Гибель гордости русского флота до сих пор вызывает споры

Четыре первых российских линкора типа «Севастополь», построенных для Балтийского моря, почти всю Первую мировую войну простояли на базах – начальство боялось рисковать бронированными гигантами. Совсем по-другому сложилась судьба тех дредноутов, что были созданы для Черноморского флота. Она оказалась куда более короткой.

Плавучие крепости Черного моря

Изначально в Петербурге не собирались заводить дредноутную эскадру на этом морском театре, поскольку главным противником там была одряхлевшая Османская империя. Но в 1910 году разнеслась весть о том, что турки заказали три новейших линкора на британских верфях. Морской министр Степан Воеводский решил действовать и разработал законопроект об «обновлении» Черноморского флота. Сперва его поддержал премьер-министр Петр Столыпин, потом приняла Госдума, а затем утвердил император Николай II. Ради скорости дела проект решили не создавать с нуля, взяв за основу чертежи балтийских «Севастополей», подвергшиеся затем довольно основательной доработке.

Корабли были зачислены в состав флота 24 октября 1911 года «авансом» – их еще предстояло построить. Получившиеся в итоге военные машины, названные «Императрица Мария», «Император Александр III» и «Императрица Екатерина Великая» (проект «Император Николай I» из-за революции довести до конца не успели), можно рассматривать как квинтэссенцию эпохи дредноутов. Главным достоинством «императорского» семейства считалась линейно-монотонное расположение четырех трехорудийных башен главного калибра, расставленных по всему корпусу – равномерно по длине корабля.

В ту пору в других флотах чаще всего было принято расставлять орудийные башни в носу, корме и по бортам, отчего не все они могли принимать участие в бортовом залпе. У русских дредноутов этот недостаток был устранен – на каждый борт могли свободно стрелять все двенадцать орудий.

Кроме России подобную схему применили только итальянцы – в конструкции своего первого линкора «Данте Алигьери». Однако и она имела недостатки – прямо в нос или в корму могли бить лишь по три орудия из одной-единственной башни. Поэтому более прогрессивной являлась линейно-возвышенная схема – когда башни группировались по две на носу и корме. При этой схеме башни, что располагались ближе к носовой или кормовой оконечности корабля, находились на более низком уровне, чем соседние, и те могли стрелять поверх их крыш. Это идею воплотили в жизнь американцы – сначала на первых своих линкорах типа «Мичиган», а затем и в последующих проектах.

В России проект дредноута с десятью 305-мм («двенадцатидюймовыми») пушками в пяти двухорудийных башнях (носовая пара башен располагалась линейно-возвышенно) еще в 1907 году предлагал корабельный инженер Дмитрий Скворцов. Но его идею отвергли. В том числе и по той причине, что разведка добыла сведения из Германии: выходило, что немцы намерены построить линкоры, имеющие аж шестнадцать пушек 305-мм, из которых двенадцать разместятся в трехорудийных башнях.

Впоследствии эта информация не подтвердилась – первые германские линкоры типа «Нассау» несли лишь двенадцать 280-мм пушек в шести двухорудийных башнях. Однако уже в проекте «Кайзер», корабли которого начали вступать в строй с 1912 года, немцы частично воплотили линейно-возвышенную схему – в башнях кормовой группы.

Так «вместе с водой выплеснули ребенка» – артиллерия всех российских дредноутов размещалась на одном уровне.

По последнему слову техники

По многим качествам черноморское «императорское» семейство оказалось лучше балтийских «Севастополей». Увеличилась толщина броневого пояса – с 225 до 262,5 мм, усилилась броневая защита корабельной артиллерии. Это были настоящие плавучие крепости. К примеру, суммарный вес брони «Императрицы Екатерины Великой» составил 7045 тонн (29,6% от нормального водоизмещения корабля).

Артиллерия главного калибра у «черноморцев» ничем не отличалась – все те же двенадцать 305-мм орудий производства Обуховского завода. Дальность стрельбы снарядом 470 кг – 24 400 метров. Зато была усилена батарея среднего калибра, предназначенная для отражения атак вражеских эсминцев. У «балтийцев» это были шестнадцать 120-мм орудий системы Виккерса (сработанных на все том же Обуховском заводе), у «черноморцев» – двадцать 130-мм пушек. Штатный боекомплект включал в себя по сотне снарядов на одну «двенадцатидюймовку» и по 245 снарядов на одно орудие среднего калибра.

Увеличившаяся дальность морских дуэлей требовала сложных расчетов. Российские линкоры оснащались системой управления огнем типа Гейслера: дальность до цели измерялась посредством стереоскопических дальномеров, с помощью визира определяли курсовой угол цели, а потом специальный механический прибор выдавал текущую (сглаженную) дистанцию. Затем в общее уравнение вводились такие компоненты, как изменение положения цели за время полета снаряда, воздействие на него ветра, отклонение снаряда вправо вследствие вращения (деривация). После этого в посты наводки по проводам поступали все необходимые данные, отображавшиеся стрелками на индикаторах перед лицом наводчика. Впрочем, каждая башня могла «вести» цель самостоятельно и работать в автономном режиме.

Этих морских гигантов можно было разогнать до скорости в 21 узел – данную функцию выполняла четырехвальная паротурбинная установка системы Парсонса. Наружные винты обслуживались каждый двумя турбинами высокого давления (переднего и заднего хода), а на внутренние валы соединялись с комбинированными турбинами низкого давления переднего и заднего хода. Пар вырабатывали 20 треугольных тонкотрубных котлов Ярроу, располагавшихся в пяти котельных отделениях. Общая мощность всех двигателей составляла 33 тыс. лошадиных сил.

Корабли воплотили в себе передовые достижения науки столетней давности. Изготовление сверхмощных машин, орудий невиданной прежде дальнобойности и прочной брони требовало применения огромной суммы знаний, накопленной человечеством.

Флагман вице-адмирала Колчака

«Императрице Марии» суждена была яркая жизнь. Корабль спустили на воду 1 ноября 1913-го, а ввели в эксплуатацию 6 июля 1915-го. То есть как нельзя вовремя – уже почти год шла Первая мировая война, а самым мощным кораблем на Черном море оставался новейший немецкий линейный крейсер «Гебен». До вступления в строй «Императрицы» русское командование могло противопоставить «Гебену» только устаревшие эскадренные броненосцы-додредноуты. Ни один из них в одиночку «Гебену» противостоять не мог, в силу чего русским броненосцам всегда приходилось ходить «толпой».

Появление русских черноморских дредноутов кардинально изменило расклады. В отличие от своих балтийских собратьев, они воевали – и очень активно. Вкратце упомянем о некоторых походах «Марии».

В сентябре – октябре 1915-го она прикрывала русские корабли, обстреливавшие побережье Турции в так называемом Угольном районе и болгарский порт Варна. В декабре действовала против турецкого судоходства. В феврале 1916-го прикрывала с моря корабли Батумского отряда, поддерживавшие своим огнем приморский флаг Кавказской армии. В марте, апреле и мае в рамках Трапезундской десантной операции неоднократно привлекалась к охране конвоев и прикрытию кораблей огневой поддержки.

В июле 1916-го Черноморский флот возглавил новый энергичный и талантливый командующий – вице-адмирал Александр Колчак, прежде превосходно зарекомендовавший себя на Балтике. Колчак сделал «Марию» своим флагманом.

Сразу же после прибытия в Севастополь Колчак вышел на «Марии» на перехват немецкого легкого крейсера «Бреслау», преследовал его в течение пяти часов, ведя огонь, но благодаря своему преимуществу в скорости «германец» сумел оторваться.

В последующие месяцы «Императрица» вернулась к охране русских конвоев.

Трагедия Романовых

Ранним утром 20 октября 1916 года «Императрица Мария» стояла в бухте Севастополя. Миновало уже полчаса после пробуждения команды от сна.

Вдруг матросы, находившиеся рядом с носовой башней, увидели дым и пламя, выбивавшиеся из горловин и вентиляторов. Раздалось шипение горящего пороха. На корабле оперативно сыграли пожарную тревогу, размотали шланги и стали лить воду в подбашенное отделение. Тщетно: в 6 часов 20 минут утра корпус линкора содрогнулся от мощного взрыва. Из-под палубы рядом с носовой башней вырвался столб из дыма и пламени в триста метров длиной. Этот взрыв не только выломал солидный кусок палубы, но и смел боевую рубку, мостик, носовую трубу и фок-мачту.

Многие члены команды погибли почти одновременно. Тем, кому повезло лишь чуть больше, получили ожоги, ранения и были сброшены за борт.

Взрыв разрушил паровую магистраль, обслуживавшую насосы. Отключилось электричество. Прогремели новые взрывы, правда, не столь значительные, как первый.

Колчак, прибывший на погибавший корабль, возглавил борьбу за него. Последовало распоряжение срочно затопить погреба остальных трех башен, чтобы они тоже не взорвались. Линкор «облепили» портовые плавсредства, с которых протянули новые шланги. Огонь продолжали заливать – и к семи часам утра появилось ощущение, что «Марию» спасут.

Однако через две минуты прогремел еще один взрыв – куда более мощный, чем все предыдущие. Судно стало быстро оседать носом и одновременно валиться на правый борт. В конце концов новейший линкор опрокинулся кверху килем и затонул на глубине 15–18 метров. В тот же вечер Колчак отправил императору Николаю II такую телеграмму:

«Пожар произошел через 20 мин. после побудки команды, никаких работ в погребах не производилось. Установлено, что причиной взрыва было возгорание пороха в носовом 12-м погребе, взрывы снарядов явились как следствие. Основной причиной может быть только или самовозгорание пороха, или злоумышление. Командир спасен, из офицерского состава погиб инженер-механик мичман Игнатьев, нижних чинов погибло 320 (по уточненным данным, на линкоре погибло 228 человек –прим. ВЗГЛЯД). Присутствуя лично на корабле, свидетельствую, что его личным составом было сделано все возможное для спасения корабля». 

На эту тему
• Российскому кораблю-разведчику приписывают фантастические операции
• Как создать серию крупных авианосцев для ВМФ России
• Черноморский флот оттачивает мастерство на кораблях НАТО

Тайна гибели «Императрицы»

На следующий день поездом из Петрограда в Севастополь отбыла следственная комиссия, в состав которой входил знаменитый кораблестроитель Алексей Крылов – один из авторов проекта российских дредноутов. Комиссия тщательно опросила уцелевших членов команды и пришла к выводу, что версия о самопроизвольном возгорании пороха в орудийном погребе в результате халатного с ним обращения маловероятна – но и отметать ее полностью нельзя.

«Время возникновения пожара как раз тогда, когда в крюйт-камеру должен был идти дневальный для измерения температуры, а также и то, что в этот день после полудня предстояла приборка крюйт-камер и погребов, ряд известных случаев предотвращенных или совершившихся: взрывов от грубой неосмотрительности низшего персонала при работах или надзоре за взрывчатыми веществами на заводах или лабораториях – суть обстоятельства, которые дают некоторую допустимость предположению о возможности возникновения пожара от небрежности или грубой неосторожности со стороны бывшего в крюйт-камере, не только без злого умысла, но, может быть, от излишнего усердия», – сообщала комиссия в своем отчете.

В то же время комиссия не исключила и возможность «злого умысла», тем более что во время якорной стоянки на корабле находилось до 150 гражданских мастеровых, производивших разного рода ремонтные работы. Охрана орудийных погребов не производилась на должном уровне, стало быть, туда вполне мог проникнуть злоумышленник.

Впоследствии тайна гибели «Марии» будоражила историков и писателей на протяжении десятилетий. В советской литературе получила популярность версия, что взрыв «Марии» осуществила группа германских диверсантов, возглавляемая неким Виктором Верманом. Верман был задержан советским ОГПУ в 1933-м – и на допросах признался в том, что в царское время якобы возглавлял всю германскую агентурную сеть на юге России. Так или иначе, это всего лишь версия, а точного ответа на вопрос нет до сих пор.

По предложению Крылова отсеки лежавшей на дне «Марии» загерметизировали, продули сжатым воздухом – и он всплыл кверху килем. Корабль отбуксировали ближе к берегу, выгрузили оставшийся боезапас и отвели в док – все так же, кверху килем.

В Крыму наступало смутное время – революция, германская интервенция, гражданская война. Шансов на восстановление в таких условиях у бывшего флагмана Черноморского флота не было, и в 1927-м «Марию» порезали на металл.