8 (19) апреля 1783 года императрица Екатерина II подписала манифест о присоединении к России земель Крымского ханства. Как сказано в документе: «решилися МЫ взять под державу НАШУ полуостров Крымский, остров Тамань и всю Кубанскую сторону». Так что сегодня есть повод праздновать не только у крымчан, но как минимум и у кубанцев.
Однако масштабные геополитические изменения, произошедшие за последние два года, именно крымскую тему выдвигают на передний план. И это понятно: пристально вглядываясь в подробности событий «времен очаковских и покоренья Крыма», все время ловишь себя на мысли, как мало в мировой политике изменилось с тех пор.
#{smallinfographicright=783899}Начать стоит хотя бы с того, что необходимость присоединения Крыма в самой России екатерининского времени вызывала немало сомнений и споров. Ведь и сейчас, даже если не касаться политико-правовых дебатов, экономический базис подобных сомнений кажется очевидным.
Скептики объявляют Крым «балластом» для российской экономики. И что самое забавное – тот же тезис всегда был очень популярен и в Киеве. Правда, после утраты полуострова почему-то никакой публичной радости от «сброса балласта» там не испытывают и позитивного экономического эффекта от ухода «дотационной» Крымской автономии почему-то не ощущают.
В XVIII веке звучали голоса о том, что Крым – это пустыня, малопригодная для жизни. Определенные основания для этого были – достаточно вспомнить легендарные походы российских генерал-фельдмаршалов Миниха и Ласси в 1736 и 1737 годах. Оба раза экспедиционные корпуса успешно разгромили войска крымского хана, взяли под контроль ключевые города. И вынуждены были покинуть Крым. Причины – растянутые коммуникации снабжения в пустынных северных районах полуострова, голод и эпидемии в войсках.
Отрыв от освоенных Россией территорий Причерноморья был велик – как выяснилось на практике, без плацдарма в виде территории, вскоре ставшей Новороссией, эффективно действовать в Крыму империя не могла.
Таврическая губерния, образованная на месте Крымского ханства, включала земли до Днепра. И этот факт их неразделимой функциональной связи продолжает действовать до сих пор. Особенно наглядно это показала водная, энергетическая и продовольственная блокада Крыма, устроенная украинскими и татарскими радикалами с молчаливого согласия Киева.
Конечно, благодаря слаженной и эффективной работе государства ущерб от блокады удалось минимизировать, но, согласитесь, куда лучше было бы для всех, если бы в Россию вернулся не только полуостров, но и те земли к северу от него, что были присоединены вместе с Крымом, Таманью и «Кубанской стороной».
Ну а что касается скептиков, то они были посрамлены еще Потемкиным, выдумав в отместку пропагандистский миф о его «деревнях». А уже вскоре сам Крым стал подлинной жемчужиной в короне Российской империи.
Впрочем, на присоединение полуострова Екатерина решилась далеко не сразу. После первой выигранной ею войны с турками Крымское ханство было объявлено независимым и от России, и от Турции. Россия же получала лишь контроль над стратегическим Керченским проливом, который в случае необходимости позволял беспрепятственно использовать на Черном море военно-морской флот.
Согласно Кючук-Кайнарджийскому мирному договору: «Все татарские народы ... без изъятия от обеих империй имеют быть признаны вольными и совершенно независимыми от всякой посторонней власти, но пребывающими под самодержавной властью собственного их хана чингисского поколения».
Однако ожидаемого результата это не дало. Османы продолжали плести антироссийские козни, а спокойнее на границе с татарскими ордами не стало. Эвакуация из Крыма христиан (греков и армян) и расселение их вне полуострова от Мариуполя до устья Дона не обрадовало хана, потерявшего активное, налогооблагаемое население, включившееся в экономику Новороссии.
Крымская элита, как это водится на Востоке, раскололась и металась между двумя столицами, население бунтовало – и в конце концов Екатерина решилась ввести войска.
Причем применять их активно даже не пришлось – в условиях нарастающего хаоса местные элиты стали более склонны к протекторату европейского Петербурга, чем к самодурству хана Шахин Гирея, подстрекаемого из Стамбула. В итоге аккуратные военные и дипломатические действия Потёмкина привели к бескровной присяге на вершине Ак-Кая крымских мурз, мулл и населения.
Напомним, что и в дни «русской весны» 2014 года первоначально планировалось провести референдум о фактической независимости Автономной Республики Крым, причем сделать это аж в конце мая, параллельно с президентскими выборами на Украине. Звучали идеи о том, что стоит ограничиться только непосредственным присоединением базы Черноморского флота в Севастополе.
Однако уже через несколько дней было принято окончательное решение – Крым наш! Дату референдума перенесли, формулировки изменили.В 2014 году, надо признать, за счет стремительных действий «вежливых людей» и референдума в спокойной обстановке периода хаоса вообще удалось успешно избежать. Повторили опыт на пять с плюсом!
Ну и, наконец, стоит вспомнить о том, что если местное население в целом благосклонно приняло власть России на фоне прочих альтернатив (а они были и есть всегда), то крупные геополитические игроки были вовсе не согласны с подобным выбором.
Вначале протесты против присоединения Крыма высказал Париж, а уже через четыре года, в 1787-м, турки атаковали российские войска. Каждый шаг России в Причерноморье натыкался не только на отчаянное военное сопротивление турок, но и на решительное дипломатическое противодействие западных держав.
Кульминацией этой борьбы стали события Крымской войны, в которой Россия вынуждена была сражаться в Крыму фактически с прообразом будущего НАТО.
В конце XVIII века присоединение Крыма стало своеобразной точкой бифуркации, вызвавшей цепочку региональных преобразований в Причерноморье. Итогом их стало центростремительное движение местных регионов к России.
Глобальные последствия этого шага в ХХI веке нам всем еще предстоит оценить. Застывшая в точке нестабильного равновесия ситуация на землях исторической Новороссии оставляет широкое поле для новых исторических аналогий.
