Европа отменяет Россию. Отменяет решительно и лавинообразно. Каждый день обрываются всё новые и новые связи: экономические, научные, культурные, спортивные, личные. Еще держатся связи дипломатические, но и они могут в любой момент прекратиться. В многовековой истории российско-европейских отношений наступил очередной драматический момент. Далеко не первый – и это если не обнадеживает, то по крайней мере успокаивает: как-нибудь переживем и на этот раз. Но переоценка и переосмысление положения России и русских по отношению к Европе и европейцам неизбежны.
Для довольно толстой прослойки «русских европейцев» происходящее радикально меняет ментальный горизонт. Миллионы российских граждан воспринимали регулярные европейские впечатления, глотки европейского воздуха, как часть своего образа жизни. Теперь подавляющему большинству этих людей придется надолго забыть запах кофе и круассанов на узких мощеных улочках. Тема туризма закрыта, но и эмиграция не лучше. Как выясняется, русскому в Европе бесполезно кричать «я свой, буржуинский», заявлять о несогласии с политикой Путина или намекать на то, что он не вполне русский по национальности. Паспорт гражданина России – исчерпывающее доказательство криминала. Более того, виновной объявлена вся русская культура – Чайковский, Достоевский, Толстой.
Коль скоро скулить под железным занавесом и неприлично, и бессмысленно, напрашивается зеркальная реакция. Вы отменяете нас? Ну что ж, тогда мы отменяем вас. Как говорится, лучше грешным быть, чем грешным слыть. Многим хочется сказать вслед за Блоком: «Да, скифы мы! Да, азиаты мы!». А может быть, даже и не скифы, а орки, как пел в свое время Михаил Елизаров. Всё равно русских зовет орками украинская пропаганда, так не лучше ли гордо нести это звание?
В самом деле, помимо долгой истории русского европеизма, западничества, нам в наследство досталось множество зацепок и намеков, указывающих на особую связь России с Востоком. Не зря же Есенин писал: «Золотая дремотная Азия опочила на куполах». А Мандельштам ему вторил: «Полночь в Москве. Роскошно буддийское лето». Когда вы попадаете, скажем, в храм Воскресения Христова в Костроме, трудно не почувствовать привкус индийской традиции, хотя и неясно, как она могла повлиять на русских мастеров. В то же время буддийское начало просвечивает в совсем недавно построенном главном храме Вооруженных сил, над которым работал бурят Даши Намдаков. Разумеется, хватало у нас и теоретиков евразийства, которое до сих пор остается влиятельным направлением русской мысли.
И всё же русский ориентализм, при всей своей претензии на оригинальное обоснование нашей цивилизационной уникальности, в целом двигался в русле ориентализма европейского. И восточные мотивы в искусстве модерна были едины для Петербурга и для Парижа. И гумилевская «Индия духа» – это, по сути, та же Индия Киплинга, Индия европейца, чья душа очарована Востоком. Как бы мы ни пытались в пылу геополитической полемики повернуться к Европе «своею азиатской рожей», нам такую рожу просто взять неоткуда. При всей специфике российской цивилизации она состоялась именно в качестве разновидности европейской цивилизации. Перед лицом Востока русские были носителями европейского духа, причем зачастую более бережными и более эффективными, чем французы или англичане. Мы не просимся и не будем проситься «обратно в Европу»; всё интересное, что происходило в Европе, уже три века не обходится без России.
Конечно, России приходится идти на ответный разрыв с Европой. Например, мы вышли из Совета Европы, выходим из Европейской конвенции по правам человека. Теперь, казалось бы, никто над душой не стоит, можно устроить свою жизнь по собственным правилам. Например, вернуть смертную казнь. Да хоть многоженство ввести – твори, выдумывай, пробуй. Но вот именно в этот момент нам важно понять, что русские – это европейцы не потому, что они состояли в Совете Европы, а потому, что такова их природа. И не только русских это касается; скажем, российские мусульмане – это европейские мусульмане, отличающиеся от своих азиатских собратьев.
Европейские ценности нам нужны ради нас самих. И они становятся тем нужнее, чем меньше ассоциируются со странами старой Европы. Европа ведь не нас отменила. Нам назло она отменила себя. Она предала всё, во что мы так простодушно поверили. Сначала она отменила семью, заменив ее царством тысячи гендеров и обобществлением детей под видом защиты их прав. Теперь, с началом украинского кризиса, она отменила «священное» право частной собственности. Если раньше богатые россияне верили, что право собственности становится надежным и неоспоримым только после того, как имущество вывезено за пределы России, то теперь они могут лишь удивляться, какими они были наивными. Отныне у кого угодно можно отнять что угодно только на основании его гражданства или занятой им политической позиции. Начали с России и русских, а кем продолжат? Мужскими шовинистами, противниками Греты Тунберг, вообще любыми инакомыслящими? Отменен и независимый суд – до такой степени, что лондонским адвокатам запретили защищать русских. Фетиш правового государства развалился. Вместо норм права воцарилась вседозволенность некомпетентных чиновников, по сравнению с которой пресловутая «революционная целесообразность» кажется торжеством разума.
- Готова ли русская культура осмыслить, что происходит
- Европа взяла в заложники шедевры русской культуры
- Мы ведем войну с глобализмом
Впрочем, Европа ничего необычного для себя не делает. Наоборот, показывает, что глубокие исторические традиции живы. В конце концов, были же римские проскрипции. В Англии было огораживание и пираты тоже были. И ведьм по всей Европе жгли, и бродяг вешали, и бесконечные захватнические войны вели. Германский нацизм был плоть от плоти европейской истории, и большинство тогдашних европейцев ему симпатизировало.
Другое дело, что были у Европы, помимо мрачной истории, еще и светлые идеалы. И периодически, в наиболее спокойные эпохи, она к этим идеалам приближалась. А вот сейчас – опять сорвалась, опять не получилось. Сегодня можно сказать: смотрите, идеалы потерпели крах на их родине, стало быть, они нежизнеспособны, так что и нам надо от них отказаться. А можно рассуждать иначе: Европа потерпела поражение – значит, вся надежда теперь на нас. И ответственность тоже на нас.
Об этом же сказал в недавнем интервью Дмитрий Медведев: «Когда России говорят, что вы больше не европейцы, это выглядит довольно смешно: у нас своя история, но она точно такая же европейская, и ни у кого нет монополии на «рафинированный европеизм». И если даже вся территория западнее Бреста перестанет для нас существовать, это не помешает нам развивать нашу собственную версию европейской цивилизации.
