Меня спрашивают: почему я не подписал последнее открытое письмо православных священников в защиту заключенных по «московскому делу»? Для меня в этом плане существует несколько проблем.
Проблема номер один: подписывая политизированные коллективные письма, священнослужитель солидаризируется с политическим движением, запустившим его. А это очень плохо, поскольку как пастырь он выставляет барьер для пасомых, которые могут не разделять его политических позиций. К сожалению, политическая ориентация определена с самого начала письма, где указано, что оно в защиту заключенных по «московскому делу». Подписантов не интересовала судьба всех несправедливо осужденных, а только тех, кто нарушил закон на несогласованных митингах, так называемой несистемной оппозиции.
Проблема номер два: это не соборный голос Церкви. Подписанты упомянутого письма не говорят от лица всей церковной полноты. Мы подошли к порогу внутрицерковной проблемы, связанной с развитием информационных технологий: разноголосица. С одной стороны – цензура недопустима, с другой – плюрализм в духовных сферах превратит церковную жизнь в хаос.
Проблема номер три: на мой субъективный взгляд, кампания за освобождение «политзаключенных», севших за участие в незаконных сборищах, – это вторая часть Мерлезонского балета, т. е. информационный сериал прозападно настроенной несистемной оппозиции. Их главная цель – сменить в стране «режим». А лично в мои планы не входит свержение какого-либо режима. Более того, Русская православная церковь имеет стойкие «антитела» от любых штаммов революций.
Проблема номер четыре: по моему мнению, письмо было организовано не для достижения результатов, указанных в его тексте. Фигуранты «московского дела» лишь знамя, которое нужно для размахивания. Почти уверен, что инициаторам (не путать с подписантами) письма нужен не результат, это заявление политической позиции. Это, если хотите, внутрицерковный политический манифест.
Поговаривают, что эту часть кампании по церковной линии координировал публицист Сергей Чапнин. Тем более у него есть опыт написания открытых писем. Но мне больше интересен вопрос не «Кто автор?», а «Для чего?».
Ответ на него становится очевидным, если взглянуть на первоначальный костяк подписантов, состоящий из либерально настроенных батюшек, которые так или иначе высказывались в поддержку протестных акций или даже открывали для митингующих двери храмов.
Все остальные присоединялись благодаря эффекту «снежного кома» – из-за уважаемых имен и расплывчатости формулировок «за все хорошее – против всего плохого».
На мой взгляд, у письма было несколько явных и подспудных целей. Первая. Для либеральных батюшек «в теме» это возможность продемонстрировать единство внутрицерковных либеральных сил – показать госвласти и церковной иерархии, что с ними должны считаться. Движение «Церковь с народом» и все такое. Вторая. Запустить флешмоб для тех, кто не в теме. Ну, мол, «все побежали, и я побежал» – наличие уважаемых имен, возможность поучаствовать во флешмобе, искренняя жалость к узникам. Именно для них в тексте все эти «печалования». Третья. Несистемная оппозиция жаждет усилить своей голос за счет Церкви, у которой еще очень высокий процент поддержки среди населения. Увлечь паству подписантов в ряды оппозиции – нарастить протестную массу.
Четвертая. Игра втемную. Об этом батюшкам, очевидно, не сказали. Внесение в Церковь раздора. Это то, о чем в эфире «Эха Москвы» мечтал Белковский – превращение Церкви в «федерацию независимых приходов». Церковная демократия. Низвержение авторитета иерархии. Вырождение в протестантизм. Все эти процессы уже переживала католическая церковь. Либеральные внутрицерковные движения XIX века перетекли в социалистические XX века, когда священники стали участвовать в митингах протеста, а потом и в вооруженных столкновениях, например в Южной Америке. В общем, блюдите убо, како опасно ходите (Еф. 5, 15).
