9 марта этого года исполнилось ровно 200 лет со дня рождения Тараса Григорьевича Шевченко – уникальной фигуры, объединяющей украинцев и русских. Как и другой великий украинец Николай Гоголь, Шевченко как творец родился не на степных украинских просторах, а под холодным небом Санкт-Петербурга.
Об этом он сам говорил в автобиографии: «О первых литературных моих опытах скажу только, что они начались в том же Летнем саду, в светлые, безлунные ночи. Украинская строгая муза долго чуждалась моего вкуса, извращенного жизнью в школе, в помещичьей передней, на постоялых дворах и в городских квартирах; но когда дыхание свободы возвратило моим чувствам чистоту первых лет детства, проведенных под убогою батьковскою стрехою, она – спасибо ей – обняла и приласкала меня на чужой стороне».
«Чужая сторона» – Россия – стала для Тараса второй Родиной – порой она была к нему черствой и безжалостной, а порой русская душа открывала перед ним все свои потаенные створки, с участием и гостеприимством привечая вечного странника.
Мало кому известен факт, что сам поэт думал и писал не только по-украински, но и по-русски – свои дневниковые записи, куда он заносил свои самые сокровенные мысли, Тарас вел на языке Пушкина.
Шевченко обладал удивительным даром притягивать к себе людей. Не случайно в его судьбе на протяжении всей его жизни принимали участие самые знаменитые и влиятельные фигуры в тогдашнем российском обществе: художники Брюллов и Венецианов, меценат и музыкант граф Вильегорский, поэт Жуковский, а в семействе графа Толстого он был принят как свой, как родной, ходил туда чуть ли не каждый день, а иногда и несколько раз. Своей свободой Тарас обязан портрету кисти Брюллова, разыгранному в лотерее.
Но Шевченко умел не только брать, но и щедро отдавать. С моей точки зрения, он был не столько последним кобзарем, сколько последним настоящим гуманистом XIX века, умевшим сострадать не только ближнему, но и всему живому.
 9 марта этого года исполнилось ровно 200 лет со дня рождения Тараса Григорьевича Шевченко – уникальной фигуры, объединяющей украинцев и русских (Андрей Деньер, 1859) |
Его современники вспоминали, что не раз защищал он котят и щенков от «злостных намерений уличных мальчишек, а птиц, привязанных на сворке, покупал иногда у детей и выпускал на свободу». Чем не Франциск из Ассизи? Та же чистая, по-детски в чем-то наивная и открытая миру душа бессребреника, раздававшего все свои карманные деньги приятелям. Эти свойства Шевченко намного чище и прекраснее всех мнимых и явных пороков, которые позднейшие исследователи его творчества и недоброжелатели старались ему приписать.
Тонкая внутренняя настройка выразилась и в стихах поэта: описание украинской природы у Шевченко настолько физиологически конкретное, настолько чувственное, что нельзя не услышать и не увидеть, как сквозь тональность четырехстопного ямба «реве та стогне Днiпр широкий», как гнется на ветру верба и борется с волнами рыбацкий челн.
Сегодня образ Шевченко стал настоящей иконой для украинских национал-шовинистов. Но сколько бы они не пытались приватизировать образ Тараса – он никогда не будет вместе с идейными наследниками устроителей еврейских и польских погромов.
В 1846 году во время поездки в Нежин Тарас заметил, как загорелась убогая лачуга какого-то еврея, местное население равнодушно взирало на происходящее. Как вспоминал его попутчик, Шевченко «бросился спасать имущество погорельцев и по окончании пожара держал речь к христианскому населению, которое как-то неохотно действовало на том основании, что «горел жид».
При всей нелюбви своей к этому племени, что неудивительно было тогда не только в простом украинце, но и в высших классах общества, Шевченко горячим словом упрекал предстоявших в равнодушии, доказывая, что человек в нужде и беде, какой бы ни был он нации, какую ни исповедовал бы религию, делается нам самым близким братом».
Известна любовь Шевченко к польскому языку и поэзии Мицкевича, его любовь к прекрасным и гордым польским панночкам, одна из которых отзывалась о нем так «pan Szewczenko bardzo dobrze mowi po-polsku, ale zawsze w jego mowie jest coc chopskiego» («господин Шевченко очень хорошо говорит по-польски, но в его речи всегда есть что-то мужицкое»). Об этом, смеясь, рассказывал сам Тарас своим друзьям.
В то же время он искренне ненавидел последствия польского господства и унию, расколовшую украинский народ. Отсюда его знаменитая фраза, характеризующая отношение Шевченко к галичанам – там, в Галиции, «черт завалил нашего брата камнями».
Даже похороны Шевченко получились общенациональными. Отпевание происходило в церкви Академии художеств. Из девяти напутствований, сказанных над могилою поэта, шесть были произнесены на украинском языке. Из остальных трех речей две были произнесены по-русски и одна по-польски, как бы в значение общего горя славян, пришедших отдать последний долг поэту. Даже греческий просветитель Феоктист Харатахай в честь Шевченко сказал свое слово на украинском.За гробом Шевченко шло много студентов, почти весь университет, вся Академия, все профессора и масса публики. Вся университетская набережная от Дворцового до Николаевского моста была буквально запружена народом. Так провожали русские своего поэта.
Несколько лет назад ныне, к сожалению, покойный украинский режиссер Андрей Бенкендорф задумал снять фильм о детстве, юных годах Тараса и его жизни в Петербурге. В этом проекте были задействованы лучшие актеры России и Украины. Денег, как всегда, не нашлось.
Может быть, сейчас, на фоне всего негатива, на фоне информационных плевел зла этот фильм о Тарасе стал бы самым ярким примером сотрудничества между русскими и украинцами.
