Как сделать Биробиджан столицей мира

В Еврейской автономной области уже несколько месяцев переполох, то есть большой общерегиональный ремонт: улицы, тротуары, автобусные остановки и т. д. В числе «т. д.» – библиотека-филиал № 4, что за железной дорогой, в поселке под названием Биробиджан-2: тоже областной центр, только уже совсем не центральная его часть.

У буквально накануне отделанной библиотечной стены – прораб и врио губернатора Еврейской автономной области Ростислав Гольдштейн. Прораб уверяет, что стена ровная. Гольдштейн, очевидно, иного мнения.

– Ты меня пытаешься обмануть, – прямо говорит он.

На чиновничьем языке, которым Ростислав Эрнстович – некогда депутат Госдумы, сенатор от той же ЕАО, а с декабря временно исполняющий обязанности губернатора Еврейской автономной области – владеет в совершенстве, это называется «проблемы исполнительской дисциплины». На практике же в очередной раз выстраивается характерная и уже знакомая жителям региона мизансцена «Подрядчик и Гольдштейн».

– Что «стена не кривая», что «работы еще ведутся», когда я тут чистовой маяк вижу? – продолжает врио губернатора.

Кто-то из строителей несет отвес. Действительно: пусть и острый, но весьма очевидный угол.

– А цена вопроса ведь – один-два мешка, – показывает Гольдштейн в угол, где расфасовано нечто строительное и сыпучее. – Слушай, сделай стены как себе домой, договорились? И полы в один уровень сгони, чтобы безбарьерная среда людям была.

На выходе достается мэру Биробиджана Александру Головатому. Напротив библиотеки – контейнеры с мусором. И судя по наваленному вокруг, не убирались здесь давно. Да еще по жаре.

– Ты же был здесь до того, как мы сюда приехали – вчера, позавчера? – спрашивает Гольдштейн.

Разумеется, мэр Головатый здесь был.

– И ты, может, не видел этот пейзаж, – пытается уточнить Гольдштейн.

Разумеется, Головатый его видел. Очень трудно не увидеть что-то подобное в 10-15 метрах от входа в библиотеку. И еще столько же – до панельных многоэтажек Биробиджана-2.

– А если ты видел, – продолжает Гольдштейн, – тогда какая тебе вообще должна быть разница, приеду я сюда или не приеду? Ты же знаешь, что так быть не должно в любом случае. Ну что, берем с тобой лопаты и разгребаем?

Тут, что называется, основано на реальных событиях. Приехав на встречу с депутатами Облученского района в город Облучье, Гольдштейн услышал: «У нас вот помойка за детским садом не убирается».

– Я говорю: «Понял, встречу заканчиваем, поехали убирать помойку». И мы поехали. Мне в конечном итоге не дали ни рукавицы, ни лопату – но за 20 минут убрали всю помойку. Временно исполняющий обязанности губернатора едет, чтобы убирать помойку в городе Облучье – что такого? Нет проблем, – говорит Гольдштейн.

Причем говорит так, что становится понятно: если проблем и нет, так они будут. Причем не у Гольдштейна.

* * *

Нарезка изречений врио, гуляющая по биробиджанским городским и областным группам в соцсетях, пополняется постоянно. «Не газуй, дорогая. Я тебя люблю, а ты газуешь», – обращается Гольдштейн к напористой жительнице, перед которой уже где-то третий губернатор держит ответ за благоустройство вот этого конкретного двора. В смысле, когда же оно, благоустройство, будет-то. Двор, что характерно, как раз вошел в программу, и осенью все будет.

Или: «Сдаете в августе? А почему не к 31 декабря? У нас жители – не моржи, они хотят летом на турниках качаться, а не под снегом на Новый год». Это про спортплощадку в том же Биробиджане-2: вроде и снаряды установили, и покрытие положили – да почему-то тут же пузырями пошло, недели не прошло.

А то и вовсе: «Вы меня за идиота держите? Обман зрения? Так я вам вызову офтальмолога в лице прокурора. Резкость наведет. И очень быстро» – то ли в Смидовичах, то ли еще где: как раз эту реплику в адрес районных коллег Гольдштейн употребляет часто. То есть по ситуации.

– На ку-у-урсы, – протягивает Гольдштейн. – На ку-у-урсы в Москву они ездить изволили. Квалификацию они повышали. Некоторые по нескольку раз. За госсчет. А объяснить, что же это у них из реестров давно списанные аварийные площади торчат – нет, реестрам не научились. Ничего. Научим.

* * *

Скрипач у здания областной филармонии за свою относительно короткую жизнь видел многое. У него крали смычок. Ему дырявили фалды и брюки. Его роняли, ставили на место и красили. Обычно в серебряную, но по большим праздникам, вроде 80-летия Биробиджана – и в золотую краску.

То есть памятник скрипачу в Биробиджане – здесь его также называют Моней, по хиту Александра Розенбаума – видел куда больше ремонта, чем построенная в середине 1980-х областная филармония, где Моня расположился на пятачке перед входом чуть более 15 лет назад.

В районе «лихих» добрая половина филармонии был продана некоему гражданину Китая с последующей сдачей в мелкий разнобой. Договор, по которому область получала копейки, не дотягивающие до стоимости самых необходимых работ из серии «тут покрасил, здесь прибил», не давал власти ни ремонтировать здание, ни включать его в государственные программы. Да и судя по состоянию здания, предыдущим губернаторам филармония нужна была едва ли.

– Желтые сапоги в подарок каждому новому начальнику угрозыска Севериновки, – вольно цитирует Гольдштейн. – Очередной начальник не мог противостоять гибельной страсти, его вызывали в Одессу, выгоняли из розыска и отдавали под суд за взяточничество!

– А кто-то за филармонию сел, как за желтые сапоги в «Зеленом фургоне»?

– Это литература, – напоминает врио губернатора. – Сказка. Ложь. А также намек.

Нынешние филармонические реалии в намеках не нуждаются. Врио губернатора смог найти внебюджетные средства на выкуп части здания у китайцев. Спустя несколько месяцев после покупки начались ремонтные работы.

– А ты знаешь, почему штукатурка на фасаде осыпалась? – спрашивает Гольдштейн. – Так я тебе скажу. Потому что крыша все время текла. А если у тебя годами, десятилетиями крыша течет, то у тебя и фасад сыплется. Смачивание, просачивание, а зимой еще и замерзание с эффектом, подобным взрывному. Физика, шестой класс.

* * *

Собор Благовещения Пресвятой Богородицы и еврейский общинный центр «Фрейд» стоят наискосок друг от друга на улице Ленина в Биробиджане. В храме людей, как правило, больше. Население Биробиджана – чуть меньше 75 тысяч, это половина всех жителей «Еврейки». Собственно евреев в ЕАО – 1600, менее процента. Все, что осталось от советского еврейского проекта, стартовавшего в середине 1930-х – когда в Биробиджан и окрестности ехали отовсюду, включая США. Первый состав областных властей пропал в «большом терроре», а саму идею потихоньку спустили на тормозах после войны, где-то между первой дружбой с только что созданным Израилем и волной борьбы против космополитизма.

– Еврейская автономная область и город Биробиджан – это не окраина, а столица мира, – заявляет Ростислав Гольдштейн. – И к этому ровно так и нужно относиться. Первая земля, которая еще в 1930-х годах была отдана евреям – задолго до Израиля. Сейчас улыбаются: «Ну что это такое – полторы тысячи евреев на всю область». А я всегда напоминал и напоминаю: Биробиджан говорил на идиш вплоть до начала 90-х.

– Есть мысль вернуть евреев, уехавших в Израиль, другие страны и просто в другие города России?

– Я собираюсь сделать так, чтобы здесь можно было жить всем, кто этого захочет, – отвечает Гольдштейн. – Вот приезжали инвесторы, которые будут заниматься полным реформированием областной системы ЖКХ – из Москвы, из Владивостока, консорциум целый. Проехали по области. Хвалят. Говорят, что здесь не нужно тратить время на то, чтобы стоять в пробке, подышать газами и остальным. Что здесь очень красиво и уютно, а также самобытно.

Гольдштейн с потенциальными инвесторами согласен. Но, говорит он, такое ощущение, что былая роскошь ЕАО не красивой патиной покрылась, а подзатянулась паутинкой. В том числе – из-за отношения тех, кто территорией управлял:

– Чиновник и бюрократия – это резиновая стена. Пока ты на нее давишь, она прогибается. Чем выше у тебя должность – тем глубже прогиб стены. Но вне зависимости от должности, если ты делаешь шаг назад – она становится на место. Моя задача не допустить этого.

Давление – ни на подчиненных коллег, ни на вышестоящих, которые сидят в Москве и занимаются распределением денег из казны – Гольдштейн не ослабляет и ослаблять не собирается:

- Есть все возможности и условия значительно нарастить собственные доходы, попробовать привлечь инвесторов. Попробовать – потому что людей надо убедить: ЕАО – место, где можно делать бизнес. Пока что весь Дальний Восток, включая Еврейскую автономную область – такая спираль навылет. Можно посчитать, как и при каких заработках успешные люди уезжают из Биробиджана. Они мигрируют не потому, что здесь плохо – а потому, что вокруг комфортнее. В Хабаровске почище – поехали в Хабаровск. Во Владивостоке море – айда во Владивосток. Ну и далее повсюду.

На эту тему
• Усолье-Сибирское как бомба федерального значения
• Как тает уличный протест в Хабаровске
• «На Севере нужна своя логика». Как будут развивать Поморье

Моря Гольдштейн не обещает. А вот новую инфраструктуру – прежде всего комфортных общественных пространств – почему нет? Тем более врио губернатора уже вскоре после назначения залучил из федерального центра около 2 млрд рублей. И летом – еще 400 млн, не говоря о финансировании по отдельным проектам. Бюджет на дорожное строительство в ЕАО, к примеру, увеличился сразу в несколько раз.

– В этом году хотели сделать в Биробиджане 20 километров тротуаров. Получится только десять. Объем строительных работ велик, дожди обильны, а также имеем ограниченное количество подрядчиков – потому что мало кто из них верит, что у них будут эти деньги. Когда говоришь и показываешь: «Вот деньги, и вот, и вот» – даже после этого не верят, потому что привыкли к другому обращению, – говорит Гольдштейн. – Территория остается неизменной. Меняется только ментальность восприятия. Я сейчас сижу и смотрю не на тебя, а тебе за спину – где окно, а за ним столовая, расписанная бог знает чем. И меня это, честно говоря, подбешивает. Здание принадлежит городу. А взять в руки банку краски за 200 рублей и кисточку за 100, и все это безобразие закрасить – некому. Поэтому фронт работ у меня и правительства региона больше, чем у коллег.

Кстати, свалку у библиотеки № 4 убрали тут же: проверено.

* * *

На Пионерской улице в Биробиджане очередной ремонт: возводят умную остановку – теплую, с электронной картой, Wi-Fi и зарядкой для гаджетов. Разумеется, остановка на Пионерской – не единственная. Под новостью об этом событии – полемика: «На **р остановки нужны, лучше дороги и старый мост через реку Биру бы сделали». «На **р мне тот мост сдался, если я езжу на автобусе и стою на остановках», – тут же следует ответ.

– У меня есть желание остановить некоторые дорожные работы, связанные с региональными трассами, – признается Гольдштейн. – И деньги – инвестиционную составляющую дорожного фонда – потратить прежде всего на дороги поселков, городов, сел.

Тут надо отметить, что дороги между городами и поселками в ЕАО – конечно, не в уголовном состоянии, как бывает в регионах. Но на административку временами тянут.

– Тем не менее сначала – то, что касается людей. Дворы, квартальные проезды, основные дороги внутри районов, – отвечает врио губернатора. – Допустим, в Амурзет на эти цели мы дали больше 50 млн, и в следующем году дадим еще 60 млн. В ЕАО очень большое количество поселков, поселений, сел были с асфальтовыми дорогами. Я хочу это восстановить.

– А с реконструкцией старого моста через Биру что? Мост реально нужен, люди ездят не только у себя дома.

– Проект есть, документация есть, строчка в бюджете есть. Наполнения этой строчки сейчас нет... А знаешь, почему денег нет? Один раз мои предшественники уже получили финансирование на мост, – напоминает Гольдштейн. – Но в смете, в проекте было не все учтено – из-за некоторой безалаберности составителей... Теперь учтено все. Нужны относительно небольшие для такого объекта деньги (1 млрд 100 млн рублей) и два года работы. Будем договариваться с [министром транспорта РФ] Евгением Ивановичем Дитрихом, все уже в процессе.

* * *

«Спросите про детские сады», – рвется из соцсетей, где наблюдают онлайн за нашей беседой с врио губернатора ЕАО. «Откройте дежурные группы!!!» – именно так, с несколькими восклицательными.

Тут действительно беда. В регионе перешли на второй этап снятия антиковидных ограничений: спортзалы, библиотеки – без работы читальных залов. И, разумеется, встал вопрос о детских садах.

– Я боюсь их открывать, – признается Гольдштейн. – Во-первых, все надо подготовить. Чтобы привести детские сады и школы в нормативное состояние, которое требует [главный санитарный врач России Анна] Попова, нужно потратить 51 млн рублей. Мы их тратим, все делаем. Но главное: на хвостах эпидемии всегда страдают дети, это аксиома. [Министр здравоохранения РФ] Михаил Альбертович Мурашко – с которым мы много и плодотворно работали еще в Республике Коми, а это очень давно, – постоянно, на каждом совещании это повторяет.

«Откройте дежурные группы... откройте дежурные группы», – мигает экран.

– Почему люди так не любят своих детей? – вырывается у Гольдштейна. – Мой секретарь Ольга тоже постоянно задает вопрос: когда. Я порой жестоким человеком бываю. Говорю ей: «Оль, а детки у тебя здоровые, красивые?». «Конечно», отвечает. «Ну вот представь, – говорю, – что у них температура сорок, в легких стекло, а лечения от ковида у нас до сих пор нет – только симптоматическое».

- Сколько после открытия закрылось садиков в связи с этими очаговыми вспышками через две недели по другим регионам – ты же был, ты мне можешь сказать?.. – спрашивает Гольдштейн. – Ну вот, много, очень много. А у нас по соседству Хабаровск по площадям да проспектам каждые выходные прохаживался. Что будет после этого? У нас по пневмониям лидируют как раз те районы, которые граничат с краем: трудовой трафик, интенсивное общение... Я вообще-то человек не пугливый, но коронавируса и его последствий для детей – боюсь очень.

Совсем недобрым человеком Гольдштейн, по собственному признанию, был недавно – несколько месяцев назад, когда ЕАО вместе со всей страной «входила в ковид»:

– Если норматив Минздрава – 0,5 койки на тысячу жителей, то мы его превысили почти в два с половиной раза. Ко всем койкам подвели кислород, поменяли проводку – потому и ни один ИВЛ не загорелся. Потом выплаты медикам в красной зоне организовывали. Кто-то из коллег сдулся. Например, начальник управления здравоохранения – здоровый мужик, косая сажень – через два месяца стал пробуксовывать, а потом и заявление написал. Ну тут уж можешь – работай. Нет – уходи, давай будет другой работать. Я человек недобрый, а безопасность людей, особенно детей – превыше всего. Превыше любых денег, абсолютно любых.

* * *

Гольдштейн возвращается к исполнительской дисциплине – тем более, что есть очередной повод: состояние детской областной больницы после ремонта, вроде бы завершенного в марте.

– То, что сделали с детской областной больницей – это, конечно, ужас. И тут претензии тоже не столько к уважаемым строителям, сколько к чиновникам, которые должны были контролировать выполнение работ. Когда ты приезжаешь и не видишь ни одной ровной стены – от слова «вообще». И даже потолок почему-то умудряются сделать криво. А на пол в детской больнице кладут какой-то мелкий керамогранит – во-первых, это скользко, во-вторых, негигиенично... Получили то, что получили. Строители, насколько мне докладывают, услышали. Правда, притормозили устранение недостатков под пандемию. Многое пытаются списать на пандемию – даже свое отношение к служебным обязанностям. Но понимание есть. Есть перечень работ. Конечно, это доставит массу неудобств...

– Подрядным организациям?

– Вот тут, не поверишь, мне как раз все равно, насколько им удобно или неудобно, – отвечает врио губернатора. – Мне не все равно, как будет родителям и детям. Больница уже функционирует, туда закупается дополнительное оборудование – УЗИ экспертного класса, специальные автомобили. Хочется сделать один раз, но хорошо и надолго. Мы не богатые, чтобы делать как-то по-другому.

– Потому что не дадут? Или потому что надо просить на что-то еще?

– Чтобы привести в нормативное состояние Еврейскую автономную область – дороги, здания и сооружения, коммуникации, водоотведение, реформирование ЖКХ, – нужно потратить очень большие деньги. Только на первичные работы – 148 млрд рублей. А так – несколько десятков бюджетов ЕАО.

– Имеются в виду собственные доходы? Или консолидированный бюджет, со всеми дотациями, программами и трансфертами?

– К сожалению, собственных доходов у нас всего шесть миллиардов. Чтобы просто хватало на жизнь, нужно 17! Они у нас есть, спасибо центру. А чтобы мы могли вести нормальную инвестиционную программу, нужно 20. Как договориться с Минфином, чтобы прибавить к 17 еще три – это отдельная задача.

* * *

– Ты помнишь, что деньги любят тишину? – отвечает Гольдштейн на вопрос «как добывать бюджетное финансирование – два миллиарда, 400 миллионов и далее везде?».

Потом добавляет:

– Я – человек старорежимный. Есть огромный опыт работы – от Северо-Запада до Дальнего Востока. Этот опыт дает понимание, на что реагирует руководство. Понимание, что, когда и сколько можно попросить: когда одно желание, когда и три, а вот четыре сразу – никогда... Что горизонт планирования на дистанции от мгновения до двух лет в масштабах страны не является задержкой – Россия велика во всех смыслах, и это нужно учитывать. И рассчитывать приоритеты.

– А главное вообще, во взаимоотношениях с властью и жителями, знаешь, что? – подумав, говорит Гольдштейн. – Первое: никогда не нужно пытаться дурить руководство. Оно у нас умное. Говори честно.

Второе: в диалоге и с властью, и с теми, кто у тебя живет, никогда не малодушничай, не приукрашивай, не недоговаривай. Всегда выйдет боком, рано или поздно.

И третье: всегда, если ты чувствуешь, что прав – иди до конца. Я до конца ходил не один раз.

– А сейчас, здесь?

– Вот только полгода с небольшим как пошел, – отвечает Гольдштейн.