Тайное знание, демиурги, факиры ФРС, вечно стойкий доллар... Все это интересно, но тайное чаще всего бывает явным.
Самая большая ложь – это трактовка понятия стоимости
Все мы догадываемся, что политэкономия социализма – это бред сивой кобылы в сентябрьскую ночь. Не все? Приведу пример: опережающее развитие средств производства орудий производства над средствами производства средств потребления, что отражает марксистский закон о вечном усложнении структуры капитала, когда стоимость отдельного рабочего места должна ради роста производительности труда непрерывно расти.
Сегодня работаешь за станком в тысячу баксов, завтра – в пять тысяч, послезавтра – в пятнадцать тысяч. В переводе с марксистско-олбанского получаем чушь. Во имя повышения надоев молока с коровы (она производит конечный продукт) должны непрерывно расти стоимость стойло-места, доильного аппарата, коровника и т. д. Сегодня корова дает десять литров молока в день, завтра будет давать пятнадцать, но для этого необходимо добиться опережающего роста производства средств производства. Для увеличения надоев в полтора раза нужно один доильный аппарат заменить на два или производить новый аппарат ценой в два раза выше предшествующего.
Чтобы домна давала раза в два больше чугуна, ее стоимость должна возрасти в три-четыре раза. Это один из ключевых законов политэкономии, но без демагогии в стиле «да, где-то есть снижение, но в целом структура капитала обязана расти».
На самом деле суть основного закона социализма заключается в идее, что с производителей надо драть все больше и больше, а давать в расчете на реальную производительность труда все меньше и меньше. То есть правильно растущий социализм является все большим и большим паразитом на шее трудящихся, иначе он неправильный. Избыток должен увеличиваться и тратиться не на удовлетворение потребностей трудящегося, а на иные цели: военные расходы, дворцы для номенклатуры, красивые площади и здания, подкормку угодных власти народов вроде грузин. Неважно куда, главное, чтобы трудящимся перепадало все меньше от произведенного пирога.
1
Надо понять, что марксистский бред и бред буржуазной политэкономии – это бред родственников. Причем родственность заключается не столько в пейсатости «гениев» от экономики, тут-то как раз можно найти ключевых экономистов без пейсов вроде Адама Смита. Бред в приравнивании несводимых друг к другу явлений. Описание движения материальных и духовных ценностей через движение денег не может быть идеально точным, всегда есть сочетание точного с приблизительным и приблизительного с принципиально неверными оценками. Поэтому схемы то работают, то не работают. Об этом я писал.
Но главная порочность современной политэкономии и марксистской теории в откровенном подлоге. Современная политэкономия, включая марксистскую, держится на разделении понятий стоимости и цены. При этом самая большая ложь – это трактовка понятия стоимости.
Марксистское и буржуазное понятие стоимости в целом одинаково – количество труда, необходимого для производства товара. Стоимость – это понятие, которое вполне понятно, когда мы рассматриваем одно конкретное производство.
Среднеотраслевая стоимость – уже во многом шиза в стиле средней температуры по больнице, особенно с учетом заморозки трупов в морге. Эпидемия тифа, у больных средняя температура 39,5, с учетом морга –3. Эта температура в –3 сравнивается с соседней больницей, где средняя температура +2, поскольку там проще с формальностями, трупы намного быстрее выдают родственникам для похорон. Приезжает серьезная комиссия из Минздрава и серьезно обсуждает, чья работа эффективнее.
Кстати, очень верный политэкономический подход: хранение трупов и выдача трупов – это работа, которую можно с марксистской прямотой выразить понятием стоимости, то есть трудозатрат. Прямо запишем: человеко-часы, уровень квалификации как условная стоимость человеко-часа позволяет сравнить работу морга с больничной палатой. Далее дело вкуса. Один час работника морга можно приравнять к двум часам работы врача, мол, тяжело таскать трупы, это вам не лекарства подносить, а можно наоборот – врач вроде умнее. Полчаса работы врача приравняем к часу работы рабочего морга.
2
Издеваюсь? А как иначе приравнять работу инженера к работе рабочего, а работу рабочего к работе начальника цеха? Тут без вкусовщины нельзя обойтись. Кстати, далеко не случайно Маркс стоимость труда капиталиста вынес за скобки. Капиталист – эксплуататор, хотя некоторые вроде трудятся. Только оценить его вклад без вкусовщины невозможно. Можно попытаться оценить через количество часов на протирание кресла задом, а иначе сложно. И совершенно не случайно мы все время норовим спутать стоимость и деньги. Тут я скажу ключевую вещь.
Понятие стоимости происходит от подсчета трудозатрат, предполагающих возможность введения суррогатных денег в рамках конкретного предприятия, где рабочие в идеале являются рабами. Недаром истинный марксизм и государственное рабовладение ныне, с учетом исторического опыта, можно считать словами-синонимами.
Понятие стоимости расплывчато, как трудодень в колхозе, если брать совокупность колхозов, и предельно конкретно, если брать трудодень в рамках конкретного колхоза. Если у вас рабочий получает зарплату в деньгах, имеющих хождение за пределами конкретного предприятия, вам логично с ходу оперировать понятием цен.
Например, платите сто рублей в час, рабочий за это время производит столько-то продукции, на выходе имеем конкретную цену – деньги на сырье, оборудование, электроэнергию, зарплату. Получаем себестоимость продукции в деньгах, а не трудозатратах. Прибавочная стоимость – это доход, который образуется в процессе торговли. Так считать выгодно, удобно и понятно. Высчитывать стоимость в трудозатратах не нужно. Вас только будут путать рассуждения в стиле «пусть прибыль в деньгах невелика, но зато в смысле прибавочной стоимости мы хорошо пограбили наших рабочих!».
#{intervieweco}Сразу возникнет нормальный вопрос: зачем вам столь усердно грабить рабочих, если в итоге у вас все равно маленький доход? Обратный вариант – прибавочная стоимость невелика, хотя наш товар хорошо сбывается, доход велик. Это уже подсчет для жадин. Хочется больше из принципа, а не из понятия экономической целесообразности.
3
Зато в единичном рабовладельческом или феодально-крепостническом хозяйстве понятие стоимости очень полезно. Определенная самодостаточность или натуральность требует иного подхода к подсчету трудодней или трудочасов. Вам не нужны суррогатные деньги «вообще», вам они нужны как измерение трудочасов, поскольку именно вы решаете, чем и в каком количестве данные трудочасы наполнить.
Зачем вам учитывать рыночную цену строительства вашего собственного дома, если вы должны учитывать только объемы похлебки для собственных рабов? Дом вы строите не для продажи, а для личного жилья. Его рыночная цена тоже относительна. Важны трудозатраты.
Вы платите похлебкой за уборку собственного хлопка. В это время цена хлопка на рынке колеблется, но это не важно. Вы можете остановить продажу хлопка в период низких цен и выждать, вы можете срочно продавать по случаю высоких цен, но на хлопковом поле важны трудозатраты сборщиков хлопка, а сам сбор хлопка вы не остановите. Стоимость хлопка в объемах похлебки и количестве ударов плетьми по спинам не изменится. В вашем мозгу все равно будут два разных понятия: стоимость хлопка, которая несводима к чисто денежному выражению, поскольку выражается она в количестве мисок с похлебкой и человеко-часов, и цена хлопка, поскольку она самостоятельна относительно трудозатрат и затрат на обеспечение рабов.
Рабов можно эксплуатировать с использованием суррогатных денег, а можно без использования суррогатных денег. Вы можете завести свою лавочку, где за энное количество трудодней раб-сапожник сделает сандалии, а раб – сборщик хлопка купит их за расписку об отработке энного количества трудодней, где можно за трудодни вместо похлебки купить по особым ценам мясо, рыбу, кусок ткани.
Везде для вас не будет понятия цены товара, зато будет существовать понятие стоимости. Почему? Потому что вы сами будете жить сразу в двух циклах вращения денежных средств. Один цикл – суррогатные деньги внутри хозяйства, где вы оперируете понятиями стоимости. Второй цикл – деньги, имеющие хождение между плантаторами, купцами, производителями разных товаров, которые от вас не зависят.
При этом понятие стоимости для вас будет чем-то объективным и субъективным одновременно. Объективным, когда вы продаете хлопок и думаете, выгоднее или убыточнее вместо хлопка посадить кукурузу. То есть рабы выдают энное количество трудодней. Можно их труд направить на выращивание кукурузы. Субъективное отношение, когда вы покупаете дорогие часы и предаетесь раздумьям, не слишком ли много просят за часики, если рабов переучить на часовщиков, можно получить часики за небольшое число трудодней, которое при нынешних ценах на хлопок составляет...
И тут в ваших мозгах наступает логический сбив, поскольку до этого вы жестко в сознании разделяли трудодни и официальные деньги, а тут начали их взаимно приравнивать.
Кстати, любой советский чиновник, который жестко разделял в своем сознании валюту и рубли, по сути, мыслил как классический рабовладелец. И советский либерал, вечно насмехавшийся над советским деревянным рублем, мыслил как рабовладелец. Сталинист, восхваляющий советский рубль, тоже мыслил как рабовладелец, ибо раб должен быть доволен подсчетом своего труда в трудоднях, а не в условных трудовых единицах. И все они были и остаются рабами, точнее, придурками от учения Маркса, поскольку не осознают суррогатную сущность учения о стоимости и не видят, что она, по сути, едина для капитализма и для социализма.
Более того, замечу, что только в горячечном бреду человека, являющегося рабовладельцем или мечтающего стать им, может возникнуть идея возможности приравнивания и сравнения через стоимость разных видов труда. Говорю так жестко, поскольку любители сравнивать сами же норовят нарушить собственную логику сравнений. Сегодня сравнивают так, завтра этак – и всякий раз собственную логику считают единственно правильной.
4
По сути, учение о стоимости, прибавочной стоимости, несводимости стоимости к деньгам является отражением факта существования двух видов денег: условных в виде подсчета стоимости, неважно, выдают при этом расписки вместо денег или прямиком кормят натурой, и второго круга.
Чтобы понять фокус, рассмотрим отдельные хозяйства как множества (раз там энное количество работников, а работника надо взять за условную единицу, то это множество) и совокупный набор хозяйств как единое множество, состоящее из подмножеств (более мелких множеств). Причем эти деньги и денежные круги соприкасаются и взаимодействуют. Если мы имеем множество, состоящее из подмножеств, то мы получим деньги и цены как способ определения всего, даже того, что делается бесплатно или по спекулятивным ценам с опорой на админресурс. Если мы возьмем отдельное подмножество, то мы получим админресурс и стоимость вместо денег.
Кстати, духовная сфера в христианстве очень точно отражает политэкономию марксизма, поскольку человек является рабом Божьим как член совокупности подмножеств или единого множества, человек также является рабом вертикали исполнительной власти, то есть единичного подмножества.
Но мы говорим об инфляции, а не только о бреде Маркса в глухую парижскую ночь. С точки зрения инфляции и дефляции разные круги обращения денег соприкасаются, взаимно влияют друг на друга, но сохраняют автономию, степень которой можно регулировать. Количество кругов не жестко определено понятиями отдельного хозяйства и совокупности хозяйств. До определенной степени это количество кругов можно сокращать или надстраивать. Чем эффективнее хозяйство и чем беднее народ, тем большее количество кругов денежного обращения можно надстроить. Все эти денежные агрегаты Мо, М1, М2, М3 являются, по сути, признанием факта, что денежное обращение в какой-то степени можно назвать марксистско-социалистическим, то есть хамско-рабовладельческим.
5
К чему пришел социализм? Самое главное – это производство средств производства во имя роста производства средств производства, когда производство растет, а народу достается фиг с маслом.
Капитализм пришел к тому, что самое главное – это рост доходов банков как надстройки над производством во имя роста доходов банков, когда денежные цифры на счетах растут, а народу достается фиг с маслом.Поскольку социализм неотделим от рабовладения, то капитализм логично является высшей стадией развития социализма как естественная спайка в товарно-денежные отношения набора социалистических хозяйств. Социализм приводит к тому, что элита аккумулирует все больше материальных средств: танки, золото, чугун в чушках. Но именно так плантатор аккумулирует у себя при расширении производства все больше материальных средств: хлопка, зерна, скота. Все это нужно продать, то есть перевести в денежную форму – надстроить над материальными отношениями потребления и круговорота стоимости более высокий круг денежного обращения.
Естественно, что более высокий круг денежного обращения в конце концов начинает диктовать условия работы более низшему кругу стоимостного обращения. Диктат осуществляется через логику «я в любом случае буду богаче тебя». Причем социализм недаром капитулировал через номенклатуру и ее слугу в виде внешней разведки, знакомой с благами капитализма.
Логика-то понятна: «У них всегда будут унитазы красивее, виллы выше, яхты длиннее, им просто хочется подчиняться». Если мы не поймем, что учение о прибавочной стоимости носит рабовладельческий характер, мы не сделаем логичного вывода.
Стоимость и прибавочная стоимость – это вещи, которые под одним углом зрения реальны, под другим превращаются в фикцию. Для поместья это реальность, для более высокого денежного круга обращения это фикция. Внизу можно оперировать понятиями человеко-часов, вверху – только деньгами. Для низшего круга прибавочная стоимость рождается в процессе производства. Для высшего это потенциальный товар, который можно и нужно рассматривать без учета затрат труда. Все имеет рыночную цену, даже воздух, если его научиться продавать.
Если производитель понес убытки, поскольку решил продать хлопок, а не право собрать урожай с его поля, то, значит, он произвел не прибавочную, а убавочную стоимость. Для отдельного хозяйства минусовой подсчет и получение антиприбавочной стоимости невозможно, а для рынка еще как возможно. Было предприятие доходным, переоценили, сделали убыточным. И плевать всем на Маркса вместе с Адамом Смитом и новомодными теориями постиндустриального общества.
Источник: Блог Алексея Богословского
