Семидесятилетний юбилей главы Дагестана Рамазана Абдулатипова – событие на самом деле не столько личное, сколько политическое. Не так много «долгожителей» осталось в российской политике, особенно на Северном Кавказе.
Абдулатипов плохо вписывается в те хитрые и затейливые узоры восточных интриг, которые приняты на Кавказе
И с «медицинской» точки зрения юбилей главы республики является поводом для того, чтобы поговорить о симптомах внутренней политики и о геронтологических факторах в ней.
Как случилось, что один из самых нестабильных и проблемных регионов России возглавил человек «крайнего» для политики возраста? Когда Абдулатипов сменил Магомедсалама Магомедова на посту президента Республики Дагестан, ему было 67 лет.
На фоне прежнего главы, так же как и на фоне других глав северокавказских республик, Абдулатипов выглядел настоящим «дедушкой», назначение которого вызывало скорее недоумение, чем безусловную поддержку и понимание. На роль «усмирителя» Кавказа с его бандподпольем, терактами и клановыми разборками интеллигентный Абдулатипов со своим многолетним московским бэкграундом, на первый взгляд, не тянул.
Однако Владимир Путин выбрал его. Возможно, одной из скрытых причин этого выбора было то, что, в отличие от других претендентов на этот пост, Рамазан Абдулатипов совершенно не стремился к власти и не хотел ее.
К тому моменту в его политической биографии было уже все то, с чем можно спокойно уходить на пенсию: многолетний опыт работы в Госдуме, пост зампреда правительства при Черномырдине и Кириенко, профиль министра национальной политики при Примакове, сенаторский статус и так далее. С таким послужным списком спокойная старость не только гарантирована, но и желанна.
И Абдулатипов действительно вполне комфортно чувствовал бы себя в кресле ректора престижного вуза или в статусе чрезвычайного и уполномоченного посла в одной из зарубежных стран. Однако судьба (или трезвый расчет) забросили его в котел кавказской политики. Оправдал ли себя этот выбор?
С точки зрения более молодых и амбициозных игроков дагестанской политики, конечно, нет. Абдулатипов был и остается главным раздражителем практически для всех клановых и политических группировок в республике. Каждое его резкое слово, каждый кадровый ход или политическое решение вызывает шквал критики и нападок со всех сторон.
Однако, если сравнивать нынешний Дагестан с тем, каким он был до прихода «деда» (за глаза здесь многие называют Абдулатипова так), изменения очевидны. Из республики, перманентно находившейся на грани войны, Дагестан превратился во вполне среднестатистический регион. Со своей спецификой, характерной для всего Северного Кавказа.
Но это уже не горячая точка. Здесь по-прежнему бросается в глаза присутствие на улицах вооруженных милиционеров и омоновцев. Но еще несколько лет назад ситуация была такова, что сотрудники силовых ведомств республики вообще боялись выходить на улицу в форме, а самым повседневным и привычным методом решения политических и бизнес-споров был залп в окно дома из гранатомета.
Теперь в это верится с трудом. И те, кто еще недавно был готов к тому чтобы, взяв калашников, идти захватывать власть и расстреливать политических конкурентов, сегодня скорее склонны к тому, чтобы критиковать нынешнего главу, сидя в одном из ресторанов на берегу Каспия, или высмеивать в соцсетях то, как глава республики играет на пандуре в обеденный перерыв.
Говорить о всеобщей и безоговорочной поддержке Абдулатипова жителями республики, безусловно, нельзя. Абдулатипова мало кто любит. Его прямолинейность, его манера резко, а иногда и грубо отчитывать чиновников, министров, представителей местной элиты вызывает раздражение. Ему ставят в вину даже русскую жену.
Абдулатипов плохо вписывается в те хитрые и затейливые узоры восточных интриг, которые приняты на Кавказе. Но его «метод» во многом оказывается эффективным. И та роль, в которой он органично себя чувствует, оказалась востребована кавказской политикой. Суровый, консервативный, строгий, устраивающий взбучки, дед с глубоко советской закваской и советским воспитанием.
Он одинаково чужой и для «партии муфтията», и для либерально-светского Дагестана. Но в то же время Абдулатипов на этом этапе оказался реально компромиссной фигурой, которая никому ничем не обязана, не связана обязательствами и способна проводить непопулярные, но необходимые решения и меры.
Жители Дагестана ждут перемен. Но, к сожалению, они сами не понимают и не видят, какими должны быть эти перемены. Когда после прихода к власти Рамазана Абдулатипова вертолет ФСБ сел на главной площади Махачкалы, чтобы арестовать мэра города Саида Амирова, известного под кличкой Кровавый Рузвельт, многим показалось, что «светлое будущее» наступит уже завтра.А потом наступило некоторое разочарование и охлаждение, потому что коррупцию не удалось победить, потому что «показательных казней» оппонентов не последовало, потому что в республику не потек бурный поток федеральных денег из Москвы. Кавказ любит, чтобы все было четко, быстро и волшебно.
Но надо понимать, что аппаратный и политический опыт Абдулатипова – совершенно не кавказские, ни по стилю, ни по содержанию. Абдулатипов пытается навести порядок в Дагестане так, как это делал бы советский партаппаратчик, присланный в республику из Москвы. Была в СССР такая практика, и она, надо сказать, себя оправдывала.
Основная проблема Рамазана Абдулатипова в том, что он не пытается завоевать сердца и симпатии дагестанцев. Возможно, он понимает, что это неосуществимо. Может быть, просто считает, что на это нет времени. Именно поэтому Абдулатипов никогда не станет современным Кемалем Ататюрком кавказской политики.
Абдулатипов – не диктатор и не харизматический лидер. Скорее он консервативный революционер, который хочет вернуть то лучшее, что было при советской власти. Путь спорный и неоднозначный – но по крайней мере проверенный и понятный.
Есть люди, чья миссия и роль в истории заключается не в стремительных прорывах и великих потрясениях, а в том, чтобы выполнять неблагодарную работу вздорного и требовательного старика, который всех поучает и не дает «разгуляться».
То, что сделал Абдулатипов для Дагестана, станет видно через пять–десять лет, когда окончательно уйдут со сцены деятели образца Саида Амирова, а самая большая по численности северокавказская республика станет в хорошем смысле оплотом консерватизма.
