Russia.ru разоблачил милиционеров-убийц

Сегодня в тюрьмах России содержится около 1 млн заключенных. О проблемах системы исполнения наказаний правозащитники говорят давно, особенно о пытках за решетками. Член Общественной палаты, тележурналист Максим Шевченко в интервью телеканалу Russia.ru рассказал, что правду из подсудимых выбивают в самом прямом смысле. Особенно это касается тех, кто задержан по подозрению в терроризме.

К сожалению, пытки в России – это явление распространенное, заявил Максим Шевченко.

В России считают, что любое дело должно закончиться приговором обвинительным. В случае оправдательного выходит, что следствие работает плохо

«Я не могу сказать, что они являются законным явлением, как в сталинские времена, когда просто существовала норма в НКВД о том, что для ускорения следствия можно применять специальные методы воздействия. Но пытки применяются», – утверждает Максим Шевченко.

Можно, конечно, допустить, что некоторые разговоры о пытках, о людях с повреждениями внутренних органов, которых просто вывозят и сбрасывают в ямы, о том, что заключенных морят голодом, подвешивают головой вниз, – это преувеличение правозащитников. «Но такие обвинения не должны оставаться без реакции прокуратуры, – возмущается Шевченко. – Инициируйте тогда прокурорское расследование по такому письму».

У Шевченко есть достаточно веские основания выступать с обвинениями. Так, несколько любопытных фактов стали известны общественности в ходе следствия по делу о вооруженном нападении на Нальчик 13 октября 2005 года.

Адвокат одного из подсудимых, Лариса Дорогова, заявила о массовых арестах и пытках в милиции Кабардино-Балкарии. По ее данным, после 13 октября в республике незаконному задержанию подверглись более 2 тыс. человек. «Большинство задержанных выходят из милиции инвалидами на всю жизнь, – уверяла Дорогова. – Есть и случаи со смертельным исходом».

В качестве примера она привела истории двух молодых людей, задержанных 14 октября, после окончания боевых действий.

Отцу Заура Псанукова объявили, что его сын на следующий день после ареста покончил с собой, выбросившись из окна УБОП, хотя известно, что все окна в здании наглухо забраны решетками.

Бориса Дзагалова милиция забрала из дома 14 октября, когда он завтракал вместе с родными. А через три дня отца вызвали на опознание трупа и объявили, что сын был убит 13 октября во время нападения на Нальчик, хотя на теле Дзагалова не было ни одного пулевого отверстия.

«Из нескольких десятков человек только пять были задержаны 13 октября на улицах Нальчика с оружием, – уверяет в свою очередь член Общественной палаты Максим Шевченко. – Остальных забирали из домов и мечетей».

Кроме того, в 2004 году корреспонденту газеты ВЗГЛЯД удалось пообщаться с семьей дагестанского отставного полковника КГБ, сына которого правоохранительные органы республики вывезли на территорию Чечни и в течение нескольких месяцев жестоко пытали, чтобы он признался в совершении терактов.

По словам Шевченко, применяются эти жесткие нормы, как правило, к людям, обвиняемым в терроризме.

«Я думаю, что единого приказа для милиции нет, но на местах органы хотят отчитаться: у нас в уезде разоблачена «Аль-Каида*», – говорит Максим Шевченко.

Кроме того, объясняет он, в России есть такое мнение, что любое дело должно закончиться обвинительным приговором. В случае приговора оправдательного выходит, что следствие работает плохо.

* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ