы сын или дочь мигранта полюбили Россию и русский язык, надо, чтобы в школах, прежде всего, была дружба между детьми разных национальностей», – уверен Балогланов.