Возможно, главное свойство, которое делает русских народом, создавшим империю, – это способность желать нерационального.
Достойная восхищения тяга русских к нерациональному оборачивалась именно что рациональным благом
В русской литературе примеров сколько угодно – это и Яким Нагой, который на пожаре спасает картинки, и Левша, подковавший блоху (а она больше не скачет), и мальчик без штанов, в котором только и есть привлекательного, что он душу за так отдал... нерационально.
И если приступят к русскому умные, хорошо одетые цивилизованные люди и много раз убедительно объяснят, что Севастополь русскому не нужен, потому как Черное море – лужа, и никто никогда не собирается нападать, и что надо, наоборот, соблюдать законы и дружить с цивилизованными людьми, – русский выслушает... и не услышит. А какой-нибудь невзрачный бард в свитере споет негромко под гитару «Севастополь останется русским» – и русский услышит.
Это, на самом деле, непонятно в Европе. Как же так? Почему русским? Ведь мы не говорим, что Эльзас останется германским, а Гибралтар будет испанским? Мы ведь не говорим так, хотя мы гораздо приличней на вид.
Так с какой стати русские позволяют себе такое говорить? Ведь вы поглядите на себя: у вас, русских, посреди государства лужа, и вы ходите, фигурально выражаясь, en masse без штанов. Какой вам еще Севастополь? Вы, смотрите, Сибирь не потеряйте.
Достойная восхищения тяга русских к нерациональному оборачивалась именно что рациональным благом – но не сразу, спустя поколения. Это как если бы картиночки, которые Яким Нагой вытащил из огня, правнуки его, не раз поминавшие придурковатого предка недобрым словом, нехотя оценили бы на аукционе, а это оказались – на тебе! – утраченные эскизы Леонардо. Вот так же и Сибирь. Вот так же и Севастополь.
За эту способность, однако, необычайно трудно держаться, потому что она предполагает очень невысокую ценность отдельно взятой человеческой жизни. И потому каждому отдельно взятому человеку она несимпатична. Ну, не каждому. Но многим она неприятна и наполняет горечью.
И это понятно. Что там будет с картиночками через сто лет – это вилами на воде, а вот прямо сейчас можно спасти заначку. И более того: все разумные люди вокруг так и поступают.
И русским тоже надо учиться. Пытаться спасти и картиночки, и заначку. Не запродавать душу, но хотя бы надеть штаны. И когда нам скажут, что такого в принципе не может быть, что выбирайте непременно: «или величие, или колбаса» – не верить.
Это говорят глупцы – они никогда не пробовали, или враги – они не хотят, чтобы мы пробовали. Ах да, еще российские политики: они сознают, насколько это трудно и ответственно, и потому не желают пробовать.
Источник: Блог Татьяны Шабаевой
