Тема любви в разных культурах понимается совершенно различно. Нам кажется, что это нечто универсальное. На самом деле, нет. В человеческом обществе нет ничего универсального. Сходные понятия, сходные явления, сходные системы отношений разными коллективами, разными цивилизациями, разными культурами оформляется совершено по-разному.

Мы родились в мире, где любовь еще была, и умрем в мире, где любви уже не будет

Была прекрасная книжка Дени де Ружмон, которая называется «Любовь и Запад». В этой книжке автор, замечательный французский интеллектуал, описывает, что любовь, как мы ее знаем, именно куртуазная любовь, любовь не в браке, не христианская любовь агапе, а любовь романтическая, является исключительно наследием западной культуры. И то, что нам кажется само собой разумеющимся – песни о любви, фильмы о любви, книги о любви, рассказы о любви, романсы, повествования, легенды – все это определенное течение, специфическое культурно-идеологическое мировоззрение, которое ставит любовь в центре внимания и абсолютизирует ее. Дени де Ружмон показывает, что для западного общества любовь как страсть – это ось, а для других обществ – нет.

Если рассматривать западноевропейское понимание любви, оно не сводится к платоновскому эросу. Платон считал, что страсть – та сторона любви, которая отвлекает от ее сущности, и настоящей любовью является стремление человека к высшему началу. Страстную любовь, которая лежит в основе западноевропейской традиции, Платон, наоборот, причисляет к изъянам, к заболеваниям.

С другой стороны, христианское агапе – другое название для любви – это уважение, почитание, вежливость, отдавать должное старшим, взаимная гармония друг с другом, лишенная всякой страстности. Но только уже не как у Платона в эросе, интеллектуалистском эросе, холодном и светлом, а на уровне социального уважения, социальной гармонизации. Речь здесь идет, скорее, о смирении, об обуздании самого себя.

Дени де Ружмон пишет: «Счастливая любовь не имеет истории». Любовь должна быть несчастной, любовь должна быть обязательно трагичной, любовь должна переходить в смерть, в страдание, она не может быть институализирована. Любовь, на которой стоит западная культура, – это всегда адюльтер. Это всегда преодоление норматива, любовь, которая рвется». В мифе о Тристане и Изольде, который лежит в основе книги де Ружмона, есть этот трагичный конец, когда Тристан и Изольда соединяются только в виде деревьев, которые вырастают на их могилах.

Сейчас эта любовь, которая являлась осью западной культуры, просто исчезла. После практик любви к себе, о которых писал Фуко, после утраты драматического напряжения, когда в образе другого возлюбленного выступала высшая сила, такая любовь на современном Западе потеряна.

Любовь выделена в дигитальные модели, соединена с количеством наслаждений, с ценой каждого из этих микронаслаждений, которые получает клетка. Все здесь разъято, расчленено, разложено по полочкам, к каждой филейной части тела приклеен ценник: этот палец вы можете потрогать за 5 долларов, а за ухо подержаться – за 15. Это, конечно, не любовь. Любовь распалась, как распалось западное общество. Как рухнули западные ценности, рассыпались на фрагменты, которые копошатся в грязи недочеловеческого недоразумения, так рухнуло здание любви.

Как сегодня говорят о конце науки, конце истории, можно говорить о конце любви как явления. Той любви, которую создала уникальная модель западной культуры.

Мы родились в мире, где, скорее всего, любовь еще была, и умрем в мире, где любви уже не будет. Она уходит на глазах. Вместо нее будет все остальное – сексуальность, контракт, наслаждение, машина желаний, пересадка органов, ботекс, латекс – все, что угодно, только не любовь.

Источник: Russia.ru